Падение Твердыни (неполное) - Дмитрий Викторович Распопов

меня так пугать, — строго произнесла она, — с тобой последнее время связано столько слухов и историй, что не знаешь, чему верить. Говори уже как есть, пока я ещё больше не поседела.

— Элеонора Бретонская, — сказал я лишь имя, решив проверить, не потеряла ли старушка хватку. Оказалась, не потеряла.

— Ричард будет в бешенстве, — она покачала головой. Чтобы сделать правильные выводы её не потребовалось и секунды.

— Внучку, ради приезда Филиппа отвезли в моё родовое поместье, чтобы он её ненароком не встретил, а ты хочешь, чтобы она стала его женой.

— Ах, Алиенора, ну почему я не родился, когда родились вы, — я тяжело вздохнул, — какая бы из нас была пара! Я бы завоёвывал для вас всю Европу, а вы бы правили, пока я занимался насилием и развратом.

Она легко улыбнулась.

— Что уж говорить о несбывшемся, — покачала головой пожилая королева-мать, красота которой давно увяла, но зато стержень и характер с возрастом проявились всё сильнее. Это было видно по всему: по её взгляду, развороту плеч, и главное, как на неё смотрели люди. Я обычно в подобных случаях видел в глазах лишь страх.

— Папа, я так поняла, за эту идею? — поинтересовалась она. — бумаги с его благословением есть?

— Алиенора, обижаете, — всплеснул я руками.

— Ну да, чтобы ты прибыл неподготовленным, — улыбнулась она, — давно тебя не видела, вот и запамятовала. Слишком часто последнее время имею дело с посредственностями.

— Иоанн помирился с братом? — понял я, поскольку она всегда недолюбливала младшего сына, считая его плохим правителем и в конце концов была права, если судить по его правлению в моей реальности.

— И теперь живёт во дворце, — кивнула она головой, — его вассалы задирают вассалов Ричарда, а тот лишь посмеивается, говоря, что как иначе узнать рыцаря, как не в поединке.

— Предлагаете сделку? — не совсем понял я её намёк, поскольку давно не общался в высоких кругах, — я успокаиваю вассалов вашего младшего, а вы помогаете мне со сватовством?

Алиенора покачала головой, а в глазах показалась влага.

— Что ты там говорил насчёт руки и сердца? — сквозь слёзы спросила она, — так меня Витале, с полуслова, понимал только муж. Ты мне сейчас так сильно его напомнил, что заставил старушку всплакнуть, негодник.

— Польщён, — я протянул руку и взяв её ладонь, которую она протянула в ответ, поцеловав только кончики пальцев, — хорошо, обсудим всё позже, я сам оценю атмосферу во дворце.

— Только не убивай пожалуйста всех подряд, — попросила она, — среди вассалов Иоанна есть и нужные мне люди.

— Составлю список, и принесу вам для утверждения, — согласился я, — или кто-то насолил персонально? Тогда начну с него.

— Есть некто виконт Валлийский, — жёстко сказала она, понимая, что своими словами, подписывает сейчас человеку смертный приговор, — убил внука моей хорошей подруги, теперь бедняжка убивается с горя. Не ест, никого не хочет видеть, живёт только на одной воде.

— Я понял, устранить нужно быстро, — согласился я с ней, — а то она не протянет так долго.

Королева-мать согласно прикрыла глаза. Много слов нам в разговоре с ней и правда не требовалось.

— Красивый портрет Элеоноры есть? — поинтересовался я, когда карета въехала в замок и нас затрясло по каменной брусчатке.

— Выберешь сам в моих покоях.

Глава 22

Прошлое моё прибытие было немного смазанным. Я был в простой монашеской робе, на носилках, так что в этом раз, главным образом чтобы произвести должное впечатление на принцев, я оделся очень дорого, превзойдя даже то, что было на мне раньше.

Загудели трубы, церемониймейстер громко выкрикнул имя сначала Алиеноры, с её полными титулами, затем мои крайне скромные регалии и стукнув большой палкой по полу, открыл перед нами дверь.

В знакомом мне тронном зале находилось четыре трона. Два больших в цветах Ричарда и два малых, с гербами Франции, на одном из которых сидел не очень весёлый Филипп II Август.

— Ваши величества, — с широкой улыбкой вошёл я, раскинув руки, — как я счастлив вас видеть дружными и здоровыми.

Лицо Ричарда выражало крайнюю степень скептичности, и похоже меня рады были видеть только Беренгария, да оба принца, стоявшие рядом позади малого трона Филиппа II. Было видно, что эти двое, держались с большим трудом, соблюдая приличия, особенно Людовик, который при виде меня округлил глаза. Ещё бы, он за время того, как мы не виделись не сильно-то и прибавил в массе и росте, в отличие от меня.

— Рады вас приветствовать сеньор Витале, — с тяжёлым вздохом сказал Ричард I, — надеюсь вы не задержитесь у нас надолго?

Лица придворных вытянулись, словно его гадкие намёки могли меня оскорбить.

— Ваше величество, — я деланно ужаснулся, театрально вскинув руки, — за что такая немилость! Я считал, что мы друзья!

— Его величество изволит шутить, — рядом со мной встала королева-мать, — ведь правда, ваше величество?

Она таким тоном это сказала, что я прямо ощутил, как она гоняла его в детстве, когда он её не слушал.

— Конечно матушка, — скривился король, — мы все безусловно рады видеть патриарха Виталианского и легата Святейшего отца.

Беренгария мне радостно улыбнулась.

— Сеньор Витале, вы ведь позже поведаете нам о своих приключениях, коими полнится народная молва? Мы не знаем, чему из этого верить, всё словно какая-то дивная сказка.

— Конечно ваше величество, — поклонился я ей, — я весь в вашем распоряжении.

Когда все условности были соблюдены, я раздал подарки королевским особам, не забыл принцев и короля Франции, и затем был небольшой пир в мою честь, во время которого я сам ощутил напряжённость, существующую во дворце. Рыцари Ричарда носили в основном белые цвета, а вассалы его брата больше стремились к зелёному цвету. Группки тех и тех, явно собирались по интересам, и не пересекались, а когда это всё же происходило, я слышал либо изысканные гадости в адрес друг друга, либо высказывали слухи о жёнах соперников, что конечно же не добавляло дружелюбности в атмосферу праздника. Алиенора была права, двор Ричарда стал похож на клубок гадюк.

— Ну? — рядом со мной остановилась та, о которой я только что вспомнил.

— Печальное зрелище, — тихо сказал я, — сколько уже умерло?

— Двести молодых, перспективных дворян, — со вздохом ответила королева-мать, — и Ричард этого не видит, для него всё это лишь выражение доблести и смелости.

— Постараюсь навести тут порядок, — хмыкнул я, — когда мы можем поговорить с Элеонорой?

— Через три дня, — также