Леди с дурной репутацией - Тереза Ромейн

Джордж начал перебирать фамилии из готических романов, которые иногда читал:

— Бен… Бер… Бах… Хм! Может, Бенедетти?

— Пусть будет Бенедетти, — одобрила Касс. — Я потеряла голову от лихого итальянца, а он оказался жестоким подонком, и мне пришлось вернуться в лоно родной семьи.

— Это единственное, что может объяснить ваш неожиданный приезд и отсутствие багажа!

— Синьора Бенедетти — дама изобретательная, — заметила она горделиво. — Только так можно было сбежать от жестокого мужа: без вещей, словно вышла на минутку.

— Стоит ли нам рассматривать вариант, при котором эта отвратительная личность станет разыскивать вас?

— Нет необходимости, — губы ее дрогнули, но глаза оставались веселыми. — Он потерял ко мне всякий интерес, как только понял, что у меня нет приданого, и даже не стыдился демонстрировать своих любовниц.

— Мерзавец! — Джордж встал и протянул ей руку. — Вам нужно носить кольцо, если вы замужем. Позвольте мне подыскать что-нибудь, пока вы устраиваетесь в своей спальне. Дворецкий вас проводит, а оказывать услуги будет горничная моей матери. Сейчас начнем представлять вас, синьора Бенедетти.

— «Миссис» подойдет лучше.

Она тоже поднялась, вложив свою руку в его ладонь.

— Все-таки я англичанка, как и вы, так что не будем ничего менять.

Джордж тут же вспомнил, как коснулся языком ее ладони. О чем он тогда думал? Ни о чем, просто так ему тогда захотелось, а вот в этот момент он почувствовал желание пожать ее пальцы.

Она инстинктивно ответила на пожатие, и ему не было понятно, означает ли это что-нибудь.

Звонком Джордж вызвал дворецкого и представил ему гостью, миссис Бенедетти, дочь покойного герцога. Бейлис имел некоторое представление о слабостях старого герцога, поэтому нисколько не удивился.

— Конечно, милорд.

Бросив хозяину понимающий взгляд, он повел Касс в зеленую спальню, принадлежавшую сестре Джорджа до замужества, — самый приемлемый вариант для гостьи, связанной с семьей узами родства.

Все это не про Кассандру. При этой ее скептической усмешке, музыкальном голосе и ясном уме для Джорджа не существовало опасности забыть, что Кассандра Бентон не имеет к его семье никакого отношения.

Этажом выше, над гостиной, располагались комнаты его родителей. Он постучал в дверь материнской спальни, не очень рассчитывая на ответ. В этот час герцогиня всегда пребывала в сумеречном состоянии — полусна-полубодрствования.

Осторожно отворив дверь в спальню, Джордж увидел, что ничего не изменилось: герцогиня лежала в постели, хотя занавеси на окнах были раздвинуты и комнату заливал дневной свет, а на ней было утреннее платье. Помещение, как и все в доме, было тщательно убрано и вычищено, однако в воздухе висел пыльный запах засохших цветов.

— Мама! — тихонько позвал Джордж, опять не очень рассчитывая на ответ. — Я хочу тебя кое о чем попросить.

Ему пришлось, в конце концов, разыскать горничную матери и попросить принести шкатулку с драгоценностями. Джордж нашел Гатисс в гардеробной. Степенная женщина преклонного возраста занималась мелкой починкой одного из платьев герцогини. За последние годы ей редко давали поручения, связанные с драгоценностями, поэтому она, оживившись, забрала ключи от шкатулки принесла в спальню хозяйки.

— Но Лили умерла, — послышался голос герцогини, когда горничная отперла шкатулку. — Зачем тебе ее кольцо?

Джордж застыл на месте, Гатисс — тоже, с рукой, лежавшей на шкатулке. Герцогиня почему-то выбрала именно этот момент, чтобы вдруг вернуться в реальный мир. И как догадалась, что ему нужно именно это кольцо?

Да, Джордж когда-то был помолвлен, но его избранница умерла. Так что, конечно, ему не нужно это кольцо.

Это была давняя потеря, и сейчас боль, с нею связанная, уже превратилась в память, оставив шрам на том месте, где была рана, который иногда давал о себе знать.

Джордж медленно обернулся. Несмотря на то что мать не вставала с постели, глаза у нее были открыты и взгляд оставался ясным. Он уже почти забыл, что глаза у матери такие же голубые, как у него.

— Да, — повторил Джордж, — Лили умерла, но мне нужно это кольцо.

Руки ее неуверенно шевельнулись и легли на тяжелое кружево, которым был отделан ворот платья.

— Ты что, собираешься жениться? Почему я ничего не слышала об этом?

— Нет, матушка, кольцо нужно, чтобы помочь одной из наших родственниц.

Джордж уже подумал услать Гатисс и все рассказать матери, но герцогиня опять закрыла глаза.

— Возьми кольцо с изумрудом, — послышался ее слабый голос. — Его несколько лет никто не надевал, хотя оно очень красивое.

Ну, слава богу! Он получил материнское благословение, хотя она так и не узнала, для чего все это.

— Пожалуйста, откройте шкатулку, — распорядился Джордж, повернувшись к Гатисс. — Какое бы оно ни было, это кольцо с изумрудом, я его заберу.

Объяснения были необходимы, чтобы контролировать разговоры в помещении для слуг, поэтому он постарался быть ближе к правде, а также к истории, которую уже услышал дворецкий.

— Это близкая родственница старого герцога, — деликатно заметил Джордж. — Она останется с нами, потому что ей нужна защита от жестокого мужа. Дама сбежала от него не то что без кольца, а практически без вещей, но мне хотелось бы, чтобы ее замужний статус был ясен всем.

— Конечно, милорд, — согласилась Гатисс, словно в словах молодого хозяина не было ничего странного.

Джордж забрал кольцо, на которое она указала, и сунул его в карман, потом вышел из спальни и поднялся на следующий этаж, где располагалось еще несколько комнат: его спальня, каморка-лаборатория, а через коридор — зеленая спальня его сестры, в которой теперь поселилась мисс Бентон, в данный момент отсутствовавшая.

Белое покрывало на кровати лежало нетронутым, вещей тоже не было видно.

Джордж отправился на поиски Кассандры и обнаружил ее в своей второй комнате — той самой, которую выторговал для себя как условие возвращения под родительский кров. Это была самая маленькая спальня, но там имелось огромное окно, которое выходило на север и перехватывало косые лучи солнца практически в любой час дня. Окно обрамляли тяжелые портьеры, которые при необходимости можно было сдвинуть и прекратить доступ свету.

Мебель здесь была самая простая: стул перед длинным столом, на котором стояла камера-обскура, всю стену в длину и высоту занимали узкие полки, где лежала специальная бумага и стояли разные химикаты в тщательно закрытых и помеченных бутылочках из темного стекла. Лампы цвета янтаря освещали стол. Это был особый вид стекла, который в наименьшей степени подвергался воздействию солнечного света и не мешал проводить опыты в затемненной комнате.

Касс как раз поднимала крышку самой большой камеры-обскуры, когда Джордж поинтересовался:

— Обследуете окрестности?

Она не дернулась, даже не вздрогнула, просто бросила через