Шмель - Александр Михайлович Коротков

о своей жизни, о прошлом, вспомнить дорогие мне вещи, людей, оставивших о себе наилучшее впечатление. Но, увы, я не думал ни о чем, как это обычно и бывает. Вернее, не совсем ни о чем: я думал о той самой торчащей из земли палке и о ее причудливой форме, о том, что она похожа на замерзшую змею, представил, что было на этом самом месте тысячи лет назад…и что-то еще в этом духе. Потом я опомнился, взглянул на сопровождавшего меня парнишку, стоящего в стороне, под высокой елью и грустно смотрящего в землю. Мне показалось, что он, лишь, хочет сделать вид, что его беспокоит моя судьба, а, на самом деле, в мыслях своих уже поглощает ужин за столом в части. Печально, но так оно и было. Правда жизни состоит в том, что, чаще всего, даже близким или давно знакомым людям бывает наплевать друг на друга, так чего же ждать от человека, с которым я познакомился максимум час назад?! Поэтому, я ни сколько не озлобился, лишь выдохнул, достал из нагрудного кармана свой плеер, вставил один наушник в ухо, а второй оставил болтаться в области груди. Сделал я это на тот случай, если мне будут передавать что-то важное по рации, а я, из-за играющей музыки, не услышу сообщение. Нажав на кнопку «плей», я выжал сцепление, мощно пихнул рычаг переключения передач в позицию первой скорости и покатился вперед, плавно отжимая педаль.

Лемми из моторхэд как-то сказал, что они пишут музыку, под которую можно было бы идти на войну. Это правда. Но мне было также удобно идти на войну и под радиохэд, и оазис, и даже кинкс. Главное, я считаю, чтобы эта музыка была хорошей. Меня всегда отталкивали слишком претенциозные и напыщенные команды с тяжелым звуком, явно направленным на большинство слушателей. Гипер коммерциализированная крутость отворачивала меня от многих известных команд. А вообще, тогда, сидя в машине, я уловил некоторое сходство исполнителей с моделями автомобилей. И одних, и других, слава Богу, огромное множество. Для примера, начнем с чего-то по-проще. Это будет молодежная поп-группа, вроде мьюз. Автомобиль, соответствующий ей – это что-то, что довольно состоятельные родители могут позволить своему тинейджеру, что-то доступное и популярное у молодежи. Скажем, это опель астра. В паре слов – отсутствие какой-либо индивидуальности, запоминающийся внешний вид и грамотная реклама сделали успех этой марке. Пойдем дальше и возьмем Раммштайн. Их аналог в машинном мире – это вычищенный и отполированный до блеска немец – бмв х6 или х5, а может и мерседес GL. Автомобиль белого или серебряного цвета, весь из себя большой, мускулистый и не имеющий ничего за душой. Каждый, у кого есть большая сумма денег, покупает именно его. На заднем стекле должна красоваться наклейка с изображением кабана-качка, типа «подумай, прежде чем спорить со мной». Среди вещей, которыми могут воспользоваться водители в драке – костет, монтировка или бита в багажнике. Далее – интереснее, представим Моторхед. Первое, с чем мы сталкиваемся в данном случае – это остро очерченная индивидуальность. Самое подходящее, наверное, старый, грязный и разбитый Гелентваген. Он совсем не стремится показать свою крутость, он нужен, чтобы добраться из А в Б по любой дороге побыстрее. Водитель никогда не начнет «быковать», но если он столкнется с агрессией в свою сторону, то наверняка достанет из-под сиденья мотоциклетную цепь и непременно ей воспользуется, потому что его безумие возникает внезапно, только в точке кипения, и не для показухи. Теперь, самое интересное – Оазис. Мне представляется заниженная, пыльная легковушка, типа Фольксваген Гольф IV, на классных дисках. Возможно, с треснутым стеклом или разбитой фарой. Когда бмв раммштайна, не церемонясь, по-хамски, влезает под напыщенные тяжелые рифы в ряд перед жалким рено с новичком за рулем, этот фольк оазиса на всей скорости под орущую какофонию из звуков гитар и барабанов случайно корежит металл бочины бэхи, из которой сразу выскакивает короткостриженый качок в темных очках и майке. Из фолька же, вылезает обдолбанный, худой, нестриженый молодой парень в белых кроссах и на все угрозы качка лишь крутит головой по сторонам, отсутствующим взглядом, безжизненно смотрит качку в глаза и говорит: «да пошел ты на х…» Садится за руль и устремляется в даль, поднимая столб пыли. Если же качок решит достать монтировку, то быстрая и натренированная рука хулигана опередит его, воткнув заточку ему в ребра, и быстренько смоется восвояси. Еще одна правда жизни: заточка полезнее мускул, в определенной ситуации. Что ж, ситуация, в которой я оказался была именно такой, и здесь были бы бесполезны показушные мускулы раммштайна. Мне была нужна заточка. Небольшое безумие всегда играет на руку.

Я полностью выжал газ, и моя ленивая, тяжелая буханка медленно покатилась вперед. К моменту, когда я должен был показаться на открытой поверхности, пришло время включать вторую передачу, что я и сделал. Как же медленно она разгонялась. Её создатели, явно, не думали о скорости, как о первоочередной характеристике, а для меня она была одной из таковых. Я пытался вытолкнуть педаль газа из салона, и мне это почти удавалось, только быстрее машина от этого не ехала. К моменту, когда пришло время врубать третью, я едва-едва набрал 30-40 километров. Выжав сцепление, я столкнулся с подлостью, которую не ожидал, но которую , в тайне, боялся. Рычаг ни в какую не хотел вставать в нужное положение, как я его ни вдавливал и не пихал. Музыка громыхала у меня в ухе, но я не мог разобрать ее, мой пульс участился, я чувствовал себя ребенком, играющим в прятки и стоящим в шкафу, к которому только что подошёл вода. Еще секунда, и он распахнет дверь и найдет меня. Я нервничаю и потею. Теперь рука еще и скользит по рычагу. В какой-то момент, я понимаю, что машина сильно снизила скорость до такой степени, что не потянет уже и вторая передача, а первую на ходу будет точно не воткнуть. Нужно остановиться. Не теряя много времени на раздумья, я выжимаю тормоз до отказа, но автомобиль продолжает катиться. Я слышу громкий хлопок. Изо всех сил дергаю ручник, и буханка со скрипом останавливается, шаркая заблокированными колесами по рыхлой земле. В этот самый момент, передо мной разрывается снаряд, поднимая в воздух пыль, грязь и рваные ошметки земли. Это поразительно, но, если бы я продолжил движение, в воздухе, скорее всего, витали бы уже мои рваные ошметки. Громоздкая и неповоротливая буханка дала мне шанс. Я снова воткнул первую и