Саламандра - Полевка

забывали. Те же японские ниндзя знали рецепт пороха, но использовали его скорее, как отвлекающий маневр для создания дыма. А к девятнадцатому веку, когда пришли европейцы, выяснилось, что они забыли свой рецепт пороха и покупали его у англичан. Можно попробовать смешивать с ним различные компоненты, он станет менее стабильным, но на сами качества взрыва это не повлияет.

Значит, спички и черный порох. Однозарядные пистоли. При наличии спичек и пороха это проще простого. В школе все хулиганы делали самопалы. В фильме «Брат 2» просто показали, как легко это сделать. Было бы желание. А под покровом дыма обстрелять врагов через трубки отравленными иголками, как индейцы из Конан Дойла. (Не забыть спросить у Киреля о нервно-паралитических ядах.) Наверняка, есть что-то моментальное и спазмолитичное, поэтому и судороги, и оскаленные, как от страха, лица. Если потренироваться, то можно научиться стрелять из трубки достаточно метко. Тем более, что девы копья ходили полуголые и подпускали к себе монахов на достаточно близкое расстояние.

И что еще остается? Истребление жителей и войск неприятеля малым количеством летающего войска? Здесь, скорее всего, фосфорные бомбы по типу напалма. И огонь, который не затушить, и ядовитый газ. Два в одном. И, главное, сами летуны в полной безопасности. Кинул вниз горшок с напалмом, и неважно, куда упадет, все равно все, кто окажется рядом, отравятся. А кто и выживет, то от страха в пустыню убежит, и там их амазонки отловят.

Но, кроме знания химии, тот человек принес с собой ИДЕЮ. Сороковые годы перед самой войной были очень интересным временем с точки зрения морали и идеологии. Вера отвергалась, как таковая. Священников отлавливали и закрывали в концентрационных лагерях. Люди должны были верить не в рай, а в светлое будущее своих детей. Ради этого можно было тяжело трудиться и жить впроголодь, потому что все ради святой идеи. Все лучшее — детям! А вместо Бога все верят Вождю. Непогрешимому. Мудрому. Всезнающему и заботящемуся о благе своего народа.

Это когда началась война, все вспомнили о Боге. Открыли храмы, разрешили богослужения. Народ искал опору в пошатнувшейся вере в вождя. И акценты сместились, но власти удалось удержать равновесие, хотя и пришлось потесниться, снисходительно кивая на «пережитки прошлого». Но накануне войны рядом с партийной идеологией пышным цветом распустились оккультизм и мистицизм. Гитлер искал Грааль, а Сталин пытался создать сверхчеловека. Создавались НИИ, изучающие телепатические способности, телекинез, гипноз и прочие паранормальные явления. Скорее всего, именно отсюда и появились пиктограммы на коже Рия. Именно поэтому и отрицались старые боги, а взамен их пришел один — страшный и всезнающий… хрен с горы.

Хотя, возможно, он возник случайно, когда Элли стали допытывать любопытные аборигены, почему все происходит так, а не иначе, а тот, устав объяснять химию неграмотным людям, просто отмахивался от них со словами «Да хуй его знает…», а те восприняли его, как всевидящего и всезнающего бога и, отрицая старых богов, возвели на пьедестал нового. Того, который все знал и все видел, и был всемогущим, ведь он дал им ЗНАНИЯ. Те самые знания, которые позволили им отомстить за былые обиды и установить свои порядки. Отсюда и забота о детях с одновременным промыванием мозгов, когда коллектив и идея ценятся больше семьи. Семья вообще пережиток прошлого, коммуна — вот идеальное общество для жизни! Все общее и все во имя главной цели — создания утопического общества… Святая идея — адское воплощенье…

Алекс поморщился и потерял безмятежность внутри себя. Гадская ситуация. Он проморгался, восстанавливая зрение, и услышал, как Сканд тяжело вздохнул, пытаясь привлечь к себе внимание, но не решаясь нарушить просьбу дать время на раздумья… А подумать было о чем. Лекс подвел неутешительный итог. Помимо знаний в этот мир пришла и идеология, и с этим тоже надо считаться.

И самое неприятное, что Рий был тем самым вторым поколением новой идеологии. Это как неизвестный Элли: он родился в стране, в которой отгремела Революция и к власти пришли люди, которые пытались следовать идеалам, и не боялись крови, ни своей, ни своих друзей. Но сам Элли не видел ужасов Революций, ни первой, ни второй, и воспринимал утопические идеи, как единственно верные и правильные. Так и Рий, он был ребенком, когда Элли умер, он видел скорбь общины и воспринимал идею нового общества, как единственно правильную.

Дети идеалистов-революционеров, которые стояли по колено в крови, не воспринимали жизнь и смерть, как что-то важное и значимое. Это было всего лишь разменной монетой для неокрепших умов. Они сами были ограждены от кровопролития, в котором участвовали отцы, но спокойно рассуждали и не боялись его, считая все это правилом построения будущего. Все ради абстрактных детей, абстрактного будущего. Все были готовы умереть ради святой идеи, потому что жизнь не имеет цены, но важно, за что ты отдал ее… Добровольные жертвенные агнцы, без страха размахивающие ножами… Когда не ценишь свою жизнь, то и чужая не имеет ни малейшей ценности. Главное — дорога к светлому будущему. Главное — достигнуть конечной цели, и неважно, сколько людей погибнет в пути. Все ради детей, вот им точно будет хорошо…

Лекс вздохнул. В жаровне напротив отчетливо вздохнул уголек. Тяжелый случай…

Новая вера была разрушительна для этого патриархального мира. Мира, где все жили семьями. Где власть отца была основой правопорядка. Когда родители имели право на своих детей, решая за них их судьбы. Родители своей властью могли свершать браки своих детей, сводя или разводя для другого, более выгодного для интересов рода брака. Отец мог продать в рабство своего ребенка до трех раз. И если тот выкупал себя из рабства, то опять возвращался под власть отца. И только после третьей продажи человек мог считать себя свободным от воли отца. И следом заводил свою семью и рожал своих детей, и круг повторялся. Семья в этом мире была краеугольным камнем. И Лекс, хоть и не был согласен со всем, что творилось вокруг, но был частью этого мира и был готов бороться за свою семью.

Сканд опять тяжело вздохнул, для него, человека действия, вынужденное ожидание было мучительным. Лекс посидел немного, но понял, что медитация ни к чему не приведет. Он гибко поднялся и стал распускать косу.

— Что ты делаешь? — Сканд вдруг оказался за спиной и заглядывал через плечо, пытаясь понять, что происходит, — помощь нужна?

— Сегодня мне все хотят помочь, — хмыкнул Лекс, — нож есть? Хочу поблагодарить прародительницу за умный совет. Разговор с ней помог мне многое понять.