Искатель, 1998 №9 - Песах Амнуэль

из рук вон плохо и вместо того, чтобы искать преступника по свежим следам, бригада потакает убийце, выполняя его прихоти.

В результате работа следственной группы оказалась полностью парализована, и Тати, как месяц назад, остался один на один с убийцей, ибо от шахматистов было мало толку, позиция усложнялась и очередного убийства следовало ожидать с хода на ход…

На девятнадцатом ходу убийца сбил ладью. Было это 21 февраля. Роль ладьи исполнил заместитель мэра Анконы Джан — Джакомо Гуэльфи. Он умер, когда выпил чашечку кофе в кафе «Лючия». Кафе располагалось напротив мэрии, и служащие обычно ходили туда обедать. В чашке были обнаружены следы цианистого калия.

— Четвертое убийство, — сказал следователь Бергонци на совещании у бригадира, созванном сразу после того, как оперативная группа вернулась с места преступления, — и все отличаются одно от другого. Совершенно разные способы. Нормальные преступники так не поступают.

То, что преступник — ненормальный, бригадиру было ясно с самого начала. Не стоило для этого ехать из Рима и поучать местных специалистов.

Был допрошен официант, обслуживавший столик Гу-эльфи. Был допрошен весь персонал кухни и особенно — буфет-бара, где готовили кофе. Аннина, помощница бармена, до сих пор сидела в камере, хотя никак не походила на молодого мужчину с усиками. По словам девушки, она готовила кофе сама, но чашечка стояла на прилавке примерно полминуты, прежде чем официант Карло подошел со своим подносом. Кто угодно мог бросить в чашку что угодно. Например, гвоздь. Не говоря уж о цианистом калии. Народу у стойки было, впрочем, немного, люди подходили и отходили, молодого человека с усиками среди них не было.

Шахматисты обсуждали очередной ход, следственная бригада совместно с экспертами занималась обработкой следов и допросами свидетелей, а Тати сидел в кабинете и подумывал о том, что самое время подать в отставку и отправиться в Альдо-Клименти выращивать помидоры. В это время раздался телефонный звонок, и мрачный голос помощника министра юстиции Викторио Кассинелли сообщил, что выйти в отставку без последствий бригадиру не удастся. Четвертое нерасследованное убийство за два месяца — это превышает меру терпения столичного начальства.

— Слушаюсь, — сказал Тати и положил трубку. В чем, собственно, он решил слушаться начальства, Тати не понимал и сам.

Решительным шагом он отправился в комнату, где совещались шахматисты, открыл дверь ударом ноги и с порога заявил:

— Если хоть одна фигура или пешка будет потеряна, все вы окажетесь за решеткой.

Конечно, столь безответственное заявление могло быть сделано только в состоянии крайнего возбуждения, в каковом Тати и находился. Он-то прекрасно понимал, что группа Менотти делает все, что в их силах, но в какой шахматной партии удается довести игру до победы, не потеряв ни единой фигуры? Лица у шахматистов были изможденными, люди не спали ночами — в конце-то концов, и они, и их семьи тоже могли стать жертвами серийного убийцы. Чем каждый из них был хуже любого другого жителя Анконы?

— Пешка с5 бьет слона на b6, — резюмировал Менотти, передавая бригадиру листок с указанием очередного хода. — И учтите, бригадир, во-первых, что лучше не сыграл бы сам Каспаров, а во-вторых, если вы будете на нас давить, мы начнем ошибаться, и в очередном убийстве будете виноваты только вы, и никто другой.

Бригадир это и сам понимал.

— Извините, — сказал он. — Вырвалось. На меня ведь тоже давят из Рима… Как по-вашему, сколько еще протянется партия?

— А что? — в свою очередь поинтересовался Менотти. — Никаких следов? Четыре убийства — и вы не можете ухватить негодяя за хвост?

— Даже при нормальных обстоятельствах, — вздохнул Тати, — поиск серийного убийцы очень сложен, поскольку действия маньяка предвидеть не удается, следов он практически не оставляет, а тут… Мы ежедневно опрашиваем сотни людей, но…

— А отпечатки пальцев, обрывки одежды, следы ног, что там еще, — начал Менотти проявлять свои познания в детективной литературе. — Все это может указать на преступника…

— В романах — да, — сказал бригадир. — Причем в тех случаях, если у преступления есть ясный мотив, — это резко ограничивает круг подозреваемых. И если негодяй хотя бы раз побывал в полиции, и в архиве есть отпечатки его пальцев… Здесь — ничего.

— Послушайте, бригадир, — сказал, высовываясь из-за плеча Менотти, перворазрядник Эцио Дара, — мы стараемся обходиться малыми жертвами, но партия уже вошла в миттельшпиль, и, как бы мы ни сопротивлялись, на каком-то ходу может оказаться неизбежной потеря ферзя. Как по-вашему, кто в Анконе может быть ферзем?

Тати посмотрел на шахматиста мутным взглядом и пошел из комнаты. Он прекрасно понимал, кто в Анконе может быть ферзем, если роль ладьи сыграл заместитель мэра. С самим мэром Тати не разговаривал уже три недели, после того, как на одном из первых совещаний тот в ультимативной форме потребовал у бригадира карабинеров прекратить убийства. Тати тогда взорвался и в не менее ультимативной форме потребовал у городского начальства не совать нос в дела полиции, иначе…

Что, собственно, иначе, не было ясно никому, но с того дня мэр демонстративно не давал о себе знать, а для получения информации о ходе расследования назначил секретаря по связям с органами охраны правопорядка. Штат мэрии и без того был безбожно раздут, а тут еще одна синекура… Ну и черт с ним, думал Тати, вот проиграем ферзя и выберем другого мэра.

Конечно, на самом деле бригадир вовсе не хотел этого.

Рано утром 27 февраля бригадира разбудил телефонный звонок. Опубликованный вчера ход белых, вообще говоря, не предвещал опасности, к тому же центральная пешка неожиданно даже для Менотти грозила пройти в ферзи, но кто знал, в конце-то концов, истинную силу игры этого сумасшедшего? В общем, Тати поднял трубку, заранее перекрестившись.

— Пожалуй, бригадир, — гнусавым голосом сказал следователь Бергонци, — мы несколько продвинулись в этом проклятом деле. Если вы сейчас приедете, то сможете организовать операцию.

Бригадир явился в участок через восемь минут.

Следственная группа заняла самый большой кабинет, где обычно проводились совещания. Трое следователей дымили, как отошедшие в предание паровозы, и бригадир, который на дух не выносил табака, закашлялся и начал протирать заслезившиеся глаза.

— Окна хотя бы открыли! — воскликнул он.

— В такой мороз? — удивился Цербини. На улице было десять градусов тепла, кстати говоря, и бригадир даже не надел куртки.

— Смотрите, — сказал Бергонци, — вот протоколы допросов восемнадцати человек. Всего, да будет вам известно, по состоянию на вчерашний вечер, мы допросили триста сорок девять свидетелей, некоторых — по два и даже три раза. Все сведения сопоставлялись друг с другом, я даже привлек к делу компьютерный многофакторный анализ для выявления