Струнник (СИ) - Андрей Русланович Буторин

Затем стали закрываться и другие темы. Интерес государства к науке падал. Из Института стали уходить люди, он оказался на грани закрытия. Спасло его то, что основной российский космодром оказался вдруг за границей, и интерес космической отрасли, а также военных, к северному космодрому заметно усилился. Хоть сама космонавтика переживала также не лучшие времена, но корабли и спутники в космос все же летали. Их надо было где-то делать, причем, по логике, лучше всего — поближе к месту запуска. И Институт физических исследований пришелся очень кстати. Заказами худо-бедно он стал обеспечен. Самое хорошее, что за них сравнительно исправно платили. Институт зажил новой, практически полностью ракетно-космической жизнью.

В середине девяностых даже начали разрабатывать проект запуска к Марсу космической станции. Известно, что запуски с северных, высоких широт, значительно сложнее и, соответственно, дороже, чем с более близких к экватору. Одно дело запустить сравнительно легкую ракету с околоземным спутником, и совсем другое — огромную махину к Марсу. Но, видимо, надо было что-то кому-то доказать, и проект был все же утвержден. Новый, долгий, дорогой и интересный заказ стал самым настоящим подарком для Института физических исследований.

Юрий Петрович вновь возглавил группу. Но теперь ее задачи были конкретными и сугубо практическими — модуль оборудования спускаемого аппарата, предназначенного для спектроскопии марсианской атмосферы и грунта. Если бы не это определение — «марсианской», ничего нового в данной проблеме не было. И сама методика, и необходимые для этой цели приборы давно существовали, были не раз испытаны в действии, правда, в земных условиях. Единственное, что требовалось — максимально уменьшить их вес и размеры.

Как человек ответственный, Юрий Петрович не менее ответственно отнесся к порученному делу. Но настоящего интереса к нему не испытывал. В его душе по-прежнему надрывно стонала и ныла «Струна», как называл он в мечтах любимое детище. В конце концов видя, что набранная им группа ученых и инженеров прекрасно справляется со спектроскопическим модулем, Коротков все больше времени стал посвящать старой теме. Тем более что «марсианский» проект постепенно стал притормаживаться.

Сначала урезали ассигнования. Соответственно, сократилась значительная часть самого проекта. Затем, после аварии в ноябре 1996-го года «Марса-8», все чаще стали поговаривать о полном замораживании всего проекта. Однако худо-бедно, но работы продолжались. Спускаемый аппарат был практически готов, а коротковский модуль — и подавно.

Наконец после августовского кризиса 1998-го, о Марсе забыли. Спускаемый аппарат зачехлили, правда — так и оставили в лаборатории сборки. Впрочем, он не особенно и мешал — собирать больше было нечего.

Вновь из Института стали уходить люди. Он снова оказался на грани закрытия. Рабочую неделю сократили сначала до четырех, затем — до двух дней. Зато для Юрия Петровича началось раздолье! Теперь он уже открыто, не таясь, занимался любимым делом. Всем уже на это было глубоко наплевать. Правда, «струнная» тема не финансировалась, поэтому изыскания Короткова по большей части были теоретическими. Единственное, что он расходовал институтского, была электроэнергия. Даже при редких опытах установка пожирала ее с завидным аппетитом. Руководство стало искоса поглядывать на Короткова. Но пока молчало.

А Юрий Петрович уже добился многого. Правда, он так и не смог «заставить» луч отдавать информацию в нужном месте автономно. Для этого пришлось создать дополнительное устройство — своеобразный приемник. Помещенный в нужное место, тот должен был поймать информационный луч и «заставить» его переписать информацию на соседние молекулы. Наконец опытная пара «излучатель — приемник» была готова к решающему эксперименту.

Первый опыт по дальнему перемещению Юрий Петрович провел на обыкновенном кирпиче. В полутора километрах от Института была заброшенная стройка — точнее, один фундамент так и не возведенного здания. Он был в пределах прямой видимости, что для прямолинейного информационного луча являлось строго необходимым.

Отнеся приемник в фанерном посылочном ящике на стройку, Коротков установил его в лабиринте фундамента, подальше от случайных любопытных глаз, но так, чтобы со стороны Института он ничем не был закрыт. Через двадцать минут Юрий Петрович уже снова был в лаборатории. Открыв окно и наведя с помощью подзорной трубы излучатель на цель, он поместил в специальную «камеру возбуждения» кирпич, перекрестился и щелкнул тумблером.

Раздалось низкое гудение излучателя, замигали разноцветные огоньки на контрольной панели устройства, и наконец из длинного конуса оптической системы вырвался едва видимый тонкий луч, мгновенно связав установку с мертвой стройкой. Секунду или две висела в воздухе эта волшебная «струна», быстро приобретя цвет стали и изменив свое звучание от еле слышного писка вначале до насыщенного, низкого гула. Наконец звучание оборвалось, и «струна» погасла.

Коротков не помнил, как он вновь оказался на стройке. Очнулся он уже стоящим рядом с приемником, с кирпичом в руке. Это была победа!

Теперь действие установки было необходимо проверить на живом объекте. Юрий Петрович очень любил собак, поэтому в качестве подопытного животного решил использовать кошку.

Уже начинало смеркаться, когда Коротков закончил приготовления ко второму в этот знаменательный день эксперименту. Удача сопутствовала ему, и кошка отыскалась быстро — у мусорных баков соседнего с Институтом двора. Она была облезлой, худой и грязной, явно не домашней любимицей, так что Юрия Петровича не мучили угрызения совести, что он причинит кому-то боль и страдания, если опыт не удастся. Кроме самой кошки, разумеется. Но про неудачу и думать не хотелось.

Процедура эксперимента в точности повторила предыдущую: наводка на цель, щелчок тумблера, низкое гудение излучателя, басовое пение стального луча и оборвавшая все мертвая тишина. На этот раз Юрий Петрович вел себя спокойней. У него хватило благоразумия надеть пальто и относительно не спеша отправиться к стройке. Но в самом конце пути выдержка все же изменила ему, и последние метров сто он пробежал, задыхаясь на холодном, не по-ноябрьски холодном ветру.

Подбежав наконец к приемнику, Коротков застыл в ужасе. Он явственно ощутил, как волосы зашевелились под шапкой. На окровавленном снегу лежало нечто. Несчастная кошка, а это была все-таки она, была частично вывернута наизнанку.

Короткова вырвало. Он опустился на бетонную плиту и закрыл лицо ладонями, не в силах еще раз посмотреть на омерзительные кошачьи останки. Так он просидел минут десять, пока дурнота не отступила. Затем поднялся с плиты и, стараясь не глядеть на кровавые ошметки, запихнул забрызганный кровью приемник в посылочный ящик. Взяв его, Коротков медленно побрел со стройки. «Хорошо, что это была не собака», — устало подумал он.

До собаки очередь дошла только через три недели. Успокоившись, Юрий Петрович довольно быстро выяснил причину неудачи с