Девять месяцев из жизни - Риза Грин

Я продираюсь сквозь толпу, стараясь не наступать на провода, приклеенные скотчем к полу, и толкаю дверь в палату. Джули выглядит совсем не так, как я предполагала. Прическа, конечно, идеальна, и очаровательная пижамка в цветочек, и сама она розовая и здоровая, и ни одной резиновой подушки с дыркой посередине в пределах видимости не наблюдается. Зато в углу сидит странная женщина с телевизионной камерой. Блин. Знала бы, что тут будут камеры, хотя бы блеск для губ положила.

Мы здороваемся, целуемся, и я усаживаюсь на краешек кровати.

– Здравствуй, мамочка, – говорю я. – Значит, Лили Мишель? Очаровательно.

– Спасибо, – говорит она, улыбаясь. Глаза у нее немного стеклянные – похоже, она еще не совсем отошла от наркоза. – Мы назвали ее в честь моего дедули Макса.

Я помню дедулю Макса. После смерти бабушки он переехал к родителям Джули и тихо умер во сне около года назад. Ему было девяносто два или что-то около того. Все, что я о нем помню, – он не любил надевать свою вставную челюсть, и мама Джули каждую неделю заказывала для него детское питание.

Кстати, вот это я и имела в виду, когда говорила, как люди мошенничают с именами. Не только я парюсь. Даже Джули с Джоном этим озаботились.

– Ладно, – говорю я. – О хорошем поговорили. Теперь ты мне все должна рассказать. Это было ужасно?

Джули кидает взгляд на операторшу и расплывается в улыбке:

– Да нет, ничего такого уж страшного не было. Они мне с самого начала дали обезболивающие, и после этого все было как в тумане. Джон сказал, что потуги у меня были сорок пять минут, но мне кажется, намного меньше, а потом все и кончилось. А, ну да, они мне в какой-то момент дали кислород, потому что у меня гипервентиляция начиналась, когда головка пошла. Но эпизиотомию применять не пришлось, доктор мне все время массаж делал, так что я не разорвалась. В общем, ничего такого ужасного. – Она снова кидает взгляд на операторшу, делает мне знак, чтобы я нагнулась пониже, и понижает голос до шепота: – Если уж хочешь про ужасное, – я накакала прямо на стол. Прямо при Джоне, съемочной группе и всех остальных. Вот это меня несколько смутило.

Несколько смутило? Да я бы умерла, если бы я такое сделала при Эндрю, не говоря уж об абсолютно незнакомых людях. У нас с Эндрю довольно специфическая ситуация с посещением ванной комнаты. Ни один из нас не пойдет туда в присутствии другого. Мы эту тему даже не обсуждаем.

Все началось, когда мы еще учились в колледже. Я проводила у него каждую ночь, но утром всегда старательно выдумывала предлог, чтобы зайти домой и спокойно покакать в одиночестве. Я уж не знаю, что он обо мне думал, но и сам поступал примерно так же. Только он обычно удирал в какую-нибудь пиццерию на углу в три часа ночи в дикий мороз, объясняя это тем, что захотелось колы.

К тому времени, когда я к нему окончательно переехала, ситуация накалилась до предела, и после пары недель страшнейших колик и спазмов Эндрю решил, что больше он так не может. Он пошел и купил книжку для приучения детей к горшку под названием «Все какают» и подарил мне ее как бы на новоселье. Подписал, в красивую бумажку завернул. Я была в шоке, но, по крайней мере, это был первый шаг к созданию договора Стоуна-Левитт «О ванной комнате», который я составила в своей первый год работы в юридической фирме и который мы оба подписали. Кровью. В договоре значилось следующее:

ПРИНИМАЯ ВО ВНИМАНИЕ, что Эндрю Стоун и Лара Левитт (далее именуемые «Пара») настоящим признают, что они в равной степени озабочены проблемами, связанными с какашками и каканъем;

и ПРИНИМАЯ ВО ВНИМАНИЕ, что Пара желает заключить данное соглашение, единственной целью которого является установление процессуальных норм для случаев каканья члена Пары (в дальнейшем именуемых «Случаями Каканья»);

ИСХОДЯ ИЗ ЭТОГО, Лара соглашается с нижеследующими положениями договора:

1) По поступлении просьбы от какающей стороны некакающая сторона незамедлительно должна переместиться в помещение, расположенное вне зоны слышимости ванной комнаты (каковое помещение должно быть заранее оговорено сторонами до наступления Случая Каканья); а также…

2) Какающая сторона не обязана информировать некакающую сторону о наступлении Случая Каканья. Просьба покинуть помещение, где находятся обе стороны в настоящий момент, должна служить указанием на скорое наступление Случая Каканья; а также…

3) По завершении Случая Каканья некакающая сторона не должна входить в ванную комнату, в которой имел место Случай Каканья, до тех пор, пока не получит разрешения от какающей стороны. В случае, если какающая сторона обратится к некакающей стороне с просьбой «никогда» не входить в ванную комнату, некакающая сторона должна отказаться от своих прав на данную ванную комнату до наступления: а) следующего утра, или б) разрешения какающей стороны в соответствии с пунктом 3 данного Договора.

Подписывая данный Договор, стороны тем самым обязуются следовать всем положениям и условиям данного Договора в соответствии с законами штата Калифорния.

Лара Левитт

Лара Левитт, член Пары

Эндрю Стоун

Эндрю Стоун, член Пары

Надо ли говорить, что накакать на стол в присутствии Эндрю – вариант, не подлежащий обсуждению. Это самоочевидная истина, которую я вношу в свою декларацию о независимости. Я не накакаю на стол в присутствии моего мужа. Никогда. Ни при каких условиях.

Я смотрю на Джули, которая покраснела как помидор.

– Ты накакала на стол? – ору я. Упс. Я не ожидала, что это выйдет так громко. Понижаю голос: – А Джон что-нибудь сказал?

– Нет, он сделал вид, что ничего не заметил, хотя я знаю, что заметил. Но доктор сказал, что это все время случается. А Джон забудет, я уверена.

Не хочется ей говорить, но я с этим категорически не согласна. Когда видишь свою жену с коленками, притянутыми к ушам, пытающуюся выжать из промежности что-то размером с арбузик, – это одно; а когда видишь свою жену с коленками, притянутыми к ушам, пытающуюся выжать арбузик, а вместо этого выжимающую из себя какашку, – это совсем другое, и такое вряд ли скоро забудется, если забудется вообще.