Ватага Василия Сталина - Игорь Абрамович Маринов

Петр Дементьев, по слухам, щедро отдавался этому увлечению вплоть до последнего времени Константин Иванович Бесков. И вот однажды Василий Сталин предложил завести голубей у него на даче. Ему объяснили, что, мол, голуби не живут в лесу, среди деревьев, им нужен ориентир, ну и так далее. А он и говорит: «А мы давайте покрасим крышу в белый цвет и нарисуем на ней красный крест...» Вот такие несуразности. Возможно, кто-то от него и пострадал, не знаю, но спортсмены всегда были довольны.

В. Шувалов; Василий Иосифович Сталин держался со спортсменами просто, приходил всегда в раздевалку, здоровался за руку, присутствовал на всех матчах, стоял, бывало, у входа на поле или на лед, постукивал сапожками нога об ногу. Повторяю, с хоккеистами и другими спортсменами он держался с приятцей, показывал свою заботу о них. Правда, вспоминается мне неприятный случай с нашим тренером Матвеем Иосифовичем Гольдиным. Василий Сталин отстранил его буквально накануне того трагического отлета ребят с Центрального аэродрома Москвы. Чем-то он ему не угодил. Этот случай я запомнил.

...Автору пришлось слышать о том, как это якобы произошло. После матча с «Динамо», где ВВС проиграли, Гольдин уходил со стадиона вместе со знаменитым Василием Трофимовым, которого знал еще по трудкоммуне в Болшеве, что под Москвой. Ведь правый крайний футбольного «Динамо» и сборной именно там начинал играть в футбол и русский хоккей, а Гольдин работал в коммуне тренером. Матвей Иосифович имел неосторожность сказать несколько одобрительных слов Трофимову, поздравив его с победой над своими подопечными, по старой, так сказать, дружбе. Но на горе свое (на счастье!) не заметил, что сзади шел вконец расстроенный шеф летчиков Василий Сталин. Тот вознегодовал, как, дескать, смеешь хвалить наших победителей, неискренен, стало быть, и пошло-поехало. Уже на следующий день Гольдин был отстранен от должности тренера хоккеистов ВВС — потому не поднялся по трапу самолета СИ-47, бравшего курс на Свердловск. Так Гольдин, подобно Виктору Шувалову и Александру Виноградову (он был дисквалифицирован на несколько игр за грубое нарушение правил в одном из предыдущих матчей), волею судеб остался в живых. Потом он долгое время работал в должности главного инженера стадиона в Лужниках.

Вот из таких фрагментов, достаточно, однако, мне кажется, ярких и красноречивых, складывается портрет мецената в генеральских погонах, человека с купечески размашистыми повадками, видно, хулиганистого по натуре и воспитанию, полученному в среде разнузданного произвола, где возрастал. Да, наверное, по-своему он любил спорт и спортсменов. Полагаю все же, подобная любовь сродни самолюбованию, замешана она не на бескорыстном служении спортивной идее, а на неутоленном хотении повелевать, решать судьбы, распоряжаться. Недобрав в эшелонах военной власти, Василий Сталин отыгрывался на спорте. Был он щедр? Возможно. Но только, стоила ли эта щедрость ему лично кровных затрат? Разумеется, нет. Разве что золотой хронометр, подаренный Боброву за прекрасную игру в матче, кажется, против «Локомотива» (Пучков вспоминает: проигрывали 1:5, Всеволод совершил чудо, победили его голами — 6:5), да это скорее похоже на господский жест барина, срывающего в мгновение восхищения своим артистом перстень с пальца... Боброва это не может обидеть, я же говорю о стиле человека. А стиль, по словам королевского садовника и литератора Бюффона, это человек. Но, повторяю, как бы там ни было, именно таким, каким описали его, запечатлелся главный начальник ВВС Василий Сталин в памяти моих собеседников.

ВЕРСИЯ ПЯТАЯ И ШЕСТАЯ

В сущности говоря, полковник Василенко не стал даже сообщать их подробности, ограничившись замечанием, что пятая и шестая версии гибели самолета СИ-47 в аэропорту Кольцово сводятся к гипнотическому просчету всех возможных в той ситуации погрешностей или ошибок в действиях пилотов, которые могут быть вполне внятны лишь компетентному кругу профессионалов. На этом он и закончил свой доклад о причинах катастрофы.

В поминальном списке осталось еще четыре фамилии.

Н. Пучков: За мной прислали машину, привезли на «Сокол», там был штаб Василия Сталина. В комнате увидел Шувалова, Стриганова, Афонькина, Чаплинского, еще кого-то, собрали всех, кто оставался в Москве, даже тех, кто кончил или собирался кончить играть. Василий Сталин был черен, он рыдал. «Ребята разбились...» Нам всем было приказано тут же выехать на поезде в Челябинск. Календарные игры чемпионата продолжались. В Свердловске пошли в ангар, где они лежали. Были все, родители, жены. Приехали из Москвы Анатолий Тарасов, Владимир Никаноров, Михаил Орехов — цеэсковцы... Земля, все перемешано, тела просеяны металлом. Блеснул новенький погон майорский — Бориса Бочарникова, звание только-только присвоили...

...Борису Бочарникову шел 31-й год, в этом турне предполагалось, что он будет и капитаном, и играющим тренером команды. Бочарников считался одним из самых опытных защитников советского хоккея, к тому времени он уже полтора года выступал за ВВС, сменив бело-голубую динамовскую форму на желто-полосатую команды летчиков. Это был лихой хоккеист, плотный, уверенный, крепко стоящий на коньках: он, пожалуй, был наделен всеми качествами классного защитника, кроме выдержки и терпения. Бочарников часто увлекался нападением, а потому не всегда успевал вовремя возвращаться. Тем не менее именно ему поручалась опека наиболее опасных форвардов.

Участником Великой Отечественной был нападающий Василий Володин, родом из Свердловска, начинал играть в футбол, потом в русский хоккей на «Уралмаше». Сведений о нем немного, говорили, будто он не вполне удовлетворял тренеров и ему решили дать последний шанс — сыграть в родном Свердловске...

Другой нападающий Александр Моисеев пользовался большей известностью, играл уже четыре сезона за ВВС, забросил 39 шайб.

Маститым хоккеистом слыл левый крайний нападающий Юрий Жибуртович, он учился на третьем курсе Военно-воздушной академии имени Жуковского, имел звание капитана, было ему 29 лет, подумывал уже об окончании спортивной карьеры. Жибуртович получил хорошую хоккейную школу, действовал грамотно, с выдумкой, обладал сильным броском, за три сезона, проведенных в ВВС, забросил 22 шайбы. Потом кто-то вспоминал, что он, по обыкновению запаздывая, к Центральному аэродрому припустил бегом...

Вот они и все — команда летчиков ВВС.

В. Шувалов: Погибших было 19 человек, но останки положили в 20 наглухо закрытых потом гробов, поставили их на 10 студебеккеров, захоронили. Теперь там, близ аэродрома Кольцово, обелиск. Когда приходилось бывать в Свердловске, мы всегда приносили туда цветы. Вспоминаю, какой ужас пережили мои родители. Ведь они думали, будто я разбился вместе с командой, были убеждены в этом. Не верили телеграммам, которые я слал из Москвы. Пока не увидели на перроне вокзала в Челябинске, пока не пощупали руками — цел, невредим, жив! — все не верили. И не мудрено: никаких официальных сообщений ведь так и не