Леди с дурной репутацией - Тереза Ромейн

сестрой. Неуклюжий дом с меблированными комнатами знавал лучшие времена и был расположен слишком близко к площади Севен-Дайлз, на вкус Джорджа, но тем не менее содержался в порядке. Несмотря на то что хозяйку подняли среди ночи, она принялась хлопотать над Чарлзом, как матушка-наседка.

Как только стало понятно, что Чарлз устроен, Джорджа одолело мучительное желание заглянуть в комнату мисс Бентон, но он мужественно воспротивился соблазну. Остальные комнаты не рассказали ему ничего нового: мебель в гостиной и в спальне Чарлза давно вышла из моды. Все свидетельствовало о том, что Бентоны когда-то знавали лучшие времена.

Гудвины — таково было семейное имя Ардморов — пребывали примерно в таком же положении благодаря любви герцога к азартным играм, но в отличие от Бентонов герцог всегда мог получить солидный кредит и, таким образом, позволить себе жить в фешенебельном особняке на Кавендиш-сквер, держать полный дом прислуги, а его гостиная выглядела так, словно располагалась внутри облака, если это облако еще задрапировать шелком, обставить элегантной мебелью и развесить повсюду картины, написанные маслом, которые он коллекционировал.

Джордж предпочел бы жить собственным домом, и когда-нибудь так и будет. Нынешнее положение — компромисс, и оно его пока вполне устраивало. У него было достаточно места в Ардмор-хаусе для занятий опытами и полная свобода действий: он мог приходить и уходить когда вздумается.

— Я понимаю, что состояние брата требует от вас больше сил и времени, — сказал Джордж. — Но я оплачу ваше время до конца этой недели. И конечно, события прошлой ночи… или утра?…

— Я понимаю, о каком отрезке времени вы говорите, — сухо заметила Кассандра.

— Да, хорошо. И теперь главное. Когда человек получает удар кинжалом в собственном доме и обнаруживает таинственную записку, конечно, это доказывает, что есть что-то подозрительное с этой тонтиной.

Мисс Бентон извлекла записку, пришпиленную стилетом, которым нанесли Девереллу рану. На роскошной бумаге печатными буквами было написано: «Осталось четыре». Предполагаемый заговор, чтобы убирать членов тонтины, теперь стал вполне очевидным. По крайней мере, такова была интерпретация Джорджа. По словам Кассандры, Деверелл не придал значения записке, даже пытался шутить, что речь могла идти о чем угодно, в том числе о четырех бокалах бренди в его любимом графине…

— Или четырех пинтах крови, что осталось в вашем теле, — предположила мисс Бентон, но и это было бесполезно.

Джордж был признателен ей за то, что согласилась с его предположением.

— Я все время поражаюсь, — сказала Кассандра. — Лорд Деверелл получил рану от того, кто желает ему смерти, но почему этот человек дает знать членам тонтины, что они превратились в мишени?

Джорджу потребовалось подумать над этим.

— Подозрительность. Страх. Когда-то партнеры, теперь они готовы уничтожить друг друга. Мой отец уже начал носить пистолет.

Мисс Бентон похлопала по своему ридикюлю.

— И это правильно. Я делаю то же самое, хоть они и будут осторожны, подозрительность их вымотает. Увидят мышь, случайно выстрелят друг в друга и избавят убийцу от трудов ходить за каждым по отдельности.

— Вы не так уж неправы, — вздохнул Джордж, — но хотелось бы, чтобы все было наоборот. Нет никого упрямее, чем старые аристократы.

— Вы тоже не так уж неправы, — откликнулась она. — Деверелл не желает подключать Боу-стрит, хочет, чтобы это оставалось его частным делом — все, от удара кинжалом до таинственного визитера к жене ночью.

— Вот почему мне нужно, чтобы этим делом продолжали заниматься вы.

Кассандра покачала головой.

— Несмотря на то, что мне не удалось защитить вашего крестного? Я не могу делать вид, что ничего не случилось, и получать деньги, словно прекрасно выполнила свою работу.

— Я не виню вас в том, что произошло. И лорд Деверелл, конечно, тоже, как его жена и врач.

— Для меня это мало что значит, если я сама себя виню. Кто-то меня переиграл, и человек едва не погиб. Лучше мне вернуться на Боу-стрит, где все ясно и понятно.

Она хотела было встать, но Джордж неожиданно для себя протянул руку, останавливая Кассандру, и положил ладонь на ее колено.

Эффект оказался ожидаемым. Она буквально вжалась в кресло, подобрав ноги, и взгляд ее вряд ли можно было назвать доброжелательным.

— Прошу прощения, — смутился Джордж. — Я порой становлюсь неуправляемым: когда приходит полное понимание, не могу сдержать эмоции.

— Это был один из таких моментов?

— Разумеется, — он по-ученически сложил руки. — Вот самые важные для меня факты: во-первых, вы не проигнорировали свою интуицию и пошли проверить состояние лорда Деверелла, второе — вы тут же позвали на помощь, чем и спасли ему жизнь.

Она хотела было что-то возразить, но он опять вытянул руку, хотя и не так экспрессивно, как в прошлый раз.

— Третье и самое важное для меня: ваша неудача не оставила вас равнодушной. Вы переживаете из-за того, что не смогли защитить его и кто-то причинил ему боль.

Внимательно глядя на свою собеседницу, Джордж закончил:

— Вам это отнюдь не безразлично, мисс Бентон, так же, как и мне. Для меня лорд Деверелл не просто объект защиты. Этот человек подарил мне первую погремушку, научил управляться с луком и стрелами, сидеть в седле.

— Сколько вам было тогда? — поинтересовалась Кассандра, хотя понимала, что он отвлекает ее.

— Совсем мальчишка, зато теперь я отличный стрелок, так что все было не зря. Впрочем, выбросьте это из головы. Вы понимаете, что я имею в виду, мисс Бентон? Можно нанять другого расследователя, но невозможно платить кому-то за то, что он переживает из-за лорда Деверелла так же, как я. Он вам небезразличен, и это делает вас нужным человеком, который должен остаться в деле.

Повисло молчание. Щипцами Кассандра взяла другой кусочек сахара, подняла и посмотрела на свет, падавший из окон, которые выходили на восточную сторону. Сахар искрился, как белый песок, мерцало серебро щипцов. По контрасту с ними мисс Бентон вся была словно соткана из солнечных лучей — золото, медь и персик, — которые оттенялись черным цветом платья служанки. Было бы интересно посмотреть на нее сквозь камеру-обскуру, хотя если он все это зафиксирует на бумаге, цвета пропадут.

Но он отвлекся. Наверное, загляделся на нее. Когда мисс Бентон вернула сахар и щипцы в фарфоровую вазочку на чайном подносе, тихий звон от соприкосновения дорогого серебра с сервизом от Адамса вывел его из задумчивости.

— Благодарю, — произнесла она, сосредоточенно глядя на чайный поднос, словно разговаривала именно с ним. — Даже не представляла, что это может означать для вас.

— Значит, вы остаетесь? Вы по-прежнему в деле?

Он ждал затаив дыхание, и она подняла на него, наконец, глаза.

— Да, до конца недели как