Туман войны - Алексей Колентьев

Микроавтобус свернул с улицы во дворик очередного четырехэтажного блочного дома и остановился возле единственной двустворчатой двери, расположенной чуть ниже ряда узких окон, скрытых опущенными жалюзи из белой гофрированной жести. Как и везде на окраинах, во двор выходило больше окон, нежели на улицу, чем и воспользовался Максим Осипов — лучший стрелок подразделения. Сейчас он находился на третьем этаже, в одной из трех снятых под «офисные нужды» комнат. Макс вел наблюдение за зданием, расположенным через улицу. Наблюдательную точку, или, на жаргоне, «подскок», Макс выбирал сам. Расчет строился прежде всего на том, что выбранный дом был одним из пяти самых высоких в полукилометре от двухэтажного пансионата, где разместились оперативники Консорциума. Объект наблюдения просматривался с четырех сторон, снайпер мог видеть всех, кто входил и выходил из пансиона, а также для обзора открывались большая часть внутреннего двора и небольшой крытый гараж на четыре машины.

Журавлев спросил у Командора:

— Когда транспорт с дежурной сменой пойдет в Саккару?

— Через двадцать минут. Изменений нет: трое сядут в крытый фургон, водитель — мужик из местных — используется втемную, приезжает на своем старом «форде» спустя еще десять минут. Тех, кто в фургоне, он никогда не видит, заводит машину и едет к лагерю возле пирамиды. Там его отвлекают, якобы для подписи наряда на новое оборудование, пока пассажиры выйдут. Потом водила порожняком возвращается в город, и так каждый день, но пассажиры у него бывают только раз в двое суток.

— Значит, эти парни — наша первая мишень, как мы и предполагали. — Николай позволил себе улыбнуться. — Тогда все разыгрываем по второму сценарию. Одежда наша подобрана правильно?

— Все в порядке, — вступил в разговор Свешников, отвечавший еще и за матобеспечение, — с трех метров никто вас не отличит от этих гавриков.

— Тогда все на исходный рубеж, проверим связь и оружие.

Бойцы без суеты начали собираться. На всех были светлые легкие брюки мешковатого покроя, какие носят туристы, и свободные, навыпуск льняные рубашки с длинными рукавами и открытым воротом. На ногах у каждого — легкие туфли, но сшитые из специальной ткани, с подошвой из армированной резины. Под всем этим скрывались наколенники и налокотники, плотно прилегавшие к телу, не выпиравшие под тканью одежды. Также каждый, включая водителя, имел под рубахой легкие бронежилеты, способные остановить как обычную, девятимиллиметровую, пулю, так и более мощную, револьверную, выпущенную из любимого американцами «сорок пятого» калибра. Командор и Винниченко были с полноразмерными МР-5, ставшими существенно длиннее из-за навинченных глушителей, Свешников был вооружен только пистолем (тупоносый ПБ уютно пригрелся у водителя под рубахой, в поясной кобуре). Журавлев тоже нес глушеного «макарку», но сзади, чтобы портье за стойкой не насторожился раньше времени. Как следовало из их собственных наблюдений и из сопроводительной информации, переданной связником, оперативники Консорциума вооружились круто, но довольно стандартно. Все четверо в легких «брониках» скрытого ношения М-200,[77] у двоих легкие автоматические «глоки»,[78] а двое других вооружены ножами и скорострельными «ингрэмами».[79] Кроме того, каждый имел коротковолновую радиостанцию и по паре наступательных гранат. Если не застать этих ребят врасплох, затяжной перестрелки и потерь не избежать: дистанция огневого контакта колебалась от пятнадцати до двух метров, поскольку Журавлев планировал войти в здание с парадного входа, отвлекая на себя внимание противника, тогда как Командор и Винниченко войдут со двора. Макс со своей австрийской «снайперкой»[80] выполнял роль прикрытия, на случай прибытия к противнику подкрепления или если кто-нибудь из осажденных вырвется из пансионата наружу. Свешников же, как всегда, страховал всю группу, держа транспорт «под парами» и слушая полицейскую волну.

Журавлев поправил гарнитуру наушника и вышел из фургона в сгустившиеся вечерние сумерки.

Миновал арку и попетлял между невысокими домишками, отделявшими амеровский «теремок»[81] от их временного пристанища. Прислонившись к нагретой за день стене дома, из-за угла которого отлично просматривался вход на объект, он замер, ожидая сигнала от штурмовой группы.

— Я Небо, — спустя три минуты заговорил наушник голосом Макса, — Второй и Третий вышли на исходные. По секторам — зеленый.

— Принял, — едва шевеля губами пробормотал Журавлев в рукав рубашки, где прятался микрофон. — Кибитка, как погода?

— Здесь Кибитка, — это докладывал Свешников. — Погода без осадков, ясная.

— Здесь Первый, начинаю движение. Номерам — отмашка, работаем.

