Конец сезона - Лена Шумная

меня на душе заскребли кошки. Я больше не слышал ее голос, что-то напевающий с кухни про лучший-в-мире-омлет, никто не будил меня звуком царапающей по паркету ножки кресла из-за того, что ей вдруг захотелось переставить мебель и не поднимал меня в несусветную рань, потому что нужно было поехать куда-то прямо сейчас. Мне дико не хватало ее оптимизма и непринужденности. Но это я понял уже слишком поздно. Дурацкие тарелки, будь они неладны.

С тех пор, кстати, мне так и не удалось толком сблизиться ни с одной девушкой. После нашего расставания у меня их было несколько, но ничем серьезным наши отношения не закончилось. Кроме того, у них были свои заморочки пострашнее не вымытой посуды. Одна из них была одержима идеей завести семью, другая – убеждена в том, что раз природа наградила ее отличающейся от моей промежностью и парой выпуклых грудей, то я должен спускать на нее все свои деньги, пока она обсуждает размер моего хозяйства с подружками за бранчем. Была еще одна, которая устраивала натуральную истерику из-за каждой мелочи. Будь то оставленная мною на рабочем столе чашка (иронично, не правда ли?) или мои попытки обсудить что-то серьезнее списка продуктов к ужину.

И все они, черт бы их побрал, так или иначе разбрасывали свои вещи. Так что, можно сказать, я смирился с этим фактом и больше никого не пытался исправить.

– Ну наконец-то! – всплеснула руками сестра, когда я приблизился к столику.

– Пробки, сама понимаешь, – пожал я плечами. Знать о том, что я отлично провел время в парке вместо того, чтобы сломя голову мчаться на встречу, ей было не обязательно.

– И не говори. Этот город меня убивает, – понимающе кивнула она, отпив кофе из чашки. – Я заказала нам перекусить. Ты ведь все еще не против омлета с беконом?

– А то! – бодро ответил я, вспомнив, что лучший-омлет-в-мире мне готовила та, что вечно разбрасывала вещи.

– Все впорядке? – бросила она на меня пронзительный взгляд.

– А то! – повторил я все тем же бодрым голосом, что, наверное, выглядело слишком уж наигранно.

– Ну, как знаешь, – пожала она плечами.

– Слушай, а пиво они тут подают? – спросил я, осматриваясь по сторонам.

– Это в девять-то утра? – смерила она меня надменным взглядом, какой обычно бывает у людей, считающих, что их собеседник – жалкий придурок.

– Пожалуйста, только не надо вот этих вот упреков, – сказал я. – Что, приличному человеку уже нельзя и выпить на завтрак?

– Да мне особо без разницы, – рассмеялась она. – Просто хотела тебя немного пристыдить, но, как видишь, не получилось. Тебя так просто не проймешь.

– А то! – снова повторил я с той же вызывающей интонацией, и мы вместе рассмеялись.

Когда знаешь человека с самого детства, у вас формируются особые отношения. Вы можете подкалывать друг друга, отчитывать, но все равно поддерживать и быть рядом, когда это нужно. По крайней мере, если у вас все сложилось. Сестра была на три года младше меня, но вела себя так, будто она тут – самая старшая и умудренная жизнью. Девочки всегда взрослеют быстрее, тут уж ничего не поделаешь.

У нас всегда были довольно неплохие отношения. Особенно после того, как не стало родителей. В тот момент мы поняли, что остались единственными родственниками по крови в этом мире и договорились не терять связь. Со временем, конечно, наши встречи становились все реже, но мы знали, что всегда можем позвонить друг другу или встретиться, ведь жили в одном городе, хоть и в разных его частях.

Отказавшись от идеи начинать день с бокала пива (у меня были кое-какие планы на день и ясная голова мне бы не помешала), я заказал обычный черный кофе за стойкой и вернулся к сестре, аккуратно лавируя между столиками с горячей кружкой в руках.

Весна – самое начало сезона летних террас в большом городе. Все кафе и рестораны, коим повезло иметь достаточно тротуара возле входа, вытаскивали запылившиеся за зиму столы и стулья на улицу, образуя еще с десяток-другой посадочных мест на радость любителям принимать пищу на свежем воздухе. Кофейне, в который мы встретились с сестрой, повезло больше других: она располагалась на углу дома с довольно большим прилегающим тротуаром, переходящим в пешеходную улицу. По периметру дома росли симпатичные невысокие деревья, так что владельцы кофейни выставили деревянные столы прямо под ними, чтобы крона давала приятную тень и позволяла гостям спрятаться от городской жары. Мы сидели как раз за одним из таких столов.

Как только я вернулся, сестра убежала в уборную. Не спеша потягивая кофе, я огляделся вокруг: солнечные лучи пробивались сквозь просветы между домами, танцуя на еще не успевшем раскалиться асфальте; прохладный утренний воздух смешался с запахами первых цветов, кофе и выпечки; листья, перебираемые ветром, приятно шелестели над головой. Апрельская непринужденность витала в воздухе и мне это нравилось. Природа просыпалась, а вместе с ней – и весь мир.

Весна всегда была для меня периодом невероятного эмоционального подъема. Долгая зима заканчивалась и можно было вылезать из затянувшейся спячки, чтобы снова пробовать изменить свою жизнь (уж в этом-то году точно получится). Зеленая листва, синее небо, солнце, скользящее по стенам домов, запахи… Все вокруг вдохновляло меня и заставляло поверить, что плохие периоды остались позади и уж теперь-то точно понесемся вперед на всех парах! Мне хотелось петь и танцевать. В голове звучала давно забытая мелодия, а я отбивал ритм пальцами на коленке. Всегда так делал, когда задумывался о чем-то хорошем.

– Кто-то в приподнятом настроении сегодня, я смотрю? – сестра возникла у меня за спиной будто из ниоткуда.

– Черт! – от неожиданности я чуть не опрокинул на себя чашку. – Нельзя вот так подкрадываться к людям!

– Ой, ну извини, – рассмеялась она, протягивая мне салфетку. – Просто увидела, как ты сидишь тут довольный, словно намасленный кот. Залюбовалась даже. Давно не видела тебя в таком хорошем расположении духа.

– Окей, подловила! Ну знаешь, весна и все такое, – задумчиво сказал я. Настроение у меня и вправду было отличным.

– А знаешь, и ведь правда, весна уже в городе, – ответила она и внимательно начала смотреть по сторонам так, будто только сейчас заметила распустившиеся деревья.

Она вообще обладала удивительной способностью перенимать чье-то настроение. Кажется, этому даже есть особый термин в психологии (а чему нет?) – отзеркаливание. Думаю, что особо умелые журналисты, да и вообще все те, кто хочет расположить к себе собеседника, без зазрения совести пользуются этим приемом. Сестра же делала это неосознанно – вот насколько у нее была развита эмпатия. Меня же с этим немного обделили. Наверное, когда нашей семье раздавали способность сопереживать – бóльшая часть ушла именно сестре. Мне же достались жалкие крохи. Может быть,