Неостывший лед (СИ) - Мандрова Анастасия

— А что ты чувствуешь? — спросила я и замерла, боясь услышать ответ, который мне не понравится.

— Меня тянет к тебе, ты мне нравишься. — Николас чуть улыбнулся и добавил: — На той поляне все было по-настоящему.

Он склонился ко мне и поцеловал вновь, с той нежностью, на которую, мне казалось когда-то, он не был способен. "Так вот, как это бывает, когда загорается твой светлячок и танцует вместе с тем, с кем хотел бы танцевать всегда", — подумала я, чувствуя непонятный трепет внутри. Наверное, это еще не любовь… Но сейчас я вся была как бы соткана из нитей счастья. Мне казалось, моя душа засветилась как самая яркая звезда. Время для меня остановилось, я словно выпала из окружающего мира. Мне хотелось, чтобы этот день не заканчивался. Вдруг появилось что-то очень важное для меня… осознание моего сердца! Не искать ничего другого в Николасе, кроме него самого. Я подумала, может быть, именно так и происходит рождение любви…

В этом доме рядом с Николасом было так спокойно, что я не собиралась разрушать эту идиллию мыслями о том, что завтра нужно отправляться снова в путь. Пусть будет здесь и сейчас. И только это важно на данный момент.

Мы проговорили полночи, рассказывая друг другу все самое заветное и тайное. Я поплакала на плече Николаса, говоря о предательстве Ренаты. Затем мы, взявшись за руки, вышли из дома, чтобы попрощаться с дружбой, которая разрушилась навсегда.

При свете луны мы прошли вглубь сада. Около склоненного к земле цветка, закрывшего свои лепестки с приходом ночи, я глубоко вонзила заколку во влажную от холодной ночной росы землю.

Слез больше не было, только внутри меня по-прежнему ощущалась горечь обиды на подругу. Я никогда не пойму причины такого ужасного поступка и простить тоже не смогу. Только лишь надеюсь, что Рената поймет сама, как неправильно поступила, и что из-за этого могло произойти. Предателей никто не любит. Теперь и северяне из ее компании, наверняка, настороженно относились к той, которая может переметнуться на любую сторону. Но это уже ее проблемы и ее жизнь.

Как ни странно, мне помог этот ритуал, потому что обида постепенно превращалась в принятие того, что все люди разные. Даже те, кому ты доверял больше, чем самому себе, могут солгать, оклеветать или отречься, тем самым нанеся глубокую рану, которая еще не скоро заживет. Но все-таки не все могут стать предателями, далеко не все…

— Боишься? — спросил Николас, провожая меня до спальни.

— Да, — честно ответила я. Прятаться за показной храбростью было неправильно.

— Я буду с тобой. Уилл будет с тобой. Вместе нам горы по плечу, — шутливо произнес Николас, хотя мы оба знали, что впереди много трудностей.

— Спасибо.

Он поцеловал меня на ночь в лоб, так целомудренно и сдержанно, что мне показалось, Николас догадался о моих планах уйти одной. Но нет, такого не могло быть. Просто он устал от долгой поездки, а впереди еще одна, намного труднее.

С тяжелым сердцем я закрыла дверь и прислонилась к ней. Кто бы знал, как мне хотелось пройти с Николасом весь мой путь. Но разве я могу рисковать жизнью того, кто мне дорог? У меня нет права распоряжаться жизнями других людей. Это только моя дорога, по которой я должна пройти до конца через все преграды и напасти. А если не удастся… И все же я пыталась. Зато моя совесть будет почти чиста, зная, что погибну одна и больше не подведу никого к краю, с которого можно упасть.

Глава 17

Чем дальше мы ехали, тем все отчетливее становилось ясно, что мы движемся вглубь Севера. Все меньше становилось деревьев с пышной листвой и цветов в садах. Все мрачнее были люди, встречающиеся нам на пути. Дома уже не казались такими шикарными и богатыми, но все равно они выглядели добротными и основательными.

По утрам расстилался густой серый туман, в котором ничего нельзя было разглядеть. В такие моменты мы останавливали машину и ждали, когда он рассеется, и мы увидим мягкий утренний свет. Спали прямо в машине, от чего ноги затекали, а спина болела. Но Николасу и Уиллу было тяжелее, чем мне, потому что они сменяли друг друга за рулем, чтобы не терять драгоценное время. Наша машина, черная, не привлекающая внимания, ехала бесшумно и быстро по дороге, которой казалось не было конца.