Прогулочным шагом Николай двинулся к парадному входу в «теремок». Связник, кроме всего прочего, передал кодовую фразу для обмена с дежурным американской явки. Согласно плану, Журавлев должен был представиться агентом, вынужденным срочно уходить от преследования. Фраза, конечно, запутает дежурного, но лишь на короткое время: сигнал о провале агента идет по независимому каналу, чтобы сам агент не пришел в проваленный адрес. Но главной задачей виделась не столько инфильтрация, сколько бесшумное уничтожение охраны, едущей на объект в пустыне, чтобы под ее личиной проникнуть в лагерь «археологов». Для этого нужно было ликвидировать всех в «теремке», не привлекая внимания. Подойдя к наружной двери, Николай нажал на кнопку интеркома справа от нее и отчетливо, имитируя южный акцент, произнес по-арабски, коверкая слова на американский манер:

— Добрый вечер, меня интересует, сдается ли еще первый этаж, как было сказано в объявлении?

В руке, помимо кейса, Журавлев зажал свернутую трубочкой газету, как и было указано в инструкции связника. Дверь с легким жужжанием приоткрылась, Николай проскользнул внутрь. Впереди была еще одна дверь, с большими, почти до пояса взрослому человеку, вставками из на вид безобидного грязноватого армированного стекла. Сразу за ними, в глубине небольшого холла, сидел за высокой стойкой хмурый парень, по виду типичный европеец. Коротко стриженная шевелюра, серые глаза, сломанный «боксерский» нос, тонкие, плотно сжатые губы. Дежурный устал, это было предусмотрено планом — начать штурм за час до пересменки охраны и за десять минут до прибытия водителя. Услышав пароль, охранник впустил гостя, но вторые двери не открыл, вглядываясь в незнакомое лицо. Журавлев, виновато улыбнувшись, переместил кейс так, чтобы первая же очередь прошла поверх стальной пластины, скрытой за фанерными панелями дверных створок, и нажал на спуск под ручкой переноски.

Толстые стекла пробило навылет, осколки вылетели на зеленое ковровое покрытие пола, следом за ними в холл ворвались звуки выстрелов. Дежурный охранник уже почти скрылся под стойкой, но в следующее мгновение вторая серия из двух коротких очередей отбросила американца назад, на выкрашенной в яично-желтый цвет стене обозначились кровавые кляксы и кусочки мозга, перемешанные с осколками затылочной кости. Две бронебойные пули одна за другой пробили низкий лоб дежурного, и тот без вскрика рухнул на пол. Умельцы из оружейных спецлабораторий Конторы потрудились на славу: пули имели чуть выступающий сердечник из какого-то прочного сплава, способного пробить преграду и посерьезнее, нежели этот шестимиллиметровый стеклопакет. Стоило немалого труда разработать патрон под импортное оружие, да еще используя стандартную заводскую парабеллумовскую гильзу. Еще один ребус для амеровских экспертов…

Прекратив стрелять, Журавлев извлек из кармана небольшой черный цилиндр и, приставив его к двери чуть выше замка, нажал на малоприметную кнопку на корпусе. Раздался негромкий хлопок, заряд выбил механические потроха довольно серьезного дверного запора, и створки вторых дверей распахнулись. Не мешкая ни секунды, майор расстегнул кейс, высвободил маленький автомат и положил его на стойку администратора, контролируя вход в коридор первого этажа и лестницу, ведущую на второй, которая была чуть правее центра холла. Сам он стоял у правой стены, сразу за которой было уже соседнее здание, с бесшумным «макаркой» в левой руке. Таким образом, правый фланг был полностью прикрыт, но проблемными оставались коридор и лестница на второй этаж. Из задней части здания раздались вскрики, прогремели две длинных очереди, послышались тяжелые, приближающиеся шаги, глухо что-то упало прямо за стеной, и в дверной проем вывалилась чья-то волосатая рука. Ожила рация, и Журавлев услышал:

— Здесь Второй, первый этаж — чисто, два «двести». Устанавливаю петарды.

Это Павликян разобрался с теми, кто находился в задних комнатах, и уже ставил термические заряды, поскольку планировалось устроить пожар спустя какое-то время после отхода с объекта. Журавлев бросил косой взгляд на часы: прошло пять минут. Водила будет у задних ворот минут через десять, он всегда задерживался. Но почему молчит Винниченко? Время дорого! Николай уже потянулся к микрофону, когда со второго этажа послышались приглушенные шаги, и на лестнице возникла долговязая фигура «чистодела». Иван сложил пальцы левой руки в знак «о’кей», что означало три свежих скальпа на его поясе, так же молча спустился, встал у окна и, отогнув лепесток жалюзи, бросил взгляд на улицу. Порохом от «ствола» Винниченко не пахло, значит, всех, как обычно, отработал ножом, причем жертвы, тренированные, тертые парни, ничего не успели предпринять.