На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров

связи с отъездом (немцы должны были выехать отдельными группами в феврале, марте и апреле 1946 года) Меркер выразил готовность передать своё издательство в Мехико, созданное в 1943 году, в распоряжение советского посольства. Книги антифашистского содержания пользовались спросом, всегда была чистая прибыль от их реализации. Центр предложения не принял: «Немецкие эмигранты вскоре вернутся в Европу, спроса на книги не будет».

Меркер сообщил Каспарову о другом члене «Свободной Германии», Вальдемаре Альтнере, владельце мастерской, в которой производилось электрооборудование. Альтнер предложил доставить в посольство чертежи машины для проходки туннелей без проведения взрывных работ. Опытный экземпляр был построен и хорошо показал себя. Чтобы показать ценность изобретения, Меркер поведал, что американцы проявили к машине интерес, но Альтнер поспешил её разобрать, не желая, чтобы его изобретением воспользовались капиталисты.

Каспаров переслал диппочтой в Центр несколько писем Меркера для Вильгельма Пика. В «сопроводиловке» резидент благожелательно отзывался о Меркере: «Он реалистично оценивает перспективы послевоенного переустройства в Европе, полностью поддерживает советскую линию и может быть привлечён к работе «по нашей линии». Прошу обратить внимание, что в одном из писем Меркера идёт речь о приближающейся 75-й годовщине со дня рождения Генриха Манна. Меркер просит Пика и других товарищей прислать без задержки приветствие для специального номера журнала «Новая Германия» (ранее он назывался «Свободная Германия»), посвящённое этой дате». На сопроводительном письме «Дара» Фитин написал «Тт. Грауру и Лебедеву – срочно передайте».

Вскоре Меркер сообщил резиденту, что он получил письмо от Генриха Манна из Лос-Анджелеса, в котором писатель уведомлял, что готов выехать в занятую советскими войсками зону, если ему предложат такой вариант. Каспаров, ссылаясь на мнение Меркера, считал вероятным, что за ним последуют Иоганнес Бехер, Лион Фейхтвангер, другие писатели и деятели культуры, находящиеся в США.

Но отправка основной массы немецких эмигрантов на родину задерживалась. Посольство США в Мехико под разными предлогами задерживало выдачу виз, необходимых для проезда через США и американскую зону оккупации. Причём это касалось не только немцев. В похожей ситуации пребывали находившиеся в Мексике деятели из Италии, Венгрии и Австрии. Подоплёка американского саботажа была понятна: как можно дольше не пропускать «просоветские кадры» в Европу. Об этих «зловредных акциях» Фитин переговорил с Грауром, который поручил Ершову «без проволочки» изучить варианты ускорения отъезда «немецких друзей». Но бюрократии в послевоенном мире становилось всё больше…

Эмигранты обивали двери посольства СССР, выясняя, не ожидаются ли заходы советских пароходов в мексиканские порты.

Весь 1946 год Анна Зегерс добивалась разрешения на проезд в Европу через американскую территорию. Она намеревалась заключить несколько контрактов с издательствами в США, ускорить выплату причитавшихся ей ещё с довоенной поры гонораров. Первоначально в запросах на проезд фигурировал и Ласло Радвани.

Для супругов забронировали каюту на пароходе «Маршал Говоров». Однако Зегерс пришлось отправиться в путь без мужа. Всем, кто интересовался причиной, Анна отвечала, что Ласло должен завершить научные и преподавательские дела в Мексике.

Но Радвани с отъездом не торопился совсем по другой причине: он увлёкся своей научной ассистенткой Леной Хаек. Во всех публикациях этого периода Радвани благодарил её за помощь в исследованиях. В письмах к жене Радвани обещал ускорить свой отъезд в Германию. Но конкретных шагов не предпринимал, объясняя оттяжки интересной работой, перспективами научного роста и т. п.

