Пять баксов для доктора Брауна. Книга третья - М. Маллоу

— Простите, — пробормотал Джейк. — Я… я не мог раньше.

— Ну так хоть сейчас имейте совесть, поторопитесь!

Никакого часа назначено не было — его явно с кем-то спутали. К тому же, какой-то балбес умудрился сделать ступени неудобно широкими — ни два, ни полтора — прыгай им тут, как козел.

Тот, у рояля, повернулся на крутящемся табурете и оказался темноусым человеком среднего роста, с очень прямой спиной и глазами школьного учителя.

— Ну, — скучно спросил он, — что будете петь?

Джейк запнулся всего на секунду.

— "Веселая вдова". Ария графа Данило.

Распорядитель хора ударил по клавишам.

— Пойду к "Максиму" я,Там ждут меня друзья,Там девушки беспечны,Зато чистосердечны.Аннет, Лизетт, Рашель…

Д.Э. Саммерс понял, что проиграл и умолк. Распорядитель хора полистал бумаги.

— Вас, скорее всего возьмут в Консерваторию, — голос распорядителя был равнодушным. — Если будете учиться как следует, возможно, что-нибудь да выйдет. Или идите в Оперетту.

Он сложил бумаги в аккуратную стопку и отложил в сторону.

— Но это в лучшем случае. Тут, через улицу, есть бар. Я бы на вашем месте попробовал.

— Возьмут? — осторожно спросил молодой человек.

Смотритель хора пожал плечами.

— Ступайте.

Гулкие коридоры Оперы с бесчисленными дверями путались, путались, пока окончательно не превратились в дурацкий лабиринт, выхода из которого не было. Со всех стороны раздавались крики рабочих, звуки роялей, голоса распевающихся артистов и разыгрывающихся инструментов. Вот жалобно заплакало. Ухнуло барабаном. Запело трубой.

— Моя любовь, моя Ка-а-армэ-э-эн! — страстно простонал по-французски тенор за соседней дверью.

Когда Д.Э. уже потерял всякую надежду, обнаружился конец коридора. За ним обнаружилась дверь — пыльная и скрипучая. Эта дверь вела на лестницу.

Тут и рожок, и труба, и скрипка запели вместе под решительное уханье барабана.

Плечи искателя приключений расправились, походка стала решительной. Небрежным шагом, с суровым лицом двигался он по ступеням. Навстречу спешил какой-то пузатый в испанском мундире, явный дон. Д.Э. Саммерс и не подумал сбавить фасон, дон тоже, и они столкнулись.

— Смотри, куда прешь!

— Сам смотри! — огрызнулся Джейк.

Постоял, глядя вслед пузатому, и пошел за ним.

Но пузатый дон направлялся совсем не на сцену, а в буфет: пить коньяк и кушать бутерброды. От вида и запахов театрального буфета Джейк забыл, зачем пришел, но буфетчик поднял вопросительно-снисходительный взгляд, и он ретировался.

Отовсюду тянуло сквозняками. Пробегали, переругиваясь, полураздетые актрисы, обдавая его ароматами пудры, духов и пота. Были они толстые, с болтающимся мясом предплечий и почти все старые: не меньше тридцати лет.

— Тьфу, — сказал Джейк.

Погуляв еще по коридорам, там спустившись, здесь поднявшись, сям пробежав по дощатому разболтанному трапу, он споткнулся об один из пожарных шлангов, которые то и дело попадались под ногами, и упал на одно колено, больно ушибившись о цементный пол.

Сверху послышался отдаленный рев, Джейк вздрогнул и понял: аплодисменты. Он находился под сценой.

Низкий женский голос запел, что, мол, у любви, как у пташки, крылья.

Джейк выругался себе под нос, фыркая от пыли и потирая ушибленное место.

Наконец, он выбрался в огромный театральный двор: сарай, конюшня… Тут же заскрипели ворота, застучало по доскам и рабочие повели, одну за другой, четырех лошадей.

Джейк спрятался за распахнутой дверью, затем, крадучись, последовал за упитанным крупом крайней кобылы. Грязный белый хвост мотался туда-сюда. Крутой зад мелко вздрагивал. Копыта с неторопливым стуком перебирали по доскам.

На сей раз расчет оказался верным: лошади шли на сцену.

За кулисами дуло. Стройный Тореадор играл на бочке в покер с двумя усатыми пожарными. Джейка бесцеремонно отпихнули в сторону, ни о чем не спрашивая, не удостоив взглядом.

— Ну где ты, трах тебя? — заорал блондин со спитой рожей. — Выходить надо!

Тореадор встал, повернулся, оказавшись помятым накрашенным мужиком, и, почесавши красный тореадорский пояс, которым была обмотана его толстая талия, неохотно пошел на сцену. Скоро оттуда послышалось:

"Тореадор, смелее в бой…"

Джейк выглянул из-за кулисы — ложа, где сидели Найтли и Маллоу, находилась на противоположной стороне, почти вплотную к сцене. В зал нельзя. Но и назад было нельзя: прогуливаться опять по театру черт знает сколько времени — увольте! Кроме того, следовало вернуться до конца представления.

