(не)твой - Эллин Ти

постоянно. А как не косячить было, когда Кроха меня в себя влюбила и бегала от меня? А сейчас-то чего мне. Сейчас у нас взаимно, мне хорошо, спокойно.

До тренировки Крохи полчаса, идём с Савой и Колосом в курилку, но по итогу мы вдвоем не курим, просто стоим, разговариваем, пока Колос дымит. Видать, Алиса мозг не выносит по этому поводу.

А Саву, видимо, Лиза всё-таки заставила бросить, а мне тупо не хочется. Заметил, что курю, когда все дерьмово. А сейчас хорошо, и курить не тянет.

— Я смотрю, вы порешали все? — спрашивает Колос. Он не знает ничего о наших с Крохой отношениях после того случая с бывшим у подъезда, да в целом, никто ничего не знает, только если не догадывается.

— Да, все в норме, это бывший прохода не даёт, видимо, придется не словами объяснять, что путь к Крохе давно закрыт. Прохода ей не даёт.

— Это он папаша Матвея? — спрашивает Сава. Киваю, сжав зубы. Испортил малому представление о нормальном отце, сука. — Крутой какой-то дядька?

— Да хуй знает, бизнес у него какой-то, я не узнавал. Мудак он и есть мудак, хоть крутой, хоть нет.

— Не ссышь, Коваль? — вдруг неожиданно серьезно спрашивает Сава, и я хмурюсь. О чем он? Если о том, что этот Ярослав якобы шишка какая, то мне с высокой колокольни на него, будь он хоть мэром города. — Ребёнок — это ответственность. Может, подумаешь хорошо? Тебе всего двадцать два, успеешь ещё найти ту самую.

— А если я не хочу другую? Я не пойму, Сава, ты отговариваешь меня сейчас?

— Не отговариваю, — качает головой, — а спрашиваю, уверен ли ты, что тебе это точно надо. Оля — классная девчонка, мелкий у нее хороший. Чтобы ты не передумал потом, потому что на самом деле не готов к такому.

— Спасибо, друг, что веришь в меня, — желание послать всех и уйти бешеное, но я продолжаю стоять рядом и подбирать слова. Потому что они оба не поняли ещё, насколько я серьезно настроен. Потому что по факту-то я ничего не рассказываю. Спрятал наш с Крохой мир от всех и радуюсь, как дурак. Но, видимо, пришло время немного поделиться. — Слушай, Сава. А вот ты мелкую свою сильно любишь?

— Чё за вопросы? — сразу рычит, то ли психует, то ли ревнует. — Люблю конечно.

— А вот если бы тогда, когда ты в неё уже так сильно влюбился, оказалось, что у нее есть ребёнок? Ну, вот просто представь. Ты её уже очень любишь, жить без нее не можешь, а тут бах, и ребёнок. Бросил бы её?

Сава зависает, раздумывая около минуты, а Колос понимающе улыбается. Ну, хоть кто-то.

— Не бросил бы, — наконец-то отвечает Сава уверенно.

— А с ребенком как быть?

— Воспитали бы.

— Ну вот не спрашивай меня тогда, уверен ли я, ладно? — улыбаюсь, хлопая Саву по плечу, разворачиваюсь, собираясь уходить на следующую тренировку, но застываю. Потому что окно Крохи в двух метрах от нас, и голова её любопытная в это окно торчит, в глаза неотрывно за мной наблюдают, губы улыбаются.

Подхожу к окну, глядя на Кроху, довольная стоит, сияет вся.

— Подслушивать нехорошо, Ольга Сергеевна, — говорю, чуть потянувшись за быстрым поцелуем. Вижу в кабинете Матвея, который все ещё сидит за столом спиной к нам и рисует.

— Слишком мягко стелешь, Ковалёв, не удержалась, — она хихикает, а я в миллионный уже наверное раз от этой улыбки дохну. Она сама тянется вниз, ещё раз чмокая меня в губы, и меня удивляет эта несдержанность, потому что Сава с Колосом все ещё рядом, и, судя по тому, как горит моё лицо, они смотрят на нас неотрывно. Но ее это не останавливает, и радует меня, как идиота. — Спасибо за цветы, — шепчет, а потом поднимается и закрывает окно.

Да за такие бонусы я готов по пять букетов в день таскать… Нужно вечером купить ещё один. Однозначно.

Глава 29. Оля

Утро автоматически становится добрым, когда просыпаешься от настойчивых поцелуев. Особенно, если эти настойчивые поцелуи обрушиваются на твой нос и щеки от самого лучшего пятилетнего мужчины в мире.

Когда он убегает на лето к маме, я бесконечно по нему скучаю. И просыпаюсь одна с грустью и ожиданием осени. Хотя, как и любая нормальная мама, иногда всё же наслаждаюсь тишиной и спокойствием. Но не сейчас. Сейчас, когда я забрала Матвея раньше сентября из-за его резкого желания заниматься хоккеем, мои утра снова наполнились счастьем, звонким смехом и милыми чмоками.

Матвей у меня всегда рано встаёт, поэтому обычно за день мы успеваем сделать кучу дел, и сегодня он тоже не стал изменять самому себе, разбудил меня в восемь, ещё и кричит на ухо, что пора выдвигаться на тренировку.

— Малыш, тренировка в десять, мы всё успеем, не переживай! — тащу его умываться, а потом на кухню, поглощать завтрак. И у меня снова просыпается это дурацкое желание накормить ещё и Антона домашней едой, чтобы видеть, как он радуется, кушая то, что я готовила своими руками.

Набираю ему смс, спрашивая, любит ли он блинчики, и получив парочку пошлых ответов, наконец-то вижу заветное «да» на экране, и принимаюсь за готовку для двух любимых мужчин.

Смотрю на дату в телефоне и хмурюсь: сегодня день перевода денег тем, кому отец задолжал. Перевожу очередные пятьдесят тысяч людям, которые удивительно вошли в наше положение и разрешили платить частями и даже без процентов, и получаю ответ, что осталось ещё шестьсот пятьдесят. Боже… это никогда не кончится. Я перевожу каждый месяц по пятьдесят тысяч, собирая их всеми способами. Часть даёт мама, часть ищу я. Зарплата, алименты от Ярослава, подработки, и довольно сильная экономия, хотя я стараюсь делать так, чтобы Матвей ни в чем не нуждался, да и сама питаюсь нормально, потому что здоровая мама моему малышу тоже необходима. Мне очень повезло с работой в спорткомплексе. За занятия с главной командой города платят неплохо, и за дополнительные группы идут премии. Так собирать на долг отца куда проще, да и ощущение, что я на самом дне, немного отступает. Прорвусь.

На столе стоит букет из гербер, который вчера вечером принес курьер. Внутри была