Конец сезона - Лена Шумная

моим подсчетам – пару месяцев. Полгода в лучшем случае. Получается, что когда мы созвонимся, чтобы поздравить друг друга с Рождеством, то поймем, что это первый наш разговор за последний месяц. Ну, что ж, такова жизнь. Мы, конечно же, пожалеем об этом, но только тогда, когда не станет одного из нас, а другой будет силиться вспомнить, когда и о чем был последний разговор, и надеяться, что он был вполне нормальным. Таким, которому не стыдно было бы стать «последним разговором». Ну и надеяться, что в конце мы сказали «Люблю». Так нас, хотя бы, не будут мучить угрызения совести. Ну или будут, но чуть меньше.

День Х, кстати, прошел, как я его себе и представлял, так что не вижу надобности пересказывать это все в подробностях. Просто один человек подвез другого до аэропорта, а тот – улетел. Вот и все.

Приехав домой, я открыл банку пива и плюхнулся в кресло на балконе. Когда я только въехал в эту съемную квартиру, то был недоволен тем, что лоджия не застеклена. Даже подумывал о том, чтобы поставить окна в счет квартплаты, но со временем свыкся с имеющимся балконом и научился даже находить удовольствие в том, чтобы в хорошую погоду вот так, вечером выйти на него и смотреть, как на город опускается ночь. Даже кресло купил специально. При переезде придется, конечно, оставить его здесь. Надеюсь, следующий жилец оценит мои старания.

Больше ничего особо примечательного я в съемную квартиру не приобретал, несмотря на то, что обновить обстановку тут бы точно не помешало. Когда видел отличный винтажный письменный стол на рынке или потрясающую стойку для журналов в дизайнерском магазине, то мне стоило неимоверных усилий отговорить себя от их покупки. Я понимал, что при переезде они обернутся нехилой головной болью. Так и жил. Не позволяя себе что-то большее, потому что все время переживал за то, как мне придется в будущем расплачиваться за свои действия. Впрочем, я обзавелся кое-каким набором посуды, добротным одеялом, пластинками и прочими мелочами, способными хоть как-то скрашивать будничную жизнь и придать обстановке вокруг некое подобие комфорта.

Да уж, теперь парой коробок при переезде точно не обойдешься. Удивительная способность людей накапливать вокруг себя предметы, которым они сами же и придавали какое-то значение, чаще всего оборачивалась против них. Год-другой – и обнаружишь себя по уши в вещах, которые по большому счету не имеют никакого смысла. Весь этот хлам можно вынести на помойку за пару часов. Жаль, что нельзя так же легко избавиться от мусора в голове. С годами там, внутри, образовывается приличный торфяной слой из несбывшихся надежд, обид и предрассудков, с которым практически ничего невозможно сделать. Разве только присыпать сверху счастливыми моментами и надеяться, что похороненные неприятности никогда не выйдут наружу.

Я сидел на балконе и рассеянно смотрел, как ветер треплет уже почти облетевшую яблоню под окном. Она без сожалений расставалась со своими прекрасными бледно-розовыми цветками, чтобы вступить в новую фазу своего ежегодного цикла. «Надо бы, наверное, уже и мне начать двигаться вперед», – подумал я, неспешно потягивая пиво и наблюдая за тем, как последние лепестки срываются с веток и безвольно уносятся куда-то вдаль, подхваченные резкими порывами ветра.

Спать я ложился в прекрасном расположении духа. Еще каких-то пару недель – и воздух в городе переменится на летний. Асфальт будет плавиться под ногами; пешеходные улицы будут заставлены тележками с мороженым и сладкой ватой; водители перестанут открывать окна и будут включать кондиционер на полную, пусть даже из-за этого им придется чаще заправляться; городские пляжи будут оккупированы жителями, с наслаждением подставляющим солнцу свою изрядно побледневшую за долгую зиму кожу; по пятницам на выезде из города будет образовываться многочасовая пробка из тех счастливчиков, у кого есть загородный дом; по ночам из окон будет доноситься пьяный смех молодежи, беззаботно гуляющей до рассвета. Несмотря на одинаковые признаки летнего сезона, все-таки, из года в год он начинается по-разному. То резко, когда буквально за один день, воздух прогревается до тридцати градусов, то постепенно, давая возможность хоть как-то подготовиться к перепаду температур и запастись светлой хлопковой одеждой.

Как именно начнется лето в этом году – я не имел ни малейшего представления. Но лежа в кровати, и уже почти проваливаясь в сон, надеялся, что оно, как в принципе и оставшиеся месяцы этого високосного года, будет отличным. По крайней мере, у меня не было никаких причин думать, что к зиме все пойдет наперекосяк.

Лето

Назойливый звук становился все громче и громче. Сквозь утреннюю дрему я не мог различить его источник. Гул постепенно нарастал, словно откуда-то издалека в мою сторону несется стадо диких лошадей. Сонное сознание пыталось сопротивляться неизвестно откуда взявшемуся звуку, но тщетно. Мою голову будто сверлили дрелью с узким наконечником ну, или, на худой случай, проходились по ней шлифовальной машиной, которую мастера обычно используют для полировки досок.

Нехотя я разлепил глаза и, щурясь из-за лучей, пробивающихся сквозь светло-зеленые шторы, попытался найти источник разбудившего меня шума. Первая мысль, что пришла в мою еще не собравшуюся по кусочкам после долгого сна голову, была о том, что кто-то из соседей вновь затеял бесконечный ремонт. Я как мог напрягал слух, но звук был не похож на дрель, как мне показалось спросонья. Затем я подумал о холодильнике. Может быть, этот старичок, что достался мне с неплохой уценкой из-за царапины на двери (спасибо неаккуратным грузчикам), приказал долго жить и теперь гудит, как атомная станция? Я натянул белье, сваленное в кучу возле кровати, и побрел на кухню. Холодильник стоял как ни в чем не бывало и никаких непривычных звуков не издавал. Только побулькивал слегка, словно какое-то гигантское животное, которое переваривает пищу после знатного обеда. Значит, не холодильник. Но что тогда? Разбудивший меня звук продолжал разливаться по квартире, отражаясь от стен, и даже не думал прекращаться.

Я подошел к окну и, отдовинув занавески, нашел наконец-таки причину моего раннего подъема. Ею оказалась обычная газонокосилка. Рабочий в сером комбинезоне умело управлял этой махиной, словно то была не громадная машина, в долю секунды срезающая вертящейся на бешеной скорости леской всю траву подчистую, а какая-нибудь клюшка для гольфа. Он размашисто, но методично водил ею из стороны в сторону, не пропуская ни одного сантиметра газона. Знаете, всегда приятно наблюдать за человеком, исправно делающим свою работу. Пусть даже этот человек – газонокосильщик, а время – чуть больше семи утра. Он заметил мою голову в окне и выключил свою жужжащую, словно рой шершней, машину.

– Ох, простите, сэр, я