Леди с дурной репутацией - Тереза Ромейн

— Значит, совершенно определенно я не смогу купить новую шляпку, — вздохнул брат.

— Не унывай! Для разнообразия можешь представить, что ты внебрачный сын герцога, — рассмеялась Кассандра и поспешила захлопнуть дверь, чтобы он не успел ничего ответить или что-нибудь в нее швырнуть.

* * *

Суд магистрата на Боу-стрит был знаком Касс, как собственное жилище. Это было всегда многолюдное помещение, пропахшее потом и дешевыми духами, едой и элем: народ перекусывал, пока дожидался своей очереди. Несколько рядов длинных деревянных скамеек выстроились перед перилами, которые отделяли общее пространство от столов чиновников, заваленных бумагами, и шкафов с папками.

Спереди и в центре по другую сторону перил стояла скамья судьи — предмет гордости. На этом месте перед столом восседал Огастас Фокс — выслушивал обвинителей, адвокатов, свидетелей и выносил приговоры. Все знали, что еще долго после того, как заканчивались рабочие часы, он досконально исследовал материалы дел, которые рассматривались, в своем личном кабинете.

Представительный, с орлиным взором, судья был настолько же честен, насколько и суров и являл собой такую же неотъемлемую принадлежность суда, как колонны, поддерживавшие крышу здания.

Кассандра пробралась через толпу, низко опустив голову, чтобы избежать приветствий и вопросов от полицейских насчет Чарлза. Видеть одного близнеца без другого, как она понимала, было необычно и странно, а в этот день уже и так произошло много странного.

Старый кожаный саквояж при каждом шаге бил ее по ноге, напоминая, что она больше не пойдет домой пешком. Лорд Нортбрук пришлет одну из карет герцога на Боу-стрит, чтобы забрать ее, так что у нее оставалось меньше часа на то, чтобы разобраться с делами.

Касс обошла пьяную женщину, громко распевавшую песни, потом мужчину, от которого несло рыбой и который пытался обнять каждого, кто проходил мимо, и наконец вынырнула из толпы на свободное местечко, как раз напротив скамьи Фокса. Тот только что отклонил какое-то дело и уже хотел было вызвать представителей следующего, как она окликнула его, чуть не упав на перила:

— Мистер Фокс! Мне очень нужно с вами поговорить.

Из-под тяжелых черных бровей на нее удивленно взглянули голубые глаза.

— Вы одна сегодня? А где ваш брат? Пожалуйста, проходите, мисс Бентон.

Полицейский открыл проход в перилах, и Касс, проскользнув вперед, оказалась рядом с Фоксом.

— Итак, — сказал судья, — с чем пожаловали?

Она набрала в грудь воздуха, насыщенного знакомым запахом работодателя — смеси перечной мяты и трубочного табака.

— Чарлз пострадал во время частного расследования.

— Вот как?

Нависшие брови судьи поползли вверх.

— Сломал ногу. Это случилось прошлой ночью.

— Ага.

Брови опустились.

— Жаль, очень жаль. Надеюсь, ничего серьезного?

На утвердительный кивок Касс судья добавил:

— Мне стоит поинтересоваться подробностями ранения?

— В этом нет необходимости.

Это не сделает чести Чарлзу, а им как воздух требовалось доброе отношение с любой стороны.

— Хорошо, — Фокс сцепил руки на круглом животе поверх простого черного жилета. — Сколько времени потребуется на то, чтобы ваш брат смог вновь приступить к работе?

— Месяца полтора, не меньше, как сказал хирург.

Ее рука, сжимавшая ручку саквояжа, словно превратилась в тиски.

— Может, два.

Фокс погладил подбородок, на котором уже начала пробиваться седая щетина.

— Это плохо. Он должен был заняться делом сторожа.

— Я выполню эту работу! — выпалила Касс. — Правда, у меня не получится заняться им сразу: частное расследование.

Она сглотнула.

— Скажите, а если я выполню работу Чарлза, мы получим его жалованье?

Фокс бросил на нее проницательный взгляд:

— Насколько оно будет отличаться от обычного?

Касс и Чарлз начали работать для судьи Фокса, едва достигнув совершеннолетия, то есть в двадцать один год, и он заменил им отца, которого они никогда не знали. Он всегда был заботлив и добр к ним, но как бы то ни было, он их работодатель и ему нужно, чтобы работу выполнили ради безопасности жителей Лондона.

— Даже не знаю… — несколько растерянно проговорил Фокс. — Там не только дело сторожа. У нас жуткая проблема с карманниками, которые орудуют в театре «Друри-Лейн». Нам нужен кто-то и туда.

Все эти «нам», «нас», «мы» были типичны для Фокса: он всегда имел в виду сыщиков, полицейских, простых горожан. Чувство долга давило на него таким тяжелым грузом, что за пять лет, пока Кассандра знала его, он, казалось, постарел на целых десять: волосы поседели и поредели, талия раздалась, беспокойные складки вокруг рта залегли глубже. Эта его совестливость и ответственность вызывала в Касс желание очертя голову бросаться выполнять работу, которая даже не имела к ней отношения, ну и еще жалованье, ведь надо же на что-то жить.

— Я займусь и этим, если придется побывать в театре, пока я выполняю работу для лорда Нортбрука, — предложила Кассандра. — Высший свет посещает театры довольно часто.

— Лорд Нортбрук, — задумчиво произнес Фокс. — Сын герцога Ардмора? Могу ли поинтересоваться деталями этого дела?

Услышав знакомый вопрос, Касс чуть не рассмеялась.

— Это ни к чему, — ответила она, — я справлюсь. Карманники… При случае погляжу.

«Я что-нибудь придумаю», — пообещала она Чарлзу. Сейчас она сказала то же самое Фоксу. Надо бы ей быть более изобретательной, если она намерена сделать все, что обещает.

— А дело сторожа? — спросил судья, не скрывая скепсиса.

— Сторожу что, требуется защита? — вдруг пропищал знакомый голосок.

Джейн Трюэтс — карманница и осведомитель, проститутка и торговка краденым — стояла перед скамьей. Практически каждую неделю ее притаскивали на это место за какое-нибудь правонарушение, и всякий раз она жизнерадостно платила штраф и обещала, что больше ни-ни… К счастью, это была пустая болтовня: если бы она перестала доносить о постыдных делишках в Ковент-Гардене или где бы то ни было, полицейским дел бы поприбавилось.

— Ты все не так поняла, Джейн, — сказала Касс. — Тебе ни к чему… О, ладно, не бери в голову.

— Почему ты сегодня здесь, Джейн? — Фокс перелистал бумаги перед собой. — Чистила карманы в театре?

Судья выглядел очень усталым, и Касс не могла его винить. Именно по этому обвинению Джейн представала перед судом как минимум раз в неделю. Если бы она перестала лазить по карманам, в театре «Друри-Лейн» стало бы также безопасно, как на Королевском монетном дворе.

— Это мой долг, — пожала плечами Джейн.

Как обычно, она была закутана с ног до головы — этакая ходячая реклама товаров, которыми торговала. Мужские сорочки были надеты поверх платьев, а те, в свою очередь, под нижним бельем, перевязанном фартуками и закрепленном на шее шарфами. Темные каштановые волосы оттягивала назад повязка из связанных друг с другом шелковых носовых платков.