Постепенно я привыкла к такому распорядку, потому что в поездке на машине, которая ехала почти без остановок, была своя прелесть. Когда Уилл находился за рулем, Николас садился ко мне на заднее сидение, и я могла положить голову ему на плечо, или наоборот, он засыпал, кладя голову мне на колени. И от этой близости мне становилось тепло и уютно.

С той самой ночи в доме между нами не случилось больше ни одного поцелуя. Странно это было делать при Уилле, хотя тот сразу догадался о наших чувствах друг к другу. Николас, сидя рядом со мной, брал мою ладонь в свою, и от этого мое сердце трепетало от волнения. Я наслаждалась этими моментами, запоминая их и вбирая в себя те эмоции, которые они дарили. Скоро я буду совсем одна, и мне необходимо будет помнить о том, что мне непременно нужно вернуться к Николасу. Потому что когда я вернусь, все вокруг будет другим. И именно в таком мире я хотела бы кричать о своей любви, как и обещала когда-то.

Мы ехали уже четыре дня, когда Уилл, сидящий за рулем, свернул с трассы в сторону. Впереди виднелись черепичные крыши домов с торчащими из них трубами. В закатных красках было видно, как из некоторых труб клубился сизый дым. Я оглянулась, чтобы посмотреть на Николаса. Он спал на заднем сидении, подогнув свои длинные ноги. Чтобы ему было комфортно лежать, я и пересела на переднее сидение.

— Мой район. Хочу увидеть родителей и сестру, — пояснил Уилл голосом, в котором чувствовалась теплота.

— А как он называется? — спросила я, разглядывая растущие рядом с домами сосны и кедры.

— Сосновый бор.

— Мы уже приехали? — сонно поинтересовался Николас.

— Почти. Мы заедем к моей семье, — ответил Уилл, останавливая машину около большого кирпичного дома. — Может, мы и переночуем здесь, а утром отправимся дальше…

— Прекрасная идея! — воскликнул Николас, потягиваясь. — Хоть поспим, как люди.

— Уилл, ты уверен? — спросила я, вспоминая наш разговор в саду. А вдруг его родные могут пострадать из-за меня?

— Конечно! Мы уже так далеко забрались, и ничего с нами не случилось…

Мы вышли из машины и прошли до калитки. В саду, под высоким кедром играла девочка лет семи.

— Дорри! — крикнул Уилл, а та от неожиданности выронила куклу из рук.

— Уилл!

Девочка кинулась в объятия своего брата, а тот закружился с ней, радостно смеясь. Нет ничего приятнее смотреть на семью, которая воссоединяется через долгое время. Хотелось бы и мне когда-нибудь увидеть свою вновь. Николас, как будто почувствовав мои грустные мысли подошел сзади и обнял за плечи. Только бы я смогла сберечь то, что начало происходить между нами.

Через несколько минут мы очутились в уютном доме, познакомились с родителями Уилла, душевными и отзывчивыми людьми. Его мама, взгляд которой так напоминал мою маму, все время подходила к нему и обнимала. А отец, передвигающийся с тростью после несчастного случая, сидел в кресле, и глаза его были влажными от еле сдерживаемых слез. Они все скучали по Уиллу, и даже не спрашивали, почему их сын уехал так далеко от того места, где работал. Простые люди, они приняли фразу Николаса о том, что Уилл везет нас в свадебное путешествие в горы, за правду.

Мама Уилла накормила нас горячим ужином и понимая, что мы очень устали после долгой дороги, проводила в комнаты. Каково же было мое удивление, когда мне с Николасом выделили одну спальню!

— Проходи, дорогая, — сказал Николас, пытаясь выглядеть серьезным, но это плохо у него выходило.

— Спокойной ночи, молодожены! — насмешливо произнес Уилл, проходя мимо нас в свою комнату.

— И тебе того же, — отозвалась я, уставившись на огромную двуспальная кровать.

Николас, как ни в чем не бывало, поставил наши рюкзаки на тумбочку и принялся что-то искать в своем.