Поражение гроссмейстера - Пётр Владимирович Угляренко

где все стены заставлены шкафами, а в каждой полно всевозможных банок и склянок. Нет, оттуда вышла совсем незнакомая Ивану аптекарша. Раздала лекарства. Женщины одна за другой вышли, и Ваня остался один. Протянул рецепт. Аптекарша пробежала его глазами, заглянула в один шкаф, другой.

- Нет.

- Что нет? - не понял Ваня.

- Лекарств. Таких сейчас нет.

«Лекарств нет... А как же мама? - сразу мелькнуло в голове Ивана - Мама больна и без лекарств... нельзя.... И Антон Фёдорович говорил, что лекарства нужны. Лихорадку сбить...» Вдруг увидел в воображении, как ворочается мать на постели, как утирает рукавом вспотевший лоб. Ждёт лекарств, чтобы выздороветь, наварить им с Юленькой токань... Задрожал, коротко остриженные волосы ощетинились, глаза расширились. Стоял и не мог сдвинуться с места.

- Что с тобой, мальчик?

- Ничего...

- Почему ты так побледнел?

- Мама больна. Лекарства нужны.

- Чей ты? - спросила снова, беря из рук Ивана рецепт.

- Левков... Из долины...

Снова пошла во вторую комнату. Обрадовался, ожидая, что вернётся с бутылкой. Даже на цыпочках поднимался, заглядывая в распахнутую дверь. Вернулась с пустыми руками, и снова пугливо забилось сердце Ивана. Нет лекарств... Нет... Не выздоровеет мама, не поднимется. Отвезут её, как недавно бабушку, на кладбище, засыплют мокрой холодной землёй, и ничего не останется от мамы, лишь холмик земли, накрытый еловыми ветвями. Картина перед глазами стояла такая реальная, что Ване и в самом деле показалось, будто его матери нет уже на свете. Забыл, где он, куда и зачем пришел. Горько всхлипывал, раз за разом утирая грязными, давно не мытыми ручонками глаза.

- Успокойся, мальчик, - подала аптекарь Ване стакан с водой. Отпил глоток и отставил на прилавок. Не верил, что в аптеке нет таких лекарств, которые нужны его маме... Может, забрали те женщины, которые были здесь перед ним? Тогда он догонит их, попросит, пусть дадут бутылочку, лишь одну маленькую бутылочку. Знает: у них останется, его лекарства тоже остались, когда он болел, а потом выздоровел... Только бы знать, куда бежать, чтобы найти тех женщин, которые только что вышли из аптеки... Уже бросился к двери, но аптекарша повернула: мол, рецепт забыл, мальчик. Посоветовала, когда вернулся:

- Надо в Ужгород, там есть.

- В Ужгороде?

- Правда. Может, кто-то будет ехать, пусть привезёт.

«Ужгород... Ужгород...» - закрутилось в Иванковой голове. А может женщины ему одолжат лекарства? Бросился в одну улицу, другую, но нигде никого не увидел. Только греблись во влажной траве куры, болтались в потоке утки и собаки бегали наперегонки. Постоял минутку, неизвестно чего выжидая, и медленно пошёл домой. Думал о далёком Ужгороде, о лекарствах для матери, которые только там можно купить. Ужгород... Далеко за горами и лесами. Бабушка, когда ещё живая была, рассказывала, как ходила она когда-то в долину на жатву. В Ужгороде, в магазине покупала конфеты, чтобы принести детям в подарок. И папе, когда едет на север, сначала надо в Ужгород. Старшеклассники ездили на колхозной машине на экскурсию, а его, Ивана, не взяли, потому что маленький. А какой он маленький? Большой... Мать так и говорит: «Ты уже у меня хозяин». Ужгород... Может, кто-то будет ехать, - вспомнил совет аптекарши... Пойдёт вечером за молоком, поспрашивает...

Юлька играла в песке. Старой ржавой банкой из-под консервов носила воду от водосточной трубы и поливала землю, замешивая «тесто». Испачканная, с чёрными, грязными подтёками на лице, с кусочками засохшей грязи в белых, как лён, волосах. Поднял на руки:

- Эх ты, малышка...

Радовался, что не плачет. Поставил сестричку на песок, хотел спросить о матери, а потом раздумал: что она, маленькая, знает, что понимает? Вошёл в дом, позвал с порога:

- Мама...

Никто не ответил, лишь послышался приглушенный стон. Подошёл к кровати, ещё раз повторил:

- Мама...

Не отозвалась, лишь повернулась так, что заскрипели пружины. Из полураскрытых губ время от времени слышалось тяжёлое дыхание. Видел: спит... Спит мама... Болезнь её утомила, и она уснула... Отогнал муху, которая зажужжала над материнским лбом. Сам не любит, когда его по утрам пробуждают мухи, и чтобы снова заснуть, надо с головой залезть под одеяло. Мать спала, а Ваня отгонял мух и радовался, что мама спит. Может, проснётся и уже встанет, может, никаких лекарств ей не нужно. Не всегда больным нужны лекарства. Вон Юлька никогда их не пьёт. Сколько раз с мамой хотели залить ей хотя бы ложечку - нет, не хочет, да и только. И без лекарств здорова.

Радовался, что мать спит, но с нетерпением ждал, когда проснётся... Улыбнётся, погладит по головке: мол, ты у меня хороший, Ванечка, совсем большой... Но наступили сумерки, а мать не просыпалась. Накормил сестрёнку, положил спать, а сам снова сел на стул возле матери. Мать спала, тихо посапывая. Ване и самому захотелось спать. Не раздеваясь, лишь подложив под голову небольшую сенную подушечку, разлёгся на скамье. Заснул.

И снился Ване город. Странный, причудливый город с высокими железными башнями вместо домов. Будто ходил он между тех башен, искал какую-то аптеку, чтобы закупить лекарства для матери. Но только ни одной аптеки не нашёл. Хотел кого-то спросить, чтобы посоветовали ему, где дальше искать, да только в какую улицу не сворачивал, везде пусто и безлюдно. Только башни покачиваются на ветру, гудят, как те телеграфные столбы, которые неизвестно куда бегут мимо их Загорья. Дальше как будто в том городе заблудился и не знал, как выйти из него, чтобы вернуться домой, к матери, к маленькой Юленьке... Только не плакал, потому что взрослые не плачут. А он уже тоже взрослый, не маленький, как их Юленька... Потом откуда-то из-за угла появилась кучка женщин. Взявшись за руки, загородили всю улицу. В широких юбках, хромовых блестящих сапогах... Узнал: это же те, что из их Загорской аптеки забрали все лекарства. Обрадовался: вот он и нашёл их, нашёл... Бросился женщинам навстречу, чтобы спросить, не одолжат ли для его матери бутылочку, маленькую бутылочку... Папа им вернёт и лекарства, и деньги, когда с севера приедет домой... Но женщины вдруг разлетелись в разные стороны. Увидел, что это вовсе не женщины, а белые лебеди... Стоял, засмотревшись в небо, а они круг за кругом кружили у него над головой. Потом все вместе захихикали, раз за разом повторяя: «Ванечка... Иван...» От того лебединого крика и проснулся. Поднял с подушки потную голову, прислушался. Действительно, его кто-то зовет. Только не лебеди, которые всё ещё продолжают махать перед