Зато каждую кулису пересекали деревянные лестницы, расположенные параллельно друг другу. Джейк влез на одну из них — пока было, за что зацепиться, высота была не страшна, — и вскоре оказался с обратной стороны чернильного неба с мутной луной. Что-то попало в нос, он провел по лицу ладонью: ладонь мерцала искорками. С потолка, изображая снег, сыпались блестки. Отсюда, сверху, мерцали и блестели украшения в дамских прическах. Белели в темноте пластроны, поблескивали лысины мужчин. Под ногами находилась балка, удерживавшая сценическую машинерию, прикрытая снаружи карнизом, соединявшим обе половины занавеса.

"Тореадор, смелее в бой…" Музыка умолкла.

— Точно, — пробормотал Джейк. — Именно так и нужно сделать.

Он остановился. Он находился теперь посередине карниза, прямо над сценой. От высоты и запаха газовых светильников захватывало дух, спина и ладони взмокли. Ну, еще немного.

— Пусти!

— Не пущу!

— Пусти!

— Не пущу!

Кармен, дородная тетка с красными щеками и маком на макушке, яростно вырывалась из рук дона Хосе. Скрипки заплакали вполголоса: приближался критический момент. Сверкнул нож убийцы. На сцену брякнулось тело.

Зал ахнул.

— Врача, кто-нибудь!

— Позовите врача!

Скандал

— Вы же могли убиться, молодой человек! — возмущался профессор, когда выяснилось, что Д.Э. почти не пострадал: от слов “врача!” он почти мгновенно вскочил на ноги. Ничего удивительного: его падение смягчили сначала статисты, затем — Кармен. Она так испугалась, что кто-то разбился, свалившись с лесов над сценой, что могла теперь только нервно икать и махать руками, прячась на груди своего убийцы. Убийца дружески похлопывал ее по толстой спине и говорил слова утешения.

Короче говоря, вышел скандал и компании пришлось покинуть Оперу.

— Вообще говоря, ничего страшного, — пробормотал Найтли в бороду, — но, видите ли, получается не очень удобно. Я, вероятно, смогу опять посещать спектакли — через некоторое время, разумеется, но вот вы, боюсь…

— Ну и не беда, — сказала его жена и поправила очки, держась за локоть мужа, — оперу можно слушать и у нас дома. Как ты думаешь?

— У меня превосходная коллекция пластинок, — немножко растерянно подтвердил профессор, — но Джейк, как же вас угораздило?

— А на него всегда так спиртное действует, — мрачно буркнул Дюк. — Если уж опьянеет — пиши пропало, на подвиги тянет. Радость моя, как ты наверху-то оказался? Профессор Найтли окинул внимательным взглядом всего Джейка.

— Спиртное? — удивился он. — Но ведь мы выпили только немного коньяку. Две, нет, три рюмочки, кажется?

— А он… — начал было Дюк.

И осекся.

Как бы ни располагал профессор, сказать правду: "Он, то есть, мы ничего не ели со вчерашнего дня” было невозможно.

— Это музыка, — тихим от смущения голосом сказал, наконец, Джейк.

— Простите? — не понял Найтли.

— Музыка, — повторил Джейк. — Тореадор.

На него молча смотрели.

— Ну, просто, — Д.Э. страшно покраснел, — она так действует, что кажется… кажется, что все может получиться. Надо только…

И, путаясь от смущения, рассказал, как, ощутив удивительный прилив уверенности, решил проверить, возьмут ли его в театр — просто так, для интереса, а потом, возвращаясь в ложу и услышав арию Тореадора, внезапно обнаружил, что уже не боится высоты, и намерен идти к цели кратчайшим путем.

— Н-да, — пробормотал профессор, лохматя бороду. — Не хотите, кстати, воспользоваться советом хормейстера?

— Не хочу.

— Я бы на вашем месте… артистическая натура… Видите ли, такие вещи очень сильны в нас. Вам придется что-нибудь с этим делать.

— Да, — сказал на это Д.Э., — да, непременно. Только другое. Не такое вегетарианское.

— А именно?

— Бизнес.

— Но ведь это она? Скажи, она? — допытывался Дюк, когда двое джентльменов вернулись к себе на Роузберри-стрит.

— Кто? — удивился Джейк.

— Ну кто, миссис Найтли. Из-за нее ты выделывался.

Д.Э. смотрел так, как будто свалился с луны.

— Бросьте, сэр, — сказал на это М.Р. Маллоу, — я все видел. Она тебе нравится. Однако, молодой головорез не проявлял никаких признаков смущения, которое обычно бывает в таких случаях, не отшучивался, как всегда делал, когда ему задавали вопросы такого рода, и вообще было похоже на то, что и в самом деле "ну и что”.