Между тем сигналов о том, что к Радвани в США относятся как к вероятному советскому шпиону, становилось всё больше. Ещё в сентябре 1948 года Госдепартамент отказал Радвани в визе: он собирался выступить на научной конференции в США. Газета «Ультимас Нотисиас», которую посольство США использовало для продвижения антисоветских «активок», опубликовала в марте 1949 года материал «Институт общественного мнения Мексики – центр коммунистического шпионажа». В статье говорилось, что Радвани «на самом деле является доктором Шмидтом, немцем по происхождению, который был агентом ГПУ в Париже, а потом перебрался в Мексику, под личиной политического эмигранта». Обвинительный характер публикации придавали «данные» о том, что Радвани руководил такими «одиозными фигурами» как Людвиг Ренн, Витторио Видали, и другими «просоветскими элементами».

Центр настаивал на повышении мер безопасности в работе с Радвани, полном отказе от проведения оперативных встреч на его квартире: «Приучайте его к конспирации». Радвани, казалось, не реагировал на «внешнее давление», инспирированное посольством США. В декабре 1951 года резидент сообщил в Москву, что вручил «Рабину» новогодний подарок – ручку и карандаш фирмы «Паркер», – самые необходимые для аналитика «инструменты». Так Радвани прозрачно намекнули: разведка надеется на дальнейшее сотрудничество с ним в Мексике.

Долгое эхо операции «Утка»

Каридад Меркадер («Клава») появилась в Мехико в середине декабря 1944 года. Путь из Москвы во Владивосток, затем по безбрежному Тихому океану и железным дорогам США она перенесла плохо. Нервы её были на взводе.

По документам, Каридад путешествовала с «дочерью». В этой роли выступала Анна Камаева, сотрудница ИНО НКВД («Зина»). По плану командировки, Камаева должна была руководить действиями Каридад, следуя указаниям Центра. «Силовых действий» по освобождению Рамона Меркадера не планировалось, не те были времена, чтобы ставить под удар советско-мексиканские отношения. Поэтому «бродячий сюжет» о том, что Анна и Каридад в 1944–1946 годах участвовали «в подготовке операции по вооружённому нападению на тюрьму в Мексике, где содержался Рамон Меркадер», не соответствует действительности.

Предполагалось, что Анна и Каридад обоснуются в Гаване, чтобы подготовить для «Гнома» конспиративную квартиру. После побега и «эвакуации» Меркадеру предстояло несколько месяцев отсиживаться на Кубе. Именно поэтому методичную, терпеливую и хладнокровную Анну приставили к Каридад, чтобы она контролировала и предупреждала её импульсивные, порой нерасчётливые поступки. Характеризуя Каридад, Анна сетовала на её самоуверенность и тяжёлый нрав, используя испанское слово «mandona» – командирша.

Сразу после прибытия в Мехико Каридад заявила Тарасову, что «далее терпеть подобную спутницу она не намерена». Объясняла своё поведение следующим образом: «В силу моего внешнего контраста с «Зиной» быть для меня с нею рядом – опасно. Для полиции не составит труда обнаружить фиктивность родства с моей так называемой «дочерью». Каридад потребовала также раздельного проживания с Камаевой, поскольку её тяготили любые формы контроля.

Тарасов готовился к отъезду в Москву, был занят до предела и ограничился тем, что послал за ней посольскую автомашину. Каридад перевезли на новую квартиру. Уманский знал о гостьях из Москвы и настаивал на их немедленной отправке к месту назначения – на Кубу. Его секретарь Вдовин приобрёл билеты для Анны и Каридад на самолёт в Гавану. С помощью посольского водителя он нашёл Каридад по новому адресу. Та приняла Вдовина недружелюбно, заявив, что не знает, где находится её «дочь». Когда дипломат пытался вручить ей билеты, она буквально вытолкала его из квартиры. Так в посольстве узнали, что Каридад «разошлась» с Анной.

Встречаясь с Каридад, резидент убедился, что «Зина» не преувеличивает, рассказывая о её недисциплинированности. Каридад установила связь с Нелькен и её дочерью без предварительного согласия резидента. Потребовала от них помощи по налаживанию и поддержанию контакта с Рамоном. Приходила