На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров

них, резидент сообщил, что специалисты отказались от обычной практики: «Обломки самолёта были собраны и увезены с места катастрофы в тот же день, без серьёзной технической экспертизы, хотя эксперты в подобных случаях обычно работают в поле по 3–4 дня. Комиссия занималась не расследованием как таковым, а выдвижением каждым её членом своих «мнений» о причинах, вызвавших аварию. В итоге всё свелось к двум версиям:

– самолёт с делегацией, взлетев следом за другим аппаратом, попал в полосу разреженного воздуха и потерял скорость;

– пилот утратил контроль над управлением и не сумел своевременно выровнять крен при взлёте, из-за чего «дуглас» зацепил крылом ограду, находившуюся за пределами аэродрома».

Эти версии Каспаров назвал «несостоятельными», потому что все провожавшие были свидетелями того, что первый самолёт был высоко в воздухе, когда «дуглас» выруливал на взлётную полосу. Ограда же тянулась в полутора-двух километрах от взлётной полосы, т. е. на таком расстоянии, на котором самолёт должен был набрать определённую высоту. Видимо, что-то произошло внутри «дугласа», что помешало самолёту взлететь. Каспаров обратил внимание на то, что аэродромное начальство спешило поскорее отделаться от самолёта с советским послом, отправив его в рейс, словно эта «горячая картофелина» сильно жгла руки (эпизод с Вдовиным).

Неужели всё-таки диверсия? Может быть, таким способом американцы через мексиканских исполнителей решили показать, что Советам не стоит соваться в Центральную Америку? Каспаров не сомневался в точности свидетельства Тройницкой: «Сразу же после взлёта я услышала звук, напоминающий взрыв бомбы, после чего самолёт резко накренился, вначале в одну, затем в другую сторону и стал падать. При первом ударе я потеряла сознание, но через мгновение – от второго – пришла в себя. Меня выбросило из самолёта вместе с креслом. Увидев механика Нобле, который тоже был в самолёте, я позвала его на помощь, но он уходил в сторону, не оборачиваясь».

Майор Десмонд Холдридж, помощник военного атташе американского посольства в Мексике, направил в Вашингтон 27 января свой анализ об обстоятельствах гибели Уманского. Через три дня с переводом телеграммы Холдриджа ознакомились Фитин и Аллахвердов:

«Когда разбился самолёт, на котором находился Уманский и его группа на пути в Коста-Рику, то обстоятельства этой катастрофы были таковы, что слухи о диверсии казались почти достоверными. По крайней мере, русские придерживались такой точки зрения в течение нескольких часов после несчастья. Разумеется, первым человеком, которого советское посольство информировало о смерти Уманского, был Эдвард Вейсблатт. В свою очередь, он созвал проживающих в Мехико русских и распространил эту новость. В своем рассказе он описал катастрофу как диверсию, назвав её «работой какого-то фанатика».

Сейчас штат посольства придерживается мнения, что факт диверсии не исключён и что проявленная мексиканской армией небрежность стоила жизни лучшего из советских дипломатов. Поэтому никакое расследование обстоятельств, проведённое властями Мексики, их не удовлетворит. Следует иметь в виду, что в советском посольстве наблюдается тенденция усматривать нацистскую руку в любом диверсионном акте. Но в близких к посольству кругах определённо циркулируют версии, что авария самолёта была подстроена агентами Соединённых Штатов.

В департаменте Федерального округа ходили слухи о диверсии, причём вначале она приписывалось реакционным мексиканским элементам. В этой связи как возможные исполнители упоминались польские и американские агенты. В настоящее время всё более определённым становится предположение, что аварию устроили поляки, лояльные польскому лондонскому правительству. По этой причине мексиканскими властями тщательно расследуются все поездки различных поляков, совершённые за день до вылета самолёта.

От двух источников поступила информация, о достоверности которой говорить трудно, что в Мексику прибыл «неизвестный американский генерал» специально для организации аварии самолёта Уманского.

Согласно откликам прессы, миссис Тройницкая, единственная русская, оставшаяся в живых, сообщила, что перед взлётом самолёта уже на взлётной дорожке услышала странный шум в моторе и, встревожившись, спросила членов команды – нормально ли это? Прежде чем они смогли ответить, раздался взрыв, и Тройницкая потеряла сознание. Члены советского посольства говорят, что при анализе обстоятельств катастрофы они будут полагаться на её рассказ.

В разговорах о том, кто станет возможным преемником Уманского в Мексике, советские служащие в частных беседах предполагают, что кандидатура Максима Литвинова является весьма вероятной, если только он может быть освобождён от своих нынешних обязанностей.

В данное время советское посольство возглавляется недавно прибывшим Григорием Каспаровым, который настолько полагается на Александру Антоновну Никольскую, пресс-атташе, что фактически эта молодая способная женщина руководит советскими делами в Мексике.

Итоговый комментарий:

Следовало ожидать, что в связи со смертью Уманского будут вестись разговоры о диверсии, но до тех пор, пока русские не получат конкретных указаний из Кремля, какой позиции надлежит придерживаться, они, очевидно, будут весьма сдержаны.

Вполне возможно, что советской разведке в Мексике нанесён серьёзный удар, поскольку предполагается, что секретная деятельность была настолько сконцентрирована в руках Уманского, что никто другой в посольстве не представляет себе всех разветвлений этой работы полностью. Предполагают также, что независимо от того, имела место диверсия или нет, но официально советская сторона должна будет рассматривать аварию как несчастный случай. Всякая другая позиция будет означать риск сведения к нулю всей работы Уманского в Латинской Америке. Более того, натянутые отношения между Москвой и Мехико, несомненно, вызовут напряжённость в отношениях между Москвой и Вашингтоном. Как бы ни был хорош Уманский, он едва ли стоит того, чтобы идти из-за него на это».

Фитин испещрил перевод телеграммы Холдриджа пометками, обратив особое внимание на строки: «Советской разведке в Мексике нанесён серьёзный удар».

«Американцы плотно присматривали за Уманским, – заключил он. – Без серьёзных оснований такие выводы не делаются. Резидентуре стоит выяснить, с кем он встречался, насколько ценны были его связи, кого можно использовать в наших интересах».

В этот же день Каспарову направили шифровку:

«Редактор» имел в Деревне обширные знакомства и среди них ряд ценных связей. Следует обратить внимание на выявление этих людей и переключить их на деятельность в интересах резидентуры. Серьёзная работа с бывшими связями «Редактора» может нам помочь в добывании ценной информации и расширении круга полезных контактов как «Дара», так и направленного в резидентуру «Гранта» (Кумарьяна). «Дар» должен выявить людей, с которыми «Редактор» был близок, часто встречался или вёл какие-то дела. Связи с ними целесообразно восстанавливать под предлогом продолжения начатых дел или завершения возможно имеющихся вопросов. Не оставляйте без внимания посетителей, ссылающихся на какие-либо договоренности с «Редактором», и адресованную на его имя корреспонденцию».

Между тем обстановка вокруг посольства заметно ухудшилась. По оценке Каспарова, политика попустительства со стороны властей привела к активизации фашиствующих и реакционных группировок, враждебно настроенных к Советскому Союзу. Из разных источников поступали сведения, что финансируются они людьми из окружения брата президента Максимино Камачо.

На другой день после катастрофы, 26 января, неизвестными была обыскана квартира завхоза Кирмасова. Через два дня кто-то пытался