Дамиано Де Лука (ЛП) - Хантингтон Паркер С.

Я не обиделась. Некоторых раздражал его тон, а выведение людей из равновесия имело свойство заставлять их говорить. Тонкий, но эффективный метод. Только на меня он не подействовал бы, как бы ни смягчило меня время, проведенное вне мафии. Я не реагировала на словесные провокации.

Я кивнула и отчеканила:

— Да.

Мои глаза пробежались по Фрэнки, изучая язык его тела. Я гадала, помогал ли он мне сохранить личную жизнь в Коннектикуте по доброте душевной или чтобы добиться расположения моей семьи. Я никогда не знала, помогает ли мне кто-то, потому что я ему нравлюсь, или потому, что хочет, чтобы я думала, что нравлюсь ему.

Семья Витали управляла итальянскими преступными синдикатами по всему миру после того, как войны привели к массовым жертвам, привлекли внимание к синдикатам и уничтожили несколько семей. Преступному миру нужна была нейтральная сторона, чтобы держать всех в узде, и у моих предков были связи и богатство, чтобы быть избранными. Мы собрали армию, денег было больше, чем кто-либо мог потратить, и наладили связи во всех ветвях власти во всех странах, где существовали синдикаты. Так что вполне возможно, что Фрэнки относился ко мне хорошо, чтобы добиться расположения моей семьи. Также вполне возможно, что ему было наплевать. В конце концов, он был Романо, а они были вторыми после Витали.

Он достал из кармана сигару и предложил мне.

— Но ты не скажешь…

Я покачала головой.

— В сигаре столько же табака, сколько в целой пачке сигарет.

Фрэнки пожал плечами.

— Как хочешь. — Он поднес края сигары к пламени зажигалки, зажег сигару и снял с нее ободок.

Я проследила за его движениями и продолжила:

— Никто не знал о существовании Дамиана. Это возможно только в том случае, если Анджело отдал приказ в своем синдикате держать Дамиана в секрете. — Изоляция Дамиана в Девилс-Ридж тоже помогла. Пока он не свергнул Анджело, Дамиан редко выезжал за пределы Девилс-Ридж.

Фрэнки сделал затяжку и выдохнул дым в сторону от наших лиц.

От него все еще пахло, но я не обратила на это внимания и продолжила:

— Никто не удосужился проследить за Де Лука, потому что Анджело не мог сравниться с другими синдикатами, а синдикат Де Лука — это, в основном, честные нефтяные деньги. Эта небрежность лежит на всех. — Я встретилась взглядом с обветренными глазами Фрэнки сквозь дым. — Но ты никогда не задумывался, почему Анджело отдал приказ держать Дамиана в секрете?

Он отнял сигару от губ и уставился на толпу, собравшуюся на церковной стоянке.

— Он не хотел, чтобы мы знали, что у него есть потенциальный преемник.

— Да, но одно дело — иметь кого-то, кто может стать твоим преемником по наследству. И совсем другое дело — иметь кого-то, кто захочет стать твоим преемником.

— Итак, все в синдикате Де Лука хотели, чтобы Дамиан занял его место, а это значит, что Анджело либо засранец, либо Дамиан настолько хорош… а мы оба знаем, что Анджело — засранец. Да и с головой у него не все в порядке.

Фрэнки недооценил Дамиана. Еще в Девилс-Ридж я всегда подозревала, что Дамиан видит ценность в том, что он неизвестен.

— А ты не рассматривал возможность того, что это обе причины?

— По правде говоря, я не разговаривал с мальчиком.

— Мальчику скоро тридцать, и он оживил разваливающийся синдикат за меньшее время, чем требуется, чтобы стать дрессировщиком собак. — Мой тон проскользнул мимо губ резче, чем предполагалось. Я защищалась, когда меня больше не должен был волновать Дамиан.

После переворота Дамиан поднял свой синдикат из окопов. Ни один синдикат не мог сравниться с синдикатом Романо, но семья Де Лука теперь соперничала с синдикатами Камерино, Андретти и Росси.

— Похоже, ты впечатлена. Может быть, даже немного возмущена. — Фрэнки сделал паузу, его сигара зависла на краю губ, когда он поднял бровь. — Или, возможно, как будто тебе не все равно, малышка Рен.

Вот, блядь.

Я переключилась, надеясь, что он не видит меня насквозь:

— Фрэнки, ты мне нравишься. Я выбрала твой синдикат, чтобы пустить корни, и ты дал мне возможность уединиться. Поэтому я даю тебе совет как человек, который жил в Девилс-Ридж. Как человек, который прожил с Дамиано Де Лука больше года. Он не тот человек, к которому стоит относиться легкомысленно.

