Остров сокровищ - Елена Ворон

– Здравствуйте, мистер Ливси, – вежливо поздоровался Том. – Джим! – вскричал он, когда я наклонился к плечу доктора и Том увидел меня на своем экране. – Очнулся!

– У тебя есть двадцать минут, чтобы вернуть кристалл, – отчеканил доктор Ливси; каждое слово было точно удар хлыста. – Через двадцать минут я ставлю в известность полицию.

Круглые глаза растерянно моргнули, крючковатый клюв щелкнул.

– Понял, сэр, – кротко отозвался Том. – Ждите.

Доктор Ливси выключил связь и шепотом выругался.

Снаружи донесся тоскливый вой, как будто чье-то измученное сердце разрывалось от горя. Я ринулся вон из комнаты, пронесся по коридору, промчался мимо Шейлы за стойкой и выскочил из гостиницы, под студеный осенний ветерок. Небо было ясное, и вовсю светило солнце.

– Дракон! – вскрикнул я. – Это кто ж додумался?

Мой зверь лежал, наполовину вывалившись из конуры, уронив голову между вытянутых передних лап. В слезящихся глазах стояло отчаяние; рядом на земле блестела цепь, которой он был прикован. На крыше конуры, уместившись между игрушечных шпилей и башенок, сидел полный сочувствия Рысь. Наш котун – белый, с рыжими пятнами, точь-в-точь лесной рысюк в миниатюре – горестно мяукал и пытался лапой достать Дракона, как будто хотел похлопать по плечу.

Увидев меня, Дракон с усилием приподнял голову и пополз, волоча начавшие отниматься задние лапы. Новый тоскливый вой разнесся над берегом. Рысь издал негодующий мяв: дескать, вы, люди, спятили – держать кургуара в неволе?

Подбежав, я отстегнул цепь и снял ошейник. Дракон лежал, горько постанывая и закрыв глаза.

– Какой урод это сделал? – обрушился я на подбежавшую Шейлу.

– Я, – пискнула она жалобно. С ее жарких щек сходил цвет. – Джим, он бесновался. Рвался в бар, рычал, царапал дверь.

– Что тебе понадобилось в баре? – строго обратился я к кургуару.

Он приоткрыл один глаз и протяжно вздохнул. Рысь спрыгнул с крыши конуры, лизнул приятеля в нос и вальяжной походкой двинулся по своим котуньим делам.

– Там посетители пришли, – виновато объяснила Шейла, – а Дракон вдруг как начал орать и ругаться! Вот и пришлось… Как ты себя чувствуешь? Мы ужасно перепугались. Принести тебе коффи? Или что-нибудь теплое надеть? Холодно. – Сама она дрожала в тонкой блузке.

– Ничего не надо, спасибо.

Шейла убежала, а ей навстречу по лестнице спустился доктор Ливси, принес мою куртку с уже включенным подогревом. Я влез в нее и почувствовал себя замечательно. Напоенный солнцем и солью ветер с моря холодил лицо и бодрил.

– Пройдемся? – предложил доктор и двинулся через пляж к воде.

Оживший кургуар заковылял следом за нами.

Мы подошли к полосе мокрого песка, где прокатывались, оставляя скупую белую пену, невысокие волны. Доктор Ливси долго смотрел на синюю, с бликами, воду, щурился от ее блеска.

– Странно, – тихо произнес он. – Врачи на тебе поставили крест, а твой птицезверь твердил как заведенный: «Джим не умрет, этого не может быть». Можно подумать, ты ожил его молитвами.

Интересно, к кому Том Редрут воспылал внезапной любовью – ко мне или кристаллу, который собирался украсть? И ни черта ведь не прочтешь на его зверской морде.

Из-за мыса, скрывавшего Жемчужную лагуну, вынырнул маленький глайдер. Подлетел, стремительно снизился над берегом и лихо приземлился, взметнув песок. Открылась дверца, и из кабины выскочил – у меня сердце оборвалось – мой отец. Ах, нет. Нет. Вглядевшись, я по фигуре признал Тома Редрута, а его очередная маска всего лишь на миг показалась мне родным лицом.

Том подбежал к доктору Ливси и со словами «Повинную голову меч не сечет» бухнулся перед ним на колени, а потом и вовсе распростерся, зарывшись лбом в песок.

– Виноват, сэр! Простите, сэр! – прокричал он.

– Вставай, – доктор Ливси брезгливо поморщился. – Привез?

Том поднялся на колени и полез за пазуху.

– Вот, – он извлек знакомую черную коробчонку, большой конверт и сложенный листок бумаги. – Вам письмо от сквайра, сэр, – Том отдал доктору коробчонку и конверт. – А это тебе, – он протянул мне листок.

Все-таки он в своей маске был слишком похож на моего отца. Я взял Тома за шиворот и поставил на ноги, не в силах смотреть, как дурачится и стоит на коленях человек с лицом Рудольфа Хокинса.

Затем я развернул листок. Почерк Лайны – неровный, с ломающимися посередине буквами. «Я люблю тебя. Л.Т.»

– Всегда рад помочь несчастным влюбленным, – объявил Том, отряхивая песок с живота и колен. Он широко улыбнулся, и эта улыбка опять до боли напомнила мне отца.

Я спрятал записочку Лайны; доктор Ливси тщательно изучил, что написал ему сквайр Трелони. Было-то – я видел – всего несколько строк.

– Ладно, – кивнул он в конце концов. – Ничего не понимаю, но сейчас с ним свяжусь. Джим, я воспользуюсь аппаратом в твоей комнате?

– Конечно, пожалуйста. – Когда доктор Ливси отошел, я обернулся к Тому: – Тебе не стыдно?

– Ничуть. Пойдем куда-нибудь, я объясню.

– Его зеленоватые – не отцовы – глаза внимательно оглядели море и берег. На пляжах было пустынно: всех разогнал холодный ветер. Том поежился.

– Да хоть бы в вашем баре посидим. Выпьем за счет заведения, – он озорно подмигнул.

Вот так же, бывало, подмигивал мне отец. Лучше бы Том явился с фиолетовыми перьями и клювом.

Я медленно двинулся к «Адмиралу Бенбоу». Ноги не шли, совсем как лапы у моего кургуара; и не потому, что я двое суток отвалялся в коме.

Конец ознакомительного фрагмента.