Драматургия ГДР - Фридрих Вольф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Входят В а й л е р и Э л ь с т е р м а н.
В а й л е р. Входи, входи! Видите ли, он собрался рассылать циркуляры. Капиталист получает цех — это же совершенно новая ситуация, а он хочет отделаться циркулярными письмами. На циркулярах далеко не уедешь. Тут надо придумать что-нибудь поновее. А ему и невдомек. А еще именует себя бургомистром.
Э л ь с т е р м а н. Обербургомистром.
В а й л е р (к Раупах). Объясни, что надо делать. Да ты сама не знаешь. Нужно перетащить на нашу сторону производственный совет и захватить в нем руководство. Тогда можно будет управлять производством. Вот так.
Р а у п а х (обрадованно). Значит, ты не сдаешься?
В а й л е р. Я? Нет, я умываю руки.
Р а у п а х. А как же твое предложение?
В а й л е р. Это я предоставляю вам. Фабрикант будет посмеиваться, а я — смотреть на это? Ну нет.
Р а у п а х. Фриц, а если фабрикант вовсе не станет посмеиваться?
В а й л е р. Много ты понимаешь в фабрикантах.
Р а у п а х. Представь себе, что ему вовсе не захочется расширять производство, что он откажется от цеха.
В а й л е р. Твоими устами да мед пить!
Р а у п а х. Нет, это создаст трудности. Что будет с нашим решением, если он откажется?
В а й л е р. Тогда дайте партийное поручение той пустомеле. По-моему, она — за нас.
Р а у п а х. Ты совершенно прав. «Трудящиеся передают для производства восстановленный ими цех фабрике Ноймана». Уже сегодня ночью это пойдет во все газеты.
В а й л е р. Вы что, с ума сошли?!
Э л ь с т е р м а н. Не-е, Фриц. Она права. Фабрикант — не идиот. Собираясь расширять производство, он сперва от страха кладет в штаны — вроде того гуся, которого откармливают к празднику. Что он при этом думает? Не иначе как меня собираются зажарить.
Р а у п а х. Товарищ Эльстерман, мы не ведем в политике двойной игры. Но в одном ты прав. В нынешних условиях капиталист расширяет свое производство вовсе не так охотно. (Продолжает записывать.)
В а й л е р. Рихард, это же чепуха! Он что, против прибыли? Уж ты-то должен это знать. Ведь ты достаточно заседал в производственных советах. Чем они занимались? Расширялись, расширялись и еще раз расширялись. Вспомни, как оно было, даже в семнадцатом?
Э л ь с т е р м а н. Семнадцатый — это семнадцатый. А сегодня апрель сорок шестого. Это скачок. Диалектика. Представь, на газу греется вода. И вот наступает момент. (Жест.) Пар. И вот уже кипит…
В а й л е р. И ты туда же.
Э л ь с т е р м а н. Не-е, Фриц. У любой вещи две стороны. Вот — капиталист. А вот — его фабрика. А тут — мы. Постой, это уже третья сторона. (Пауза.) Кете, как это? Не одолжишь ли ты книгу об этом… с диалектикой? Мне она до зарезу нужна.
Кете не отвечает. Она уснула.
В а й л е р (тихо). Заснула.
Э л ь с т е р м а н. Пусть спит. Нам-то что, а она еще молодая.
Выключают свет и закрывают за собой дверь.
Г о л о с Э л ь с т е р м а н а (громко). Вот — пар, а вот — вода. И вот уже кипит…
7. ВЕРНЫЙ РАСЧЕТ
Комната семьи Флинц. В дверях появляется господин Н о й м а н. В руках у него газеты. Он молчит. Ф л и н ц ы окружают его, вид у них жалкий. Господин Нойман протягивает фрау Флинц одну газету за другой. Фрау Флинц читает.
Ф р а у Ф л и н ц (сияя). Так прославиться — и буквально за одну ночь! Мы решили сделать вам маленький сюрприз. Помните, как вы сказали: «Сперва дайте мне вторую фабрику!» Мы никогда этого не забывали.
Н о й м а н. Скажите еще раз, что я такое сказал — и я вам скажу такое… (С подъемом.) Мы жили тихо и мирно. Никакой политики, ни-ни, упаси бог. Красные нас даже не замечали. Они считали, что Нойман — это мелкая сошка. Он слишком глуп, он так и останется при своих девяноста девяти рабочих. После сорок пятого мне только того и надо было. (Садится. С отчаянием.) А что сегодня говорит весь город? Этот Нойман — настоящий коммерсант. Нойман знает толк в своем деле. Нойман — это голова. Нойман расширяет производство. Еще бы, двести рабочих. Вот так, ты ни сном, ни духом, а тебя уж записали в Рокфеллеры.
Появляется готовая к отъезду г о с п о ж а Н о й м а н. Она подает мужу пальто и шляпу.
А н н а Н о й м а н (громко и с вызовом). Что ж, вы добились своего. Знаете, что в этом портфеле? Все то, что осталось от дела его жизни. И он забирает это с собой, в Ганновер. Наконец-то он послушался своей жены, которая ему постоянно твердила: не оставайся в этом аду, поедем к дяде. Послушайся он меня раньше, все было бы в порядке. Пойдем, Фридрих Вильгельм, пора.
Н о й м а н (пристально глядя на жену). И не подумаю. Не поеду я в Ганновер. Дело моей жизни — здесь. Здесь начинал еще мой дед. Он бы меня одобрил. И перестань ныть. Я остаюсь. Брысь на кухню, чертова баба! Или я за себя не ручаюсь! (Передает жене вещи.)
А н н а Н о й м а н уходит что-то бормоча.
(К фрау Флинц.) Ну-с. Вы поставили меня в дурацкое положение. В другой раз вам это не удастся. Если я откажусь принять цех, что в моем положении было бы единственно разумным шагом, на меня набросится весь город. Ладно, я возьму цех. Безумие! Один бог знает, во что мне это обойдется! Но я полагаюсь на ваших сыновей. Они в сто раз умней своей мамаши, которая только зря языком треплет. Подойдите-ка сюда. Садитесь. (Оделяет всех сигарами.) Ну и кашу заварила ваша мать, а расхлебывать придется нам. Вы все будете при деле. Вам я доверяю. Мы откроем не просто один цех, а мебельную фабрику номер два. Вы получите оклады и карточки старших рабочих. У каждого будет своя бригада. Понятно? Так. А теперь самое главное. Чтобы эти новые сто рабочих не сбили вас с панталыку, мы сами станем делать политику. Вы для вида позаботитесь о том, чтобы политическая жизнь била ключом. Руководящую роль должна играть СЕПГ, это в духе времени. Значит, ты и ты — завтра утром пойдете в «Дом единства» и запишетесь
