Эликсир от бессмертия - Елена Клещенко

«Я вдруг увидел проблему с другой стороны, — писал много лет спустя Саймон Петровски из Калифорнийского института. — Если экспериментальная особь достигает зрелости быстрее, чем обычные животные, не означает ли это, что мы имеем дело с ускоренным развитием? И это ускорение индуцировано усилиями экспериментатора!» Человек, пытающийся работать в пограничной области между несколькими дисциплинами, вечно оказывается нарушителем границ, самонадеянным профаном, лезущим в чужое дело, а уж если он непозволительно для серьезного ученого молод... Так было с Джеймсом Уотсоном и Фрэнсисом Криком, но все же они стали нобелевскими лауреатами. Стал им и Петровски.

Гены-таймеры — секундомеры, песочные часы, календари живой клетки настроены так, чтобы соответствовать суточным и сезонным природным ритмам. Каждая живая тварь — детище Земли: спит ночью и питается днем (или наоборот), предпочитает размножаться и расти в теплое время года, а холодное пережидать в состоянии покоя. Но, естественно, ни червь, ни кошка, ни даже человек не решают сами, когда им засыпать, когда — стареть: гены регулируют чередование бодрости и сонливости, подъем и упадок сил, рост и взросление. В каждом живом теле, в каждом стебельке травы течет их собственное время, связанное с ходом Солнца в небе и в то же время автономное (что показали еще в середине прошлого века эксперименты в пещерах и бункерах). Основной же внешний фактор, лимитирующий скорость деления клеток, в норме достаточно низкую, — это скорость поступления строительного материала для новых клеток. В условиях избытка и свободного доступа питательных веществ весь генный комплекс, ведающий «внутренним временем» организма, можно перенастроить, как пожелает исследователь.

Принцип регулировки оказался изумительно простым, как и многие другие «аксиомы биологии». Теперь первокурсники вместе с привычными заклинаниями «ДНК <—> РНК —> белок» и «А-Т, Г-Ц» чертили и эту схему, с тремя обратными связями, похожими на символы Инь-Янь. Чуть изменить баланс — и яйцеклетка за сутки превращается во взрослую мышь.

Яйцо и плаценту пришлось заменить специальными камерами: ни в каких условиях материнский организм не справился бы со скоростным снабжением и не смог бы подавать плоду гормональные сигналы в нужном темпе. Но создание камер и программного обеспечения к ним — это была, хотя и непростая, все же имеющая решение задача. Японцы обогнали американцев, пакет программ назвали просто и без затей: «DevArt». И настало время спросить: открытие сделано, как насчет практического применения?

Вздохнули с облегчением медики: канула в прошлое проблема донорских органов и банков клеток. Достаточно взять у больного кусочек ткани, поместить в камеру, выбрать в каталоге нужную программу — и через считанные часы к вашим услугам будет хоть нога, хоть печень, хоть костный мозг. Если называть вещи своими именами, в медицине произошел переворот, и уж одним этим Петровски вполне заслужил свою Нобелевскую медаль.

Зато геронтологов постигло разочарование. Идея о замедлении субъективного времени индивида с целью продления жизни лежала на поверхности, но, увы, подопытные животные тут же продемонстрировали замедление нервных реакций. Переставлять часовую стрелку, не задевая секундной, оказалось невозможным. Впрочем, быстрое получение органов для пересадки, сделанных из собственных клеток больного, порадовало и геронтологов. Пока бессмертие не далось нам в руки, новое сердце для каждого старика — тоже очень неплохая вещь.

В считанных случаях (по особым медицинским показаниям) была произведена ускоренная внеутробная беременность: умирающая женщина смогла взять на руки своего ребенка, который иначе не появился бы на свет. Дети-внеутробники росли нормально, и некоторые супружеские пары были готовы решиться на этот шаг без всяких медицинских показаний, просто чтобы избежать проблем, связанных с беременностью. Общественность протестовала, правительства принимали законы о запрещении, подпольные клиники проводили экспресс-беременности и фабриковали фальшивые медицинские карты, спецотделы особого назначения ловили негодяев, однако вывести заразу под корень никак не удавалось: простота технологии исключала ее засекречивание или успешный контроль.

Ускоренное выращивание взрослых людей также было запрещено, но оно-то как раз никого не манило. (Исключая, разумеется, беллетристов.) Кому это надо: отнять у человека сколько-то личного времени, заставить его тело за час прожить годы, в то время как разум бы спал? Для убийства или мести — чересчур экзотично. Разве что в дамском романе понадобится устранить соперника в любви. Метод позволял создать двойника любого человека, но кому и зачем нужен умственно отсталый двойник? Разве что в детективе подсунуть вместо собственного трупа. И то любой уважающий себя эксперт легко отличил бы его от обычного человека. В общем, ни научной славы, ни коммерческой выгоды.

Само собой, поначалу находились любители делать именно то, что запрещено. Нашлись энтузиасты, поставившие эксперимент на себе и постаревшие на десяток лет, нашлись две энтузиастки, забеременевшие специально для опыта и получившие в кратчайшее время двух детей, годовалого и трехлетнего по биологическому возрасту, со вполне заурядным отставанием в развитии, впоследствии скомпенсированным. Общественность ужаснулась, энтузиастки ответили на вопросы корреспондентов, а затем получили свое по всей строгости закона, и на том скандал кончился. Сумасшедшие ученые, мечтающие потрясти мир, обитают, как правило, в Голливуде, а в реально существующих институтах, лабораториях и клиниках нету дураков нарушать запреты, если за это не платят.

Стремительное выращивание сельскохозяйственных животных с самого начала было признано бессмысленным, поскольку два корово-часа в камере обходились ненамного дешевле, чем год на пастбище и в хлеву. Однако животные, выращенные искусственно, широко использовались в исследовательской работе. Таких животных на лабораторном жаргоне называли «зигонты».

Естественно, счастливее всех были эмбриологи: управление темпами развития давало ключ к последним тайнам формообразования, ко всем загадочным путям от единственной крошечной клетки к крылу, руке, глазу... Но и для ученых других специальностей камеры Петровски предоставляли интересные возможности. «DevArt» позволял, например, вызвать у крысы негенетические пороки развития, чтобы потом испытывать новые методы лечения. А взрослая крыса, нормальная физически, но не имеющая ни одного условного рефлекса — полезная модель для тех, кто изучает физиологию высшей нервной деятельности.