Россия нэповская - С Павлюченков

Но к каким-либо существенным изменениям в деловом климате это не привело. Частные лица не могли быть членами биржи, хотя допускались на биржевые собрания, если были постоянными посетителями и уплачивали ежегодный взнос. Однако Саратовская биржа не препятствовала принятию в ее члены частных юридических лиц, а Петроградская — русских и иностранных фирм и частных лиц с совещательным голосом. Ввиду этого доля участия частного капитала при совершении биржевых сделок значительно уступала удельному весу государственных структур. Так, в 1923 году средний годовой процент падающего на частный капитал биржевого оборота не превышал 15,5 %, и темпы его роста были значительно меньше государственных оборотов: 11 % против 45 %[387]. Посреднические функции биржевых маклеров рассматривались как второстепенные, мало значимые по сравнению с функциями консультаций и наблюдений за экономической целесообразностью биржевых сделок. Государство активно вмешивалось в работу маклеров, которые должны были стать проводниками государственной политики в области хозяйства. Делались даже попытки создания коллективных маклерских коммун, где все комиссионное вознаграждение шло в общий «котел» и распределялось поровну[388].

Настоятельная необходимость существования бирж и рост их популярности выражались в быстром расширении биржевой сети: в 1923 году насчитывалось уже 70 бирж[389]. Но государство не было заинтересовано в расширении рыночных отношений. Задача «овладения рынком» понималась как создание госсектора торговли и вытеснения частника из этой сферы. В целях усиления контроля государства за сделками частных лиц и расширения государственного присутствия в биржевой торговле, в сентябре 1922 года СТО обязало госорганы обязательно оформлять на бирже сделки, совершенные вне биржи. Поскольку биржи взимали более высокие сборы за регистрацию внебиржевых сделок по сравнению с биржевыми, то данное постановление способствовало искусственному увеличению биржевых оборотов.

Признание де-факто и де-юре товарно-денежных отношений поставило перед советским правительством задачу оздоровления финансов.

Примечательно, что с конца 1920 года Наркомфин углубился в поиски нового универсального измерителя ценности взамен денежного. Даже распределение денег стало переходить в ведение Совнаркома, а функции НКФ все больше сводились к техническим операциям печатания и рассылки денежных знаков. Основная же работа по оздоровлению финансово-кредитной система легла на правительство и Финансовую комиссию ЦК РКП(б). Отказ от аннулирования денежного знака был вызван тем, что легализовавшийся рынок вышел за рамки местного оборота. В постановлении ВЦИК от 10 октября 1921 года интересы казны возводились в степень высших государственных интересов, а перед финансовым ведомством ставилась задача сокращения эмиссии и развития банковских операций в целях развития государственного хозяйства[390].

«Твердый» бюджет и конвертируемую валюту можно считать высшими достижениями финансовой политики первых лет нэпа. Одним из средств решения этих проблем стала реанимация налогов и превращение их в крупный ресурс государственного хозяйства. Придя к власти под лозунгом «долой налоги!», с переходом к нэпу большевики были вынуждены забыть об этой утопии. В феврале 1921 года был подготовлен проект декрета о полной отмене налогов, сбор которых был приостановлен. Переход к нэпу отмел эти планы, хотя и породил весьма громоздкую, характеризующуюся многочисленными сборами систему обложения. Причем центр тяжести был перенесен на группу косвенных налогов: акцизы, таможенные, гербовые и прочие сборы. В 1921 году на них пришлось 66,3 % от общей суммы налоговых сборов, а за 9 месяцев 1922 года они составили 72 %[391].

