Последняя реликвия - Эдуард Борнхёэ

Да и Агнес невольно улыбнулась.

— Юнкер Ханс, вот ваш меч, — сказала она, передавая оружие жениху. — Поблагодарите меня и в будущем старайтесь быть осмотрительнее, не роняйте клинок тут и там, — затем она бросила приязненный взгляд на Гавриила. — Счастливого пути, господин Габриэль!

— Прощайте, сударыня! — поклонился он.

Агнес резко ударила лошадь хлыстом и во весь опор помчалась за отцом. Дельвиг и Рисбитер, красный как вареный рак, поспешили за ней.

II. В мызном лагере

авриил вложил свой меч в ножны, замаскированные под дубинку, вышел на дорогу и, раздумывая о случившейся ссоре, о благополучном исходе дела, которое, не появись барон с дочерью и кавалькадой рыцарей, вполне могло кончиться для кого-то печально, направился в сторону Таллина. Пройдя несколько сотен шагов, Гавриил, однако, остановился и оглянулся.

— Вот незадача!.. — пробормотал он, покачав головой и осматриваясь вокруг себя. — Никак не возьму в толк, в чем дело… но что-то как будто задерживает мой шаг, ноги у меня точно свинцом налиты, я словно и не хочу двигаться дальше — в то время как потерял не менее часа.

Опершись на дубинку, он некоторое время стоял посреди дороги в раздумье. Припоминая разговор с бароном, разводил руками:

— Помнится, тот старый бородач сказал, что ворота его мызы до сегодняшнего вечера будут открыты для меня. Какая колдовская сила таится в этих словах, что они не выходят у меня из памяти? Это льстит, разумеется, когда тебя выделяют из многих и наделяют привилегией. Но только ли в этом дело?

Здесь Гавриил подумал: хорошо, что его никто не видит в эту минуту, не то могли бы о нем подумать, будто он человек, не знающий, что ему нужно от жизни, не понимающий, куда ему идти, дабы достигнуть своих целей.

«Уж не собираюсь ли я стать мызным воякой? Нет, у меня слишком много причин презирать и ненавидеть этих людей и их образ жизни — образ жизни людей, какие под шум войны обирают ближних, обирают безоружных и зовут это дело благородным возмездием. Агнес фон Мённикхузен… Родовое имя ее до сих пор мне было ненавистно, а теперь… Ведь это один из Мённикхузенов в битве при Колувере разбил восставших крестьян, а моего деда велел повесить на дереве. А от руки моего деда пал один из Рисбитеров. Если это был отец юнкера Ханса, то зачем Провидение свело нас сегодня на этой дороге?.. Чтобы он отомстил мне за своего отца? Сомневаюсь, что это в его силах!.. Он, похоже, только тыкве на огороде способен отомстить».

Гавриил улыбнулся, попытавшись в эту минуту представить, что какой-то молокосос, петушок разряженный, одолеет его, весьма опытного воина, в поединке.

«Глупый мальчишка, этот юнкер Ханс! Не понимаю, как Агнес фон Мённикхузен может этого рыжеволосого юнца звать женихом!.. Как она вообще может воспринимать его всерьез? Впрочем… что мне до этого? У меня есть более важные заботы, нежели ломать себе голову из-за какого-то глупого юнкера и высокомерной баронской дочери… Вперед же, друг мой, в Таллин! Тебя ждут высокие дела!»

Гавриил зашагал дальше, но вскоре опять остановился в раздумье. Он никак не мог утвердиться в решении продолжить путь, никак не мог он отделаться от одной навязчивой мысли.

«Гм! По правде говоря, спешить мне особенно незачем. Таллин ведь от меня не убежит. Если не попаду туда завтра — то уж точно попаду послезавтра. Почему бы мне не поглядеть на мызный лагерь Каспара Мённикхузена, о котором не раз слышал? Почему не удовлетворить любопытство? Разве я боюсь этого юнкера? Нет. И хотя он того явно недостоин, как раз ему-то я и хочу показать, что совсем не боюсь его».

Последняя мысль разрешила все сомнения Гавриила; он тотчас же повернул обратно и пошел только что пройденной дорогой. Гавриил не признавался себе, что за этой немудрящей мыслью он прятал другую. От себя и прятал, сколько это было возможно. Юнкеру Рисбитеру что-то показывать — слишком много чести юнцу. Ради этого Гавриил не стал бы делать в своем путешествии изрядный крюк. Другой интерес увлекал Гавриила в Куйметса. Тот интерес, что ненароком прочитал он в глазах у юной красавицы…

Через час он достиг куйметсского укрепленного лагеря.

Состоял этот лагерь из множества палаток и легких строений, разбросанных частью во дворе мызы, частью на прилегающей к ней поляне. Вокруг всего лагеря и мызы был возведен высокий вал из бревен, камней и земли. Попасть внутрь описанного укрепления можно было через двое дубовых ворот. Из нескольких бойниц грозно смотрели жерла пушек. Флаг барона Мённикхузена гордо развевался над мызой и был виден далеко.

