В прорыв идут штрафные батальоны - Юрий Погребов

Когда рота поднялась в атаку и первые штрафники выметнулись на бруствер, Штырь и Скок намеренно поотстали. И только попав на глаза Махтурову, полезли на бровку окопа. Бежали, не отставая, но и не напрягаясь, постепенно смещаясь все вправо и вправо, намереваясь оказаться на самом краю фланга.

Услышав про пулеметы взвода охраны, выставленные позади роты, они еще с вечера договорились держаться самого края фланга. Все-таки на флангах в атаке безопасней, огонь не такой интенсивный и плотный, как по центру. Центру всегда достается больше, и основные потери несет центр.

Опасались только, чтобы не увязался за ними кто-нибудь из своих, из этих посученных Ростовских и Барыг. В прошлом бою они своей активностью вынудили Штыря лишний раз подставляться под пули. И ведь не убило никого. Штырь злобствовал, дав себе зарок поквитаться с Ростовским и при случае продырявить ему затылок.

Но мысли о Ростовском занимали его недолго. Штырь трезво оценивал обстановку и был озабочен поиском надежного укрытия, собираясь залечь еще до того, как немцы откроют по ним огонь. Руки у него были развязаны. Титовца ранило, а новый взводный ему не помеха — лезет в пекло, всюду первый.

Когда роту встретили огнем на линии водоотводной канавы, они со Скоком уже лежали за вывернутым с корнями пнем, надежно защищенные от пуль. Перекурили даже украдкой. Не нравились Штырю только соседи, которые, как видно, тоже не особо стремились подставляться под пулеметные очереди и могли, увязавшись за ними, помешать задуманному. Лишние свидетели Штырю были не нужны.

Те и другие видели, как на левом фланге началась паника и побежали назад десятка полтора бойцов, как ударили им встречь пулеметы взвода охраны, срезая заодно и тех, кто поднимался навстречу бегущим, норовя их остановить.

Наблюдая эту картину, Штырь отдыхал душой, многократно возблагодарив себя за воровской фарт и собственную предприимчивость.

— Фреи позорные! По своим лупят! — проникаясь злорадным торжеством, шипел он, явно рассчитывая на благодарность от Скока.

— Ты молоток, Штырь. Просек все как надо, — с льстивой угодливостью залебезил Скок. — Надо рвать когти отсюда, пока не поздно. Не климат нам в штрафном. Комбат, собака, всех загробит, никого не пожалеет.

Во вчерашнем бою Скок по глупости увязался за бывшим дружком Барыгой и не чаял, как жив остался. Штырь воспользовался настроениями Скока, одарил нежданным покровительством. Ему нужен был напарник, которого он собирался использовать втемную и который до самого последнего момента не должен был ни о чем догадываться. Он всячески подогревал в сообщнике веру в себя как в авторитетного вора, который обязательно найдет выход из положения.

— Держись меня — уйдем!

Скок не утерпел, решил открыться в тайной задумке. Да и момент подходящий.

— Рванем запалы между пальцев?

Штырь другого от него и не ожидал: вполне по уму. Сплюнул презрительно.

— Ты еще ногами предложь поголосовать. Тоже впечатляет.

— А чё? — обиделся Скок. Ему невдомек было, что так возмутило авторитета.

— Таких идиотов, как ты, — пруд пруди. С такой раной дальше особняка не уедешь, — снисходительно пояснил Штырь. — Держись в бою меня. Мы попрощаемся с батальоном по-нашенски. Увидишь.

— Ты чё задумал, Штырь? — вновь залебезил Скок — Я знаю, ты — молоток Это ведь ты с Каширой Монаха заделал.

— Заткнись! — теперь уже по-настоящему злобно ощерился Штырь. — Если хочешь получить чистые справилы — держись рядом и не вякай.

Предупреждение пришлось кстати. Штырь увидел, как забеспокоились, заозирались соседи. Бросил взгляд через плечо. Из окопов поднималась в атаку седьмая рота. Это Штырь определил сразу, признав в командире старшего лейтенанта Заброду. Увидел и своего ротного, призывавшего штрафников к броску на повернувших вспять немецких автоматчиков. Отлеживаться дальше за пнем не имело смысла.

— Давай, двигаем за фреями!…

Ворвавшись в немецкую траншею, Штырь сразу заметил спину офицера, юркнувшего в блиндаж Увлекая за собой Скока, кинулся вдогон. Рванув на себя еще не закрывшуюся дверь, швырнул вслед фашисту гранату, отпрянул в сторону. Переждав взрыв, швырнул для верности еще одну.

В пороховом дыму лежал в клочья порванный офицер. Больше никого в блиндаже не было. Вышибив болтавшуюся на одной петле дверь, Штырь залег с винтовкой у порога. Скок пристроился рядом.

