Эликсир от бессмертия - Елена Клещенко

— Итак, господа мои, сегодня мы продолжаем заниматься онтогенезом кольчатых червей. Предполагается, что соответствующая лекция и семинар уже прошли, с темой вы знакомы. Это так? — Насладившись общим выражением застенчивого согласия, Владимир Данилович приступил к опросу. — Может быть, кто-то хочет нам поведать, каковы основные особенности онтогенеза кольчецов? — Народ безмолвствовал. — Нефедов.

— Почему я?

— А почему бы и нет?

Вздох.

— Онтогенез — это процесс развития организма, включающий антенатальную и постнатальную стадию...

— Нет, извините, я вас перебью. Вопрос был — онтогенез кольчецов. Давайте сразу к делу.

Молчание.

— Хорошо, какой у них тип дробления?

«Спираа...» — шепот справа. Викторов суровым взглядом пресек эту детсадовскую глупость. Знаешь, так подними руку.

— Дробление происходит по спиральному типу.

— Отлично. Как мы поведем регулировку?

...В следующие пять минут Нефедов был уличен в незнании элементарных истин и вдобавок в неумении себя вести. Потом Кречинская шмыгала носом, губы и голос у нее дрожали (чем так переживать, почему бы тебе не послушать лекцию или хотя бы не взглянуть на чужой конспект, ходячее ты несчастье?). Спящая Красавица оттопырила пальчик с кольцом. Максимов принес извинения, что не смог подготовиться должным образом, и потупил карие очи, услышав ритуальное сообщение: «Я не должен бы допускать вас до занятия, ведь это уже не в первый раз, будете отвечать на зачете». Ващенко отбарабанил цитату из лекции и поинтересовался, что произойдет, если повысить концентрацию глюкозы до физиологического максимума.

Наконец общими усилиями проговорили вслух все теоретические сведения, необходимые для выполнения задачи, и лаборантка Катя раздала пробирки с яйцеклетками. Теперь Владимир Данилович мог заняться делами. Студенты должны были, пользуясь справочной литературой и лекционным материалом, настроить стандартную программу для беспозвоночных под дождевого червя и запустить онтогенез — индивидуальное развитие организма. Стало быть, то, каким получится организм, полностью зависело от подготовленности и уровня интеллекта его создателя.

Теоретически преподаватель должен был наблюдать за ходом работы, но в данном печальном случае наблюдение свелось бы к непрерывным подсказкам, которые все равно бы не изменили результата. Поэтому он ободряюще улыбнулся, сказал: «Вперед!» и прошел в лаборантскую, чтобы с тамошнего компьютера заглянуть в Интернет. Ничьих интересов это не ущемляло: студентам и лаборанткам было сейчас не до новостей, разобраться бы с прописными истинами.

Владимир Данилович набрал знакомый адрес и погрузился в скандальную статью Шуа, который уже месяц болтал где только мог о якобы возможной регулируемой проработке условных рефлексов. Пожалуй, пришло время поймать его за язык и выставить на посмешище...

Время пролетело незаметно. Первым появился, натурально, Ващенко: в одной руке лоток с этикеткой: «Червь дождевой Lumbricus terrestris, 12.02.41, оператор Г.Ващенко», в другой распечатка программы и протокола эксперимента. Червяк был толстый, ярко-розовый и радостно вихлялся. Ващенко поглядел через плечо профессора, как тот ставит плюс против его фамилии, поклонился и исчез. Остальные не спешили. Разговор в чате вышел нудным: Шуа, как многие безумцы, отличался упрямством и редким терпением, цеплялся к каждому слову, а когда его припирали к стенке, переходил с английского на бельгийский французский и отпускал малопонятные шутки; дискуссия ветвилась на темы и поворачивала к началу, как вдруг оказалось, что на часиках в углу тач-скрина натикало 18:16, и профессор Викторов вежливо распрощался. У студентов вышли последние сроки, следовало их поторопить.

— Как успехи?

Успехи были странные. Лаборантки стояли возле Кречинской, которая боязливо тыкала в дохлого червя препаровальной иглой и рыдающим голосом объясняла, что у нее получились такие крупные ганглии, потому что она совершенно нечаянно перепутала на пятой стадии цАМФ и цГМФ. Максимов вывел на тач-скрине буквенную клавиатуру и вдохновенно барабанил по ней всеми пальцами, не обращая внимания на красное слово «end» в окне программы; значения в строке параметров ясно показывали, что юный графоман лишил свое изделие гонад и выделительных протоков. А все остальные покинули свои камеры и сгрудились у стола Нефедова, галдя и гогоча. Что еще за балаган?

— В чем дело, что за балаган? — спросил Викторов. Никто не ответил, но все замолчали. Девица с цветочком глупо улыбалась. Ассирийка Фролова, наоборот, улыбнулась хитро и почему-то попятилась, обходя стол.

— Ну?

Все посмотрели на Нефедова. (Я так и знал.)

— Владимир Данилович, я тут немного, э-э... отклонился от темы. Посмотрите, пожалуйста.

Только не удивиться, сказал себе Владимир Данилович, не выразить вообще никаких интересных для них чувств. И заглянул в лоток для готовых изделий.

Он был уверен, что контролирует мимику, но сердце будто оборвалось и противно перевернулось в груди.

Когда ему было лет семь и они с мамой гостили у провинциальной незамужней тетушки, в серванте у той среди прочих уродливых безделушек была пластмассовая статуэтка, шарж на знаменитого киноактера середины века, точнее, на его персонаж — вечно поддатого хулигана-клоуна. Глупая вещица, вызывающая странную жалость к оригиналу, — хотя, как-никак, свидетельство всенародной любви...

Вот такая-то статуэтка в ладонь ростом и стояла сейчас в лотке. Не просто стояла — покачивалась с пятки на носок! Человечек был бос и одет во что-то вроде клетчатой шотландской юбки. Голову, карикатурно большую, делала еще крупнее пышная шевелюра, черная с проседью. Густые, мохнатые у переносицы брови, короткий толстый нос, иронические складки у рта, квадратная челюсть... Ну, поганец!

— Так, — сказал Викторов. — Чего доброго, оно еще и говорящее?

Он был уверен, что нет.

— Конечно! — радостно отозвался Нефедов. — Владимир Данилович, — он наклонился к лотку, чтобы было понятно, к кому именно он обращается, — что вы можете нам сказать о классификации типов дробления по признаку относительного положения бластомеров?

— Ну что ж, — маленький В.Д. заложил за спину правую руку и набычился; кто-то тоненько хихикнул. — Если это ващще может представлять интерес для вас... Дробление может быть: радиальным, что мы видим, например, у кишечнополостных, иглокожих, а из позвоночных — у земноводных; спиральным — у большинства турбеллярий, кольчецов, немертин, моллюсков, причем...

— Спасибо, коллега, достаточно, — сказал Владимир Данилович. (За спиной у него опять нервно гоготнули.)