Остаться в живых - Макс Брэнд

Потом они взялись за Лэнки. Он побывал со мной на ранчо Порсонов и предупредил о моем визите Роберта Мида. Репортеры предполагали, что этот бедный, недалекий малый прислуживал мне и стал первым членом сколачиваемой мной шайки бандитов.

Да, вот как все обернулось!

Я не поленился проглядеть и другие статьи.

В одной презабавной заметке рассказывалось, что Том Экер проиграл свою несравненную серую красавицу в покер и настолько опечален этим обстоятельством, что никто не посмел спросить, кто же выиграл знаменитую лошадь.

Я немного посмеялся, увидев, каким образом Том избежал необходимости выкладывать унизительную для него правду и признаваться, что Лэнки взял его в плен, а кобылицу забрал в виде трофея. Мой друг опять оказался прав! Похоже, он вообще не делал ошибок.

Но половина первой полосы полностью посвящалась торжествам в честь великого подвига шерифа Лорена Мэйса. Ему удалось прижать к стенке банду прославленного Дона Педро, свирепого мексиканского дикаря, к югу от Рио-Гранде больше известного как Лютый Дон Педро. Лорен Мэйс и его люди сумели застрелить пятерых бандитов, прежде чем остальные вырвались из западни.

Живых пленников взять не удалось, так как, прежде чем удрать, разбойники позаботились заткнуть раненым рты, прострелив каждому из бывших товарищей голову. В банде Лютого Дона Педро давно стало традицией, что никто из ее членов не должен попадать в руки правосудия живым, ибо он мог бы выдать секреты, опасные для тех, кто еще гуляет на свободе. Вот таким-то образом Дон Педро заботился о безопасности своих подручных.

Так волки, нарвавшись на охотника, в клочья раздирают раненых сородичей.

Я и раньше слыхал об этом ужасном обычае бандитов, но читать написанный черным по белому отчет о недавних событиях такого рода было жутковато.

Однако самого главаря банды среди мертвых не оказалось.

«Но кто бы опознал Дона Педро, будь он и в самом деле убит? — вопрошал репортер. — Известно множество противоречащих друг другу описаний его внешности, но едва ли на всем Диком Западе найдутся два человека, способных описать Дона Педро одинаково».

Обнаружил я в статье и одно крайне любопытное предположение, настолько поразившее меня, что я немедленно решил поделиться им с Лэнки.

— Ты это видел? — спросил я.

— Ну, я кучу всего видал в этой газете, — усмехнулся он. — Так что именно ты имеешь в виду?

— Тут пишут, что, возможно, я свяжусь с Доном Педро. Мол, главарь банды с удовольствием пополнит свой список грабителей и убийц такой темной лошадкой, как я.

Лэнки кивнул, продолжая поглощать финики. Воистину, его возможности беспредельны! Казалось, этот малый, подобно змее, может растягиваться, чтобы освободить место для новых запасов пищи.

— Знаешь, о чем я думаю? — поинтересовался долговязый.

— Давай выкладывай!

Я спокойно поглядывал на него сквозь клубы дыма. В то мгновение сам я размышлял о том, что надежда еще когда-либо увидеть Бобби Мид растаяла навсегда и надо каким-то образом примириться с суровой действительностью.

— Так вот, — начал Лэнки. — Я думаю, что человек, наделенный хотя бы крупицей разума, должен всегда следовать доброму совету.

— И какой же добрый совет ты углядел в этой газетенке? — удивился я.

— Ну а разве тебе не предлагают присоединиться к этой банде отъявленных мерзавцев? — потребовал ответа Лэнки.

Я уставился на него с идиотской ухмылкой, раздраженный самим предположением, что такую чушь можно воспринять всерьез.

— Хватайся за любую хорошую мысль, даже если она исходит от врага, — наставительно заметил Лэнки. — А это, сдается мне, вовсе не плохая мысль! Ты жаждешь вернуться под крылышко закона, верно? Ты чертовски сильно хочешь этого. Но, чтобы тебе позволили вернуться, надо заплатить. Правильно? Ну а тут тебе называют цену. Ты принесешь закону голову Дона Педро на блюдечке с голубой каемочкой, и закон конечно же снова заключит тебя в объятия, назовет славным малым и забудет все прошлые грехи. Разве не так?

Глава 30

В ЗАСАДЕ

Говорят, только помяни черта — и он тут как тут. Я хочу рассказать вам об одном странном совпадении, подтверждающем эту пословицу. Случилось это не вдруг, а приблизительно через полчаса после того, как мы заговорили о Доне Педро. Лэнки потихоньку, шаг за шагом растолковывал мне свою мысль, и я уже всерьез начал ею интересоваться, как вдруг мы услышали стук копыт и выстрелы, точнее, беспорядочную стрельбу.

Мы кинулись к кромке кустарника, и сквозь сплетение ветвей я увидел троих всадников, скакавших на до смерти загнанных лошадях.

Самое удивительное — что ни одна из этих бешено нахлестываемых и шпоримых животин, издыхающих от усталости, ни на голову не могла обогнать своих спутников. Сидевшие на них парни выкладывались почище жокеев в забеге на главный приз самых крупных гонок. Это и понятно, ибо на сей раз они боролись за нечто куда более ценное, ведь жизнь, как ни крути, любому человеку дороже всего.

Сзади, растянувшись мощным полукольцом, скакали еще четырнадцать всадников на усталых лошадях. Да и эти мустанги изрядно утомились, но, судя по посадке головы и мощным движениям крупа, все-таки были не настолько загнаны, как три несчастные коняги впереди.

Такое часто случается, когда большая группа преследует одного или нескольких беглецов. Те, за кем идет охота, вынуждены постоянно отдавать все силы, тогда как отряд может позволить своим спринтерам ненадолго вырваться вперед и отчаянно гнать противника, а когда те устанут, выпустить других, дав спринтерам отдохнуть в тылу. Отдышавшись, они опять опережают всю команду и задают преследуемым новую гонку не на жизнь, а на смерть.

По-видимому, нечто подобное происходило и в погоне, конец которой мы наблюдали, и конец этот, вне всяких сомнений, должен был наступить очень скоро, ибо те трое гнали вниз по долине к небольшой речушке, туда, где обычно был брод. Об этом я мог догадаться по глубокому следу, протоптанному множеством копыт на противоположном берегу. Но сейчас этот брод стал абсолютно непроходим, о чем я тоже прекрасно знал, так как ежедневно водил туда на водопой наших мустангов. Либо высоко в холмах прошли дожди, либо где-то на вершинах гор растаяли зимние снега, но, так или иначе, поток этот мчался теперь как целое стадо полосатых чертей.

— Тем троим — конец, Лэнки, — вздохнул я.

— Да, их уже догоняют, — рассудительно кивнул мой друг, глядя на эту сцену сквозь прищуренные веки. — Но возможно, они сумеют добраться до реки, а там, дальше — лес.

— Реку сейчас ни за что не переплыть, — возразил я. — Она ревет и бушует, что твой ад. Если б ты хоть раз в ночной тишине навострил уши, даже тут услыхал бы, как переговариваются водяные черти.