Остров сокровищ - Елена Ворон

– Ни хрена себе! Что он… – И все. Лишь тьма и тишина.

Потом я очнулся. Солнце садилось, на поляне было темно; по небу разметались огненные языки облаков – алые, багровые, желто-розовые. Верхушки ели-ели на их фоне казались черными. В кронах суетились ночные мышаки, где-то взлаивал старый охрипший лисовин. Я хотел подняться, но не смог: ноги отнялись, в руках совсем нет силы. Вокруг почему-то перья… много перьев; и на меня тоже насыпались… Откуда они? Неужели Птицы прилетали?

И тут я вспомнил: отец. Я вскинулся, закрутил головой. Где он? Вижу – темный силуэт возле раскинутых лап ели-ели.

– Отец! – Я пополз, волоча за собой бесполезные ноги. – Как ты? Отец!

Он не откликнулся. Он был холодный, окоченевший. Почему? Ведь я жив. Даже раны нет ни одной. А он – почему он мертв? Отец, что ж ты? Отец!

В смятении, которое еще не переросло в ужас и горе, я ткнулся лбом в его остывшую твердую руку. Отпрянул. Вгляделся в повернутое набок лицо. В сумраке оно казалось вырезанным из темного дерева.

Отец, вернись! Раз я жив, то и ты должен…

Забрезжила догадка: он выстрелил в меня из станнера. Выстрелил дважды, словно в громадного красного волка, который водится на севере в горах. Паралич был настолько силен, что охотники сочли меня мертвым и не стали добивать из лучемета. Ты обманул их, отец. И вот – я живой, а ты мертв. Мертв! С беззвучным воем я снова ткнулся лицом в окоченелую руку, все еще сжимавшую станнер…

Глава 3

Убийцу нашли – но отца не вернешь. Иного оружия, кроме станнеров, егерям по сей день так и не выдают. И работаем мы без напарников. Я брал бы с собой в лес Дракона, но кургуар терпеть не может ездить в скутере, а бегун он неважный. Только и проку от зверюги, что стращает наших постояльцев.

Мы с Птицами удалялись от гнездовья. Пройду еще немного и оставлю их, а сам вернусь к скутеру и поеду к охотникам. Из кабины вылезать не стану: с лучеметом да десинтором у нас не часто ходят, а от станнера колпак защитит. Все будет ладно… Надеюсь.

Подвывавший беляк замолчал. Неожиданно вскрикнула и захлопала крыльями Птица, запрыгала на ветке, точно мячик; рядом встрепенулась другая. Я крутанулся, вглядываясь в окружающий зеленый сумрак. Шагах в тридцати из-за ствола ели-ели выглянул человек – а ноги мои подогнулись, и я повалился лицом на сухие колючки, на тонкие веточки, на клочья шерсти ночных мышаков.

Не шевельнуться. Все тело – сплошной птичий пух, зрение гаснет. Выстрел из станнера. Опять!

Страшно закричали Птицы, сорвались с ветвей, заметались надо мной, обдавая порывами ветра. По спине что-то стукнуло, в шею кольнуло. Они осыпают перья, желая выкупить меня у того, кто стрелял. Да улетайте же, чтоб вам!..

Птицы не собирались меня покидать. Я слышал их крики, свист крыльев, шорох потревоженных веток. И вдруг – глухой удар о землю. Затем второй удар, чуть дальше. Возле головы с шелестом опустилось перо. Что-то тяжелое шлепнулось совсем рядом. Ни людских голосов, ни звука шагов, ни грохота винтовки-птицебоя. Птицебой сегодня ни к чему, Птицы и без него сыплют перья. И что-то падает, падает… Крики Птиц раздаются все реже. Я понял: это падают Птицы. Что с ними?

Головы не поднять, рукой не двинуть, пальцев не согнуть. Делай со мной что угодно – топчи меня, режь глотку, жги огнем. Где этот гад-охотник, снышь ему в оба глаза?

Стало тихо. Ни шелеста веток, ни вскрика Птицы, ни писка ночного мышака. Лишь мягкие шаги по сухой хвое. Охотник чем-то занят. Птиц собирает, что ли?

Ну конечно. Он обездвижил их станнером, и Птицы лежат беспомощные, но живые. Охотник сможет их продать – коли паралич не погубит. Мэй-дэй! Такого еще не бывало, чтобы на Птицах наживались.

Курлыкнул браслет-передатчик: птицебой перенесен в новый квадрат. Наверное, его хозяин спешит сюда.

Значит, один с винтовкой находился в девятом квадрате, а другой караулил возле шалашиков. Может, он и беляком выл, чтобы меня приманить? Верно рассчитали. Думая увести Птиц от опасности, я собрал стаю и подвел под удар. Проклятье!

Захрустели ветки. Вот и второй. Идет не скрываясь, трещит сушняком. Окликнул издалека:

– Ну, что? Много собрал?

Видимо, первый ответил жестом, потому что второй довольно хмыкнул. Подошел ко мне.

– Живой? Так чего тянешь? Кончай его.

Убить меня? Зачем? Ах да, я ведь свидетель. Пусть даже в лицо их не видел, все равно опасен.

Я попытался напрячь мышцы. Бесполезно. Из горла не выдавить ни звука. А хоть бы и мог заговорить – я не стану унижаться и вымаливать себе жизнь. Вот только мать жалко и Лайну.

Меня пнули в бок ногой. Двинуться невозможно, однако удар я почувствовал. Еще раз пнули, перевернули на спину. В глазах по-прежнему темно.

– А знаешь… давай и его возьмем. Продадим за хорошие деньги.

На Энглеланде продать человека нельзя, возникла отрешенная мысль. Эти двое – залетные, с чужой планеты.

Очевидно, молчаливый не желал заниматься работорговлей; второй разочарованно вздохнул:

– Как хочешь… Что за черт?! – вскрикнул он. – Слышишь?

Издалека донесся топот быстрых лап – мчал какой-то большой зверь. Рысюк? Медведка? Кургуар?

– Дьявол! – заорал человек.

Гигантский прыжок – и могучий зверь приземлился на четыре лапы прямо надо мной. В нос ударил густой запах шерсти, родной до боли. Дракон! Торопился за хозяином, бегун аховый, друг мой ленивый. Он тяжело дышал.

– Стреляй! – отчаянным голосом выкрикнул второй охотник.

Черного кургуара обычным станнером не возьмешь – зверь делается бешеный и может разорвать в клочья. Очевидно, первый охотник это знал. Он молча что-то делал, а второй, стоя в отдалении, понукал его и ругался.

Дракон отродясь не имел дела с убийцами; он не нападал, а лишь сердито бил хвостом и глухо, на низких нотах рычал. В рычании кургуара присутствует инфразвук, и когда зверь угрожает, самый бесстрашный противник – медведка или красный волк – поджимает хвост и позорно бежит. Иное дело человек.

– Ну, готов? – нервничал второй охотник. – Что ты копаешься?

– Заткнись, – прошипел первый. Единственное слово, которое я от него услыхал.

Хоть бы кургуар сообразил, что делать. Дружище, прыгай на него, бей лапами, оглушай. Иначе он убьет нас обоих.

Кургуар вдруг взревел – и так же внезапно умолк. Прочие звуки тоже оборвались, в черноте закрутились блестящие мушки, к горлу подступила тошнота, и я стремительно заскользил в какую-то бездну.

Казалось, падал целую вечность. Бах! – удар отозвался в спине и в затылке. Голова загудела, я остановился. Больно. Темно. Кто-то скулит. Дракон? Я хотел позвать его, но голос не повиновался. Паралич. А ну как не пройдет? Который уж раз мне достается…

Блестящие мушки и полет в бездну – такого еще не случалось. Чем меня оглушили? И отчего не убили совсем?

Холодно. Больно. Дракон жалуется; ему тоже плохо.

Я провалился в забытье, а когда очнулся, по-прежнему было очень холодно и больно, и неподалеку рыдал кургуар.

– Дракон! Где ты?

Он утих. Темнота. Говорить могу – но что с глазами? Неужто ослеп навсегда?! Перепугавшись, я рванулся, перекатился со спины на бок, наткнулся ребрами на что-то острое. Ощупал: камень. Мокрый, скользкий. Кругом вода. Где голова, там мелко, а ноги плавают на глубине. Вслепую я пополз вперед, выбрался на сухое место. Здесь был песок среди камней и редкие пучки травы. Откуда взялась вода?

– Дракон!

Кургуар издал отчаянный вопль. Я кинулся к нему, неловко пробираясь по камням – на карачках, оскальзываясь и обдирая ладони.

– Вот ты где.

Я обнаружил дергающийся хвост. Вслед за тем нащупал заднюю лапу, потом крестец зверя. И два здоровенных валуна, между которыми был зажат кургуар.

– Как ты туда забрался?

Дракон умолк. Я погладил его мощную спину; по ней пробегала дрожь.

Внезапно я различил черное пятно меж двух других, посветлее. Пятна стали отчетливей, превратились в кургуара и камни. В свете крошечной луны, показавшейся в разрывах туч, я разглядел широкую полосу открытого пространства, где серые валуны лежали вперемешку со своими черными тенями. Не веря собственным глазам, я обернулся. В другой стороне холодно поблескивала недвижная вода. Море.

Опираясь о камень, я поднялся на ноги. Что за морок? Как нас с Драконом сюда занесло? Похоже, нас обоих выключили, затащили в глайдер, а потом сбросили вниз. Но почему не скинули на глубине, где мы бы тут же утонули? И вообще, чего ради связываться с кургуаром? Поперли его на край света, вместо того, чтоб перерезать горло на месте.

Дракон слабо взвизгнул.

– Не хнычь. Мы живы, понимаешь? Живы.

Он горестно завыл.

Луну опять скрыли плотные тучи, и в наступившей тьме я начал рыться по карманам, отыскивая фонарик. Нашел. Не работает. Мэй-дэй!

Подсветки на часах нет, браслет-передатчик мертв, компас тоже, термоэлемент в куртке не включается. Каким излучением по приборам лупили так, что они разом сдохли? Одна механическая зажигалка не подвела, однако на каменистом берегу ею нечего было поджигать.