В промышленности первым денежным налогом стал введенный в июле 1921 года промысловый налог, который состоял из патентного и уравнительного сборов. Но в 1921 году уравнительный сбор вводился только в 58 крупных городах и составлял всего 3 % с оборота, так как к обложению не привлекались государственные, коммунальные предприятия и кооперативные заведения, распределяющие среди населения предметы первой необходимости. Перелом в налоговой политике наступил в феврале 1922 года, когда к промысловому налогу были привлечены государственные и коммунальные предприятия, отменялись льготы для кооперации и повышались ставки патентного сбора, стоимость которого вносилась теперь по курсу довоенного рубля. Была также проведена дифференциация ставок налога в зависимости от видов товаров с повышенным обложением предметов роскоши. В ноябре этого года был введен подоходный налог, в отличии от промыслового учитывающего не величину оборота предприятия, а его доходность.

При всем при том значительная часть бюджета 1921–1923 годов оставалась натуральной, так как основной, продовольственный, налог взимался в натуре. После того, как обнаружилась нереальность «твердого» бюджета 1922 года, был составлен «ориентировочный», действовавший до октября месяца. В этом «ориентировочном» бюджете промышленность выделялась в самостоятельное хозяйство. Первоначальное наделение из бюджета крупных предприятий и трестов денежными средствами ограничивалось оборотными средствами, причем оно происходило постепенно, по мере роста доходов бюджета. Бюджет как бы переложил определенную долю своих затрат на восстановление промышленности и других отраслей на кредитную систему. Свою роль сыграло также подчинение ценообразования возможным ресурсам бюджета. Наряду с использованием предельных и восстановительных цен, которые по сути были заниженными против рыночной стоимости, экономию на расходах бюджета давала практика хронической задолженности государства как бюджетного потребителя, а нередко и просто неплатежи. Покрытие дефицита бюджета происходило не путем эмиссии бумажных денег, а кредитными операциями: госзаймами, вкладами населения и общественных организаций в сберкассы, фондами государственных имуществ и личного страхования и т. п.

Гиперинфляция, которая развивалась под воздействием страшного голода (за октябрь 1921 — май 1922 годов розничные цены выросли в 50 раз), стала решающим доводом в пользу введения параллельной валюты. Правда практическая реализация введения банкноты для кредитования крупной промышленности и торговой деятельности задержалась до ноября 1922 года, так как летом, ввиду хорошего урожая, гиперинфляция прекратилась. Однако длившаяся с мая по сентябрь 1922 года полоса относительной стабилизации совзнака была перечеркнута не только его чрезмерной эмиссией в августе, но и превращением иностранной валюты и золота в легальные средства платежа. Поэтому 11 октября 1922 года Совнарком декретировал выпуск червонцев — билетов Госбанка достоинством 1, 2, 3, 5, 10, 25 и 50 червонцев и золотой монеты достоинством в 10 рублей, а 28 ноября первая банкнота была выпущена в обращение. На валютном рынке как внутри страны, так и за рубежом, червонцы свободно обменивались на золото и иностранную валюту по довоенному курсу царского рубля: 1 доллар за 1,94 рубля.

Благодаря существенному ограничению в первый период использования банкнот для покрытия государственных расходов, Наркомфину удалось добиться сокращения расходов на содержание госаппарата и финансовую поддержку промышленности и транспорта. Эта мера способствовала сокращению бюджетного дефицита. Правда удержать рост бюджетных расходов в пределах разумного не удалось, так как принципиальные решения о размере бюджета принимало политическое руководство страны, которое не проявляло необходимой компетентности и твердости при рассмотрении заявок ведомств. Более того, по мере внедрения банковских билетов в оборот менялось их положение. Если вначале они служили ценной бумагой, то потом постепенно превратились в денежный знак. Банкнота, не став выразителем кредитного обращения, встала в конкурентные отношения к казначейским деньгам и стала жить за счет казначейской эмиссии. С целью удержать равновесие между валютами 7 июля 1923 года было принято решение ВЦИК об ограничении месячной эмиссии совзнака 30 миллионами рублей. Но одновременно летом были приняты решения о взимании налогов и тарифов в золотом исчислении и переводе на золотое исчисление расходