Дамиано Де Лука (ЛП) - Хантингтон Паркер С.

— Наконец-то дома, сынок?

Дамиан прислонился плечом к дверной раме, от него волнами исходило веселье, но я не видела, что он разыгрывает спектакль для своего отца. Он дразнил его, как я дразнила Анджело ранее. Тактика защиты, которая не должна была установить связь между нами — особенно учитывая то, как он говорил обо мне как о ребенке, а не как о равной, — но она установилась.

— Очевидно, что если ты смотришь на меня и мы находимся в этом доме…

Анджело встретил сына тремя длинными шагами, пока они не оказались в нескольких дюймах друг от друга.

— Однажды я узнаю, чем ты занимаешься, когда тебя нет, и уничтожу тебя.

Более умный человек сдержал бы свой гнев и скрыл бы свои слабости. Вместо этого Анджело выложил передо мной все свои карты. Трения между ним и его сыном и последующая борьба за власть между ними были не для посторонних глаз и ушей, но я была здесь, невольным вуайеристом, сидящим в первом ряду. Кто может винить меня за то, что я прихватила информацию?

Дамиан оставался невозмутимым.

— Как ты можешь уничтожить меня, если все, на что ты способен, — это самоуничтожение?

И тогда я поняла, что он победит. Он всегда побеждал. Спокойный, хладнокровный и собранный, Дамиан Де Лука был тем, кем должен был быть его отец — главой одного из пяти американских синдикатов.

Глаза Дамиана переместились на меня, напоминая отцу об аудитории. Анджело передернул плечами, став выше, чем казалось всем в комнате, и вышел.

Мои глаза встретились с глазами Дамиана, и я приняла самое спокойное выражение, на которое была способна.

— Те, кто замышляет уничтожение других, часто погибают при попытке. — Я опустила волосы обратно в воду, смывая шампунь с кожи головы. Верхняя часть груди выглядывала из воды при этом движении, и я с болью осознавала, что у меня одна аудитория.

— Цитирование Томаса Мура не делает тебя умной. — Его взгляд впился в меня, когда я подняла голову из воды, шокированная его знанием ирландского поэта. — Это делает тебя неоригинальной.

— Исходя от мальчика, замышляющего свергнуть своего отца, я не уверена, что доверяю твоим суждениям об оригинальности. Читаешь слишком много комиксов Marvel? — Я взяла брусок мыла и провела им по коже. — Это отношения Локи и Одина или Блэйда и Лукаса Кросса вдохновляют тебя на каждый шаг? — Может, мои слова и прозвучали резко, но, погружая брусок мыла под воду и растирая тело, я не могла отделаться от ощущения, что никогда еще не была так физически уязвима перед другим человеком.

Но Дамиан не был его отцом, и, похоже, его ни капли не интересовало мое тело.

— Тебе следовало бы держаться подальше от того, что тебя не касается, принцесса.

Простите?!

Оказаться в Девилс-Ридж было не по своей воле, а в этом доме — и того меньше. Это его отец ворвался в ванную, а теперь Дамиан имеет наглость обвинять меня в навязывании? Вот вам и родственные души.

Если бы я была из тех, кто может наброситься на него, я бы так и сделала. Вместо этого я сохраняла спокойствие, смывая остатки мыла с плеч, поднимаясь по ступенькам из бассейна и вставая перед ним.

— Если ты хочешь меня спровоцировать, то у тебя ничего не выйдет.

Вода капала с моей обнаженной плоти, но его глаза не отрывались от моих.

— У меня нет никаких намерений, когда дело касается тебя. Ты — вредитель. Блоха. Не более чем обычная домашняя муха. Я не вправе прихлопнуть тебя. Дверь останется открытой, и, в конце концов, ты улетишь. А до тех пор держись от меня подальше и не лезь в мои дела. — Снисходительный взгляд был отвратителен для любого, кроме него. Он подошел ближе. — Я бы не хотел случайно причинить тебе боль, принцесса.

Воздух холодил мою влажную кожу, когда он касался меня. А может, это его слова охладили меня. Это длилось около секунды, пока на заднем плане не раздался голос его отца, который кричал на одного из бедных сотрудников в противоположном крыле дома.

Мириады эмоций пронеслись в глазах Дамиана, прежде чем он отбросил их. Впрочем, это не имело значения. Ущерб был нанесен. Я видела эти эмоции, и вместо того, чтобы вцепиться в момент уязвимости, как стервятник в мертвую тушу, я увидела родственную душу, которой хотела помочь.