Мимо пробежали два штрафника, свернули в боковой ход сообщения. И тотчас там прогремела автоматная очередь, и на поверхность выскочил немецкий автоматчик Штырь снял его из винтовки и рванулся в ход сообщения, в котором скрылись двое штрафников. Оба, сраженные, лежали на дне окопа. Первый был убит, это Штырь определил безошибочно, а второй шевелился, пытаясь приподняться на корточки: пуля попала ему в грудь.

Подхватив раненого под мышки, Штырь прикрикнул на Скока, показывая глазами, чтобы брался за ноги.

— Давай бери! Тащим в блиндаж.

— Зачем?

— Бери, говорю! Тащи!

Скок подхватил раненого за ноги. Вдвоем они втащили его в блиндаж, положили на спину.

— Давай перевязывай! — приказал Штырь и, достав пакет с бинтом, бросил на грудь раненому.

— Ты чё, Штырь? На хрена нам этот фрей. Все равно подохнет.

— Имеем право! Если что — офицера грохнули и раненого спасаем. Бинтуй! А я за «шмайсером» смотаюсь. «Шмайсер» пригодится.

Штырь высунулся из блиндажа, зыркнул по сторонам: никого. Бой уже перемещался к населенному пункту, шел на подступах к окраине. Штырь взобрался наверх и, сторожась, подбежал к убитому им автоматчику, подхватил «шмайсер». Ловким движением вытащил рожок почти пустой. Отшвырнув рожок, полез рукой за раструб сапога убитого. Так и есть, там был запасной, набитый. Прикрепив рожок, Штырь тем же путем вернулся в блиндаж.

Скок расстегнув шинель и оголив грудь раненого, накладывал на рану бинты.

— Ладно, хорош, — сказал Штырь. Автомат был у него в руках, он торопился. — Давай за вояками, двигаем к селу.

И они потрусили по ходу сообщения к поселку.

Ход вывел их к северной окраине, к задворкам одного домовитого крестьянского подворья, где еще теплились следы недавней жаркой схватки. Держа наготове автомат, винтовка за плечом, Штырь вывернулся из-за развороченного гранатой угла сарая на обширный двор, заозирался, почувствовал: здесь!

Немцев вышибли с подворья совсем недавно. Бревенчатые постройки, изрешеченные пулями и осколками, дымились, от занимавшегося изнутри пожаром дома несло сквозь пустые глазницы окон запахами пороховой вони и горелого тряпья. Стрельба, смещаясь к центру, слышалась где-то на соседних подворьях.

Внезапно под тополями, росшими по границе участка, заметил двух лежащих штрафников. Устроившись на плети поваленного забора с выставленными в сторону стрельбы автоматами, те полеживали и не выказывали какого-либо стремления поспевать за гущей боя.

— Эй, славяне! — окликнул их Штырь. — Какой роты?

Оба разом обернулись, настороженно глядя на пришельцев.

— Седьмой. А тебе чего надо?

— Мне ничего. Последний привет вам от второй! — Вскинув «шмайсер», Штырь перекрестил обоих одной щедрой очередью.

— Ты чё делаешь? С катушек понесло? — Скок, будто очередь прошлась по нему, в непритворном ужасе шарахнулся под стенку сарая.

— Заткнись! — Штырь переводит предохранитель на одиночный выстрел. — Бери автомат и стреляй мне в ляжку с пяти шагов. Потом я тебе.

— Ну, ты лом, Штырь, — сообразив наконец, в чем главный замысел сообщника, засуетился Скок, принимая непослушными руками автомат.

— Давай с пяти шагов, — напомнил Штырь и отставил в сторону левую ногу. — Смотри в кость не попади, гад! Башку оторву, — пригрозил он.

Скок прицелился и выстрелил. Штырь качнулся, но устоял.

— Давай автомат, быстрее! Пока я не ослаб! потребовал он. — Становись, выставляй граблю!

Скок послушно вытянул левую руку. Приготовился.

Штырь перекинул предохранитель на очередь и навскид влепил короткую очередь в грудь подельника. Скок запоздало удивился и повалился на спину.

— Придурок!

Штырь торопливо доковылял до двоих убитых им штрафников, перевернул оба трупа лицом вниз, чтобы создавалось впечатление, будто очередь, сразившая бойцов, пришла со стороны противника. Удовлетворившись сделанным, зашвырнул с размаху куда подальше на соседнее подворье автомат и, подняв с земли свою винтовку, опираясь на нее, как на костыль, заковылял через двор в обратном направлении, к траншее.

Выбравшись через задворки на открытое пространство, взъярился, заорал, хмелея от мстительного торжества:

— Санитары, сволочи! Ко мне! Чистый я!…

Очнулся он от холода. Ударом его отбросило на противоположную стенку траншеи. Там, под стенкой, он и лежал, скрючившись, на подвернутой под себя руке с пистолетом, щекой и кончиком носа примерзая к затоптанной грязью, обледенелой половой доске.