По прозвищу Святой. Книга первая - Алексей Анатольевич Евтушенко

— Коля, у нас границы открыты, и каждый сам волен выбирать место и образ жительства. Отец познакомился с мамой, когда был в Германии в командировке. Они полюбили друг друга. Мама переехала за отцом в Советский Союз, приняла наше гражданство. Потом я родился. Нормально всё, не переживай.

— Я не переживаю, — сказал Николай. — Ты мне только скажи, мы выиграем эту войну?

Максим улыбнулся.

— Конечно, выиграем, Коля. Победа будет за нами.

— А когда? — жадно спросил лётчик.

— Немцы подпишут капитуляцию девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года. После того, как падёт Берлин.

— Ох… Так долго?

— Да, Коля, так долго, — сказал Максим. — И цена Победы будет немалой. Уж можешь мне поверить.

[1] Известная пьеса К. Чапека «R. U. R.» была переведена на русский язык и вышла в 1924-м году отдельным изданием в Госиздате под названием «ВУР». Верстандовы униве

рсальные работари'.

Глава четвертая

Фильм младший лейтенант Николай Свят смотрел с широко открытыми глазами (немцы к этому времени ушли, забрав авиационные пулемёты и посчитав, что русский лётчик утонул в болоте).

Максим, сидя рядом с ним, тоже смотрел это кино.

Многие документальные кадры он видел неоднократно, но некоторые — впервые. События, о которых рассказывал фильм, были Максиму хорошо известны, но КИР сумел смонтировать хороший фильм, увлекательный, и Максим даже подумал, что по возвращении неплохо запустить его в Сеть, пусть другие увидят.

По возвращении, да… Эк легко он сейчас подумал о возвращении. А как это сделать? То-то и оно. Он не учёный, не физик, не математик, не космолог. Он — советский лётчик-космонавт. Первый человек, попытавшийся прыгнуть через нуль-пространство и в результате оказавшийся в прошлом. Сто пятьдесят четыре года. Не световых, обычных. Хороший прыжок вышел, качественный, спасибо вам, товарищи учёные.

Доценты с кандидатами, — вспомнил он строчку из шутливой песни Высоцкого. — Замучились вы с иксами, запутались в нулях.

Ты опять оказался прав, Владимир Семёнович. Запутались. Да так, что мама не горюй.

Вернуться. Как, спрашивается? Как⁈

Единственное, что приходит в голову — дождаться, когда ремонтные боты полностью восстановят корабль, взлететь, выйти за орбиту Юпитера и снова прыгнуть. Программа полёта никуда не делась, тупо её повторить и посмотреть, что получится.

Ага, и оказаться в тысяча семьсот восемьдесят седьмом году. Почему там? Потому что, если из тысяча девятьсот сорок одного вычесть сто пятьдесят четыре, получится тысяча семьсот восемьдесят семь.

Что там у нас, в этом году? Даже КИРа спрашивать не надо, и так помню. На троне Екатерина Вторая, она же Великая. Крым — уже наш. Начало русско-турецкой войны, и создание нового русского казачьего войска из бывших запорожцев — Черноморского. Того самого, которое позже станет частью Кубанского казачьего войска.

Весёлое времечко, в общем. Как и любое на Руси.

М-да. А если всё-таки получится вернуться? Будем считать, что вероятность удачного прыжка — пятьдесят на пятьдесят. Неплохие шансы вроде бы, но на самом деле — прыжок в неизвестность. И тысяча семьсот восемьдесят седьмой год мне точно не нравится. При всём моём уважении к государыне императрице, князю Потёмкину и, в особенности, к Александру Васильевичу Суворову. Не хочу. Не люблю самодержавие и сословное общество, уж простите. Мне, потомку русских казаков, крестьян, рабочих и трудовой интеллигенции вкупе с немецкими дворянство претит. Равно, как и буржуазия. Первые кичатся своим происхождением, вторые деньгами. Как первое, так и второе глупо и недостойно настоящего человека. Так думаю. Поэтому лучше уж здесь, в сорок первом. Да, страшная война, но вокруг свои советские люди. Пусть из первого СССР, но всё равно свои. И я могу им помочь. Есть, правда, немалые шансы, что меня здесь элементарно убьют, но тут уже ничего не поделаешь. Убьют — значит, убьют. Погибну, защищая Родину, как и миллионы советских людей. В конце концов, я советский офицер и давал присягу. Но лучше, конечно, остаться в живых. Пусть немцы гибнут. Вот чёрт, я же немец наполовину. Что ж это теперь получается — своих убивать?

«Они тебе не свои, — ответил он сам себе. — Они пришли на твою землю и у них приказ — убивать славян, евреев и цыган. Евреев и цыган — всех, под корень. Русских, украинцев и белорусов — не менее тридцати миллионов в первый год войны. Оставшихся — за Урал и в рабы для нации господ. То бишь, немцев. План „Ост“. Абсолютно нечеловеческий. Помни о нём, когда возьмёшь в руки оружие. А ты возьмёшь, потому что ничего другого не остаётся».

Scheisse [1], как говорит в таких случаях моя мама, зачем вообще я согласился лететь на этом долбанном пепелаце? Ежу ведь было ясно, что он не доведён до ума!

Давай-давай, накручивай себя. Ежи здесь совершенно ни при чём. Ни ежи, ни кони, ни любые иные представители животного и растительного мира. Как раз ясно было, что всё идёт нормально и самое время лететь человеку. Потому что без участия человека все эти исследования космоса, в конечном счете, бессмысленны. Знание ради знания. Нет, только присутствие человека привносит смысл во Вселенную. Потому что человек и есть смысл.

Фильм кончился.

— Да… — произнёс Николай через некоторое время. — Победа, атомная энергия, Гагарин, космос… Потрясающе. Но как вы допустили, что СССР развалился? А потом война с Украиной… Это же в самом страшном сне не приснится!

— А как вы допустили, что Германия, якобы неожиданно напала на Советский Союз, бьёт нас на всех фронтах и осенью немцы будут уже под Москвой?

— Но мы победили!

— Какой ценой?

— Двадцать семь миллионов человек, — повторил данные из фильма Николай. — Не верится.

— Тем не менее, это так, — сказал Максим. — Мы тоже заплатили немалую цену за новый Советский Союз. Одни демографические потери в девяностых годах двадцатого и начале двадцать первого века чего стоят. Потом украинская война… Но всё же, надеюсь, ошибки прошлого были учтены, и СССР 2.0, как мы его называем, будет жить долго. Очень долго.

— Почему долго? Всегда!

— Нет ничего вечного, Коля, — вздохнул Максим. — Судьба первого Советского Союза тому хорошее доказательство. Даже Земля когда-нибудь прекратит своё существование, это неизбежно.

— Но люди будут уже далеко, ведь так? — улыбнулся какой-то детской улыбкой младший лейтенант. — На других планетах…

Его речь замедлилась, глаза закрылись.

—