Саламандра - Полевка

— А она тебя не искала? — Сканд пододвинулся ближе и положил руку на бедро печальному рыжику.

— Не знаю, — Лекс накрыл руку Сканда своей, благодарно принимая тепло и поддержку, — мы с отцом постоянно переезжали. Мы порой жили не в городах, а при военной части, и вместо адреса у нас были только цифры. А потом отец вышел в отставку, но я к тому времени жил отдельно от него, в таком специальном доме при учебном здании. Нет, даже если она и искала, то найти было невозможно. А потом у меня началась работа, появились деньги, я часто сам менял дома и адреса, даже если я и получал письма от незнакомых людей, то я их мог выкинуть или потерять. А еще, со мной могли жить время от времени разные девушки, они могли выкинуть письма от чужой девушки просто из вредности или ревности. Меня тогда волновали только работа и волшебная жидкость.

— Хотел бы вернуться в ту жизнь? — Сканд поморщился, но взгляда так и не отвел.

— Нет, — Лекс легко улыбнулся, — в той жизни не было тебя. Я даже не предполагал, что смогу жить с мужчиной и быть счастлив. Мы с тобой во многом похожи, и если мы с тобой вдруг поругаемся, то я первый пойду мириться, даже если буду прав во всем. Ты мне дороже любых амбиций. Но попробуешь руки мне выкручивать — в ухо дам! А рука у меня тяжелая, если ты это еще помнишь…

— Ну, тот фингал под глазом, ни я, ни мои воины не забудут! — Сканд рассмеялся и повалил Лекса на ложе, сразу запуская руки под тунику, — у меня утреннее построение и напутственная речь перед походом, а у меня глаз заплыл! Я, такой, говорю о доблести и чести, а у самого второй глаз как щелочка! Только к обеду отек стал сходить! И как такое забудешь?

— Сканд! Сканд, убери руки, мы не дома! — Лекс хихикал и выворачивался из загребущих ручек мужа, которые жадно проверяли свою юркую собственность, — ну, Сканд, не надо!

Сканд жадно рыкнул и вдруг навис над смеющимся рыжиком, вглядываясь в его глаза, будто пытаясь прочесть в них свое будущее. В груди Лекса сразу стало тяжело и жарко, вся смешливость куда-то делась, а изнутри, как лава, поднималось желание. Руки вмиг ослабли и, скользнув по мощным плечам, схватились за ворот туники мужа. Лекс смотрел в черные, алчные от желания глаза и пытался принять решение — порвать тунику Сканду и, скинув свою, прижаться к горячему телу, пытаясь унять собственный жар, или толкнуть его и повалить на спину, чтобы потом оседлать и унять тянущее желание ощутить его внутри себя. До сих пор где-то в глубине сознания остро-запретное, и от этого еще более желанное…

А Сканд просто висел над ним темной скалой, как рок, как приговор палача, тяжело дыша, казалось, всем телом. И весь мир пульсирует, наполняется и опадает, следуя за его дыханием, в его горле что-то явственно клокотало, то ли рык, то ли урчание, но громила явно сдерживался, ожидая решения рыжика, и Лекс отчетливо понимал, что тот будет сдерживать себя столько, сколько будет нужно, пока он не примет решение и не даст разрешения овладеть собой. Такой призрачный контроль завораживал. Как белая акула за стеклом аквариума, или, вернее, как косатка, скользящая под тонким слоем льда, а ты — всего лишь тюлень, которого она выбрала для себя…

— Мы привели их… — в дверях появились монахи, которые вытолкнули вперед двух нубиек.

Зи и Зу вальяжно скользнули внутрь комнаты и игриво свистнули, увидев два сплетенных тела на узком ложе. Лекса всегда невольно восхищала их показная наглость и явная бравада загнанного в угол человека. Они, казалось, ничего не боялись, а рабские ошейники воспринимали как игру, в которую их втянули против их воли. Но они как бы не против поиграть, примерно, как взрослые с детьми, немного снисходительно и малость свысока.

— Нам зайти позже? — Зи хищно улыбнулась, — или нужна наша помощь? Придержать или вдохновить?

— Я бы вырезал вам наглые языки, — Лекс вернул нубийкам хищную улыбку и отодвинулся от мужа, — но они, к сожалению, мне сейчас нужны…

— Так все-таки помочь! — Зу довольно ухмыльнулась, — лизнуть или отсосать, красавчик? Тебе — все, что угодно! Обожаю сладких младших! Ну, прямо мням!

— Мням, мням, мням… — игриво отозвалась вторая пантера.

Сканд недовольно рыкнул, позволяя Лексу встать и одернуть задранную тунику. Неизвестно, чем бы все закончилось, зайди монахи на пару минут позже, но информация Лексу сейчас была интереснее самого разудалого секса. Любопытство сжирало, как чувство голода, остро и без компромиссов. Сканд тяжело вздохнул и улегся на лежанке, пододвинув к себе тарелку с мясом.

— Боги сказали, зачем вы появились в моем доме, — Лекс подошел к нубийкам, — и сегодня вы выполните свое предначертание. — Лекс увидел, как все наигранное веселье сошло с лиц воительниц, как шелуха. Их плечи развернулись и мышцы напряглись, похоже, они готовились к смерти. — Мне нужна информация о колдунах, и вы мне ее дадите, всю… давайте, сперва присядем, разговор будет долгим.

Лекс сел в кресло, а нубийкам указал на коврик у ног. Для начала, при важном разговоре стоило занять доминирующую высоту, когда приходится говорить снизу вверх, то юлить не очень получается, и потом, им, как жителям пустыни, привычнее было сидеть на полу, чем на креслах. Нубийки без возражения сели, куда указали, и с горящими глазами уставились на сына Саламандры в ожидании чего-то необычного. Лекс попытался вначале добиться от них связного рассказа, но потом понял, что красноречие явно не их конек, и занялся скорее допросом, чем разговором.

Нубийки охотно отвечали, но только их ответы были, как правило, лаконичны, и иногда, чтобы добиться полной картины, приходилось задавать кучу наводящих вопросов… Лекс порой ощущал себя вивисектором, который потрошит тушки в попытке разобраться с дохлыми телами. Если бы он сам знал, что именно ему надо найти… он ковырялся в их воспоминаниях и мыслях, вытаскивая на свет все, что они когда-либо видели или слышали о колдунах. Детские воспоминания, слухи, личные впечатления от встреч. А встреч было неожиданно много. Казалось, колдуны курировали земли амазонок, при этом не вступая с ними в открытые конфликты. Амазонки жили кочевыми племенами и не имели ничего ценного в понимании колдунов. Ни золота, ни информации.

Вскоре Лекс осознал, что в глазах колдунов амазонки были примерно, как стада животных. Воинственные, но ограниченные по своей сути, без письменности,