Девушку, которую нужно спасти.

Я подняла подбородок и взвесила свои слова.

— Я не принцесса.

Он рассмеялся.

— А кем же еще ты можешь быть?

Я подумала о шахматной доске Маман и бесконечной венской игре. Я не была королем, но и не была пешкой.

— Я была бы рыцарем.

— Отлично, рыцарь.

— Отлично, Дэй.

Его глаза сузились от этого прозвища. Я не стала дожидаться, пока он меня назовет, потянулась за халатом, набросила его на плечи и прошла мимо него так собранно, как только могла, — тонкий шелковый халат прилип к моей мокрой коже.

По правде говоря, Дэй не был коротким для Дамиано.

Это была игра слов "Дама". (Игра слов: damsel — дама).

Он еще не знал этого, но именно таким я его и видела.

Это должно было быть плохо, но не было.

Возможно, мир и не воспринимал его таким, но для меня Дамиано Де Лука был дамой — запертой в этой позолоченной башне и взывающей к отцу о побеге, а я была глупым рыцарем в сияющих доспехах, который хотел его спасти.

ГЛАВА 7

Тот, кто пытается защитить себя от обмана, часто оказывается обманутым, даже когда он наиболее бдителен.

Плавт

РЕНАТА ВИТАЛИ

Настоящее

— Ты его видела?

— Маман! — Мой взгляд метался по кладбищу в поисках посторонних глаз, и я плотнее прижала телефон к уху. — Сейчас неподходящее время для этого.

— Для матери всегда подходящее время, чтобы спросить дочь, видела ли она мальчика, который ей нравится. — Смех в ее голосе сжал мое сердце.

Я знала, что она страдает из-за смерти Винсента Романо. Я должна дать ей это. Я должна подыграть ей. С другой стороны, она сыграла свою роль в том, что в детстве научила меня строить вокруг себя барьеры. Она может пожинать то, что посеяла.

— Ни в каком мире мы с Дамиано не будем мирно сосуществовать. Этого просто никогда не случится.

Я пожалела, что рассказала об этом маме после того, как сбежала из Техаса. Сбежала от Дамиана. В то время я даже не злилась на нее за то, что она бросила меня в Девилс-Ридж. Не обращая внимания на мои скрытые сообщения и электронные письма, оставленные без ответа, боль в сердце взяла верх. Долгое время я не могла видеть боль дальше.

Почти десять лет назад Маман предложила мне отдалиться от Дамиана и восстановить силы, и я согласилась. В конце концов, зачем мне быть рядом с мальчиком, от которого я только что сбежала, поджав хвост, зная, что это неправильный поступок по отношению к человеку, который не заслужил разочарования от еще одного человека в своей жизни?

Теперь Маман хотела, чтобы я снова с ним возобновила общение, и ни я, ни мое эго этого не понимали.

— Ты уехала в Техас, а когда вернулась, я тебя не узнала. Твои стены были возведены так высоко, как я их никогда не видела, и я решила, что тебе нужно время. Прошло почти десять лет, Рената. Целых десять лет, малышка. — Ее дрожащий вдох испугал меня, втянул воздух из пространства, и стало невозможно дышать. — Тебе нужно научиться доверять, моя дорогая девочка, иначе ты умрешь в одиночестве. Никто из нас этого не хочет, верно?

Я умоляла не соглашаться. Мои барьеры защищали меня. В те времена из-за уродливой одежды и неопрятного вида многие недооценивали меня. Единственный раз я сняла свои барьеры ради Дамиана, и посмотрите, чем это обернулось.

С тех пор я избавилась от уродливой одежды, но стены вокруг меня так и не поколебались. Я восстановила их, а потом построила стены вокруг них, просто потому что мне нравилось на них смотреть. Так было безопаснее.

— Я доверяю тебе, маман. Ты — все, что мне нужно. Все, что мне нужно. — Мне также нужно было, чтобы этот разговор закончился. — Маман, я бы с удовольствием поговорила с тобой еще, — я подошла к толпе, надеясь, что она услышит их ропот, решит, что я занята, и откажется от открытого разговора, — но все уже на кладбище, и похороны вот-вот начнутся. Было бы крайне невежливо оставаться на телефоне.