— Заметано, милая. — Он мило улыбнулся мне, и, учитывая мрачную обстановку, выглядел почти умиротворенным. — Просто чтобы ты знала, Рената, ты меня не обманешь. Твои глаза бросаются на него каждую секунду. Ты не только говоришь так, будто тебе не все равно. Ты и выглядишь так, будто тебе не все равно.

Его глаза просканировали мое лицо. Десять лет назад я бы ни за что не выдала себя, но гражданский образ жизни не дал мне большой практики в скрытии эмоций. Мне нужно было взять себя в руки, если я хотела пережить эти выходные.

Фрэнки перевел взгляд на Дамиана, который непонимающе смотрел на меня с противоположного конца участка.

— Остальные не очень хорошо относятся к его присутствию.

Я отвернулась, чтобы не видеть Дамиана в поле зрения, потому что Фрэнки был прав. Я пялилась.

— Под остальными ты имеешь в виду себя?

— Нет, меня не волнует, здесь он или нет. — Он подчеркнул: — В жизни есть более важные вещи, о которых стоит беспокоиться, чем мелкие предрассудки.

Я замялась. Он только что потерял брата, а я не следила за своими словами.

— Мне жаль, Фрэнки.

Его потеря висела между нами, как раскачивающаяся петля, напоминание о том, что если мы когда-нибудь решим жить дальше, она всегда будет рядом, чтобы лишить нас дыхания. Смерть Винсента Романо положила конец войне между Андретти и Романо, сблизив синдикаты так, как никогда раньше. Он пожертвовал собой не только ради своей семьи, но и ради мира между всеми синдикатами. Ради чего? Ради мира, который я едва могла вынести? Ради того, чтобы я возводила стены выше, чем Великая Китайская стена?

— Не волнуйся об этом, малышка. — Фрэнки поправил свой сшитый на заказ костюм-тройку, став похожим на черноволосое нечто среднее между Джорджем Клуни и Робертом Редфордом из фильма "Непристойное предложение". Группа женщин неподалеку следила за каждым его движением. — Если уж на то пошло, я рад, что ты здесь. В городе тебе всегда рады. — Он посмотрел мимо моего плеча, а затем вернул взгляд на меня с самодовольным выражением лица. — Как бы мне ни хотелось понаблюдать за тем, как все это будет разворачиваться, сначала я должен отправиться на кладбище.

— Что именно? — начала спрашивать я, но он уже уходил.

Не прошло и секунды, как на моем пути возникла тень. Я заставила себя не оборачиваться, когда губы Дамиана нашли мое ухо и он сказал:

— Разговариваешь сама с собой?

Я представила себе забор из колючей проволоки у государственной тюрьмы, мимо которой обычно проезжала, возвращаясь в Коннектикут. Сталь, скрепленная крест-накрест. Металлические шипы. Острые края. Двадцать футов в высоту. Мне нужно было построить такие же стены внутри себя. Быстро.

Повернувшись лицом к Дамиану, я немного отступила назад, чтобы от его запаха у меня больше не кружилась голова.

— Большинство людей могут понять намек, когда кто-то не хочет с ними разговаривать.

Его глаза опустились на мои руки, когда я скрестила их, и он выглядел почти довольным этим защитным жестом.

— Ты прислоняешься ко мне, принцесса.

Я уперлась каблуками в землю, заставляя себя не перестраивать тело под его слова, потому что он был прав. Я прижималась к нему, и даже не осознавала этого. Но я не собиралась признавать его правоту.

Говорят, одной лжи достаточно, чтобы поставить под сомнение любую правду, но никакая ложь не могла избавить меня от самой страшной правды — Дамиано Де Лука что-то значил для меня. Мое хрупкое сердце никогда не исцелится. Я была приговорена к нему навсегда.

Мы стояли так близко, когда он наклонился вперед и продолжал шептать мне на ухо:

— Я вижу, что ты несешь чушь, твое тело говорит на совершенно другом языке, чем ты думаешь, и единственный человек, который не понимает намеков, — это ты. Так что, я объясню тебе, принцесса. — Он жестом указал на мое тело, которое все еще склонялось к нему. — Это не язык тела того, кто меня бросил. Это язык тела того, кто никогда не переставал хотеть меня. Я выясню, почему ты ушла десять лет назад, и выясню, почему ты сейчас здесь.