Вид лагеря впечатлял, если смотреть на все сооружения с расстояния. Но от впечатления мощи сей фортеции не осталось и следа, когда Гавриил приблизился. Он увидел, что необходимый порядок в лагере не поддерживается. Без труда Гавриил прошел в ворота, так как стражи оказались пьяны и ленивы; они не стали досматривать незнакомого путника, они даже не поднялись со своих мест; но они выпросили у него несколько монет на пиво, которые Гавриил им тут же и отсчитал.

В лагере шел пир горой. Скоро Гавриил узнал, по какому поводу здесь пировали. Несколько дней назад изголодавшиеся мызные наемники совершили набег на Пыльтсамаа — резиденцию «короля Ливонии» Магнуса. Напали на резиденцию в то время, когда самого «короля» с отрядом рыцарей там не было. Дочиста разграбив богатый поселок, набив кур, гусей и свиней, возвратились с большой добычей — взяли казну, а кроме того пригнали несколько фур, груженных сундуками с платьем, посудой и всяким иным имуществом, какое может пригодиться в хозяйстве; также и про тамошних девок не забыли — десяток-другой из тех, что помоложе, захватили «в плен»… Надо здесь заметить, что именно такой был обычный образ жизни мызных людей. Окрестные земли были давно разорены многолетней войной, мало кто в эти годы трудился на земле, ибо не было в том смысла — урожаи расхищались задолго до того, как поспевали плоды, как наливались колосья. Крестьяне убегали от своих господ в лес, прятались в глуши с детьми и скарбом, там возделывали свои огороды, воровали друг у друга, ловили силками птиц и зверей, питались ягодами и диким медом, кое-как выживали. Мызных вояк голод заставлял неделями рыскать в поисках пропитания. А потом, как бы отправляясь на войну, они уходили в глубь страны, грабили и убивали людей. Если такой поход удавался, то добычу тут же проедали и пропивали.

Удивительная эта страна — Эстония!.. Восемнадцать лет уже продолжалась на землях ее страшная война. Столько разных войск, грабя и истребляя все на своем пути, прошло через нее! И кто только ни сражался здесь друг против друга!.. И все же эта несчастная земля еще в состоянии была кормить остатки своего населения и тысячи врагов!

В этот день в лагере у торговцев пивом, вином и разной снедью дела шли блестяще. Вокруг них теснились толпы мызных людей. Хвалились подвигами, пели, ругались, схватывались драться на кулаках, пускали друг другу кровь, мирились, братались. Пьянствовали. Тут и там жгли костры. В фургонах развлекались с эстонскими девками. Визжали девки, качались и скрипели фургоны.

Гавриил сам был воином и привык к войне, знал всю ее подноготную, но вид этой шайки пьяных разбойников, кутивших за счет бедствующего народа, наполнил его сердце отвращением и гневом. Он уже было собрался повернуть обратно и пойти своей дорогой, как вдруг почувствовал, что чья-то тяжелая рука легла ему на плечо. Быстро обернувшись, Гавриил увидел перед собой кряжистого бородатого воина. Этот человек протягивал ему полную кружку пива.

— Я узнал тебя, приятель! — сказал бородач. — Вот, выпей! Ты славный малый и радуешь мое сердце. Тебя, кажется, зовут Габриэль?

— Откуда ты меня знаешь? — удивился Гавриил. — Я, вроде, встречаю тебя впервые.

— Видел я сегодня, как ты в лесу заставил плясать четверых юнкеров! Поделом им!

— Так это он и есть? — послышалось со всех сторон. — Тот самый герой?..

Вокруг Гавриила и бородача стали собираться люди. Все с интересом разглядывали Гавриила. Они, будучи во хмелю и люди без затей, и пощупали бы его, кабы не опасались его крепких кулаков.

— Ну да, он самый и есть! — подтвердил бородач, все еще протягивая кружку. — Очень жаль, что я своими глазами не видел, как он стащил олуха Рисбитера с коня. Такое зрелище стоит, по меньшей мере, бочонка пива.

— Поделом Рисбитеру! — раздались голоса кругом.

И со всех сторон к Гавриилу потянулись кружки с пивом. Для мызных людей угостить кого-то пивом — высший знак уважения.

Гавриил не смог отказать, взял одну из предложенных кружек и осушил ее. И теперь он уже не мог отделаться от этих вояк. Они посадили его в своем тесном кругу, чтобы все могли посмотреть, «что он за человек».

— Да, парень! С этого дня мы с тобой друзья, хоть ты и простой крестьянин с палкой, — заверял другой воин, сжимая, как клещами, руку Гавриила и удивляясь, что рука эта не менее крепка, что она тоже будто выкована из железа. — И если случится с тобой какая беда, приходи к нам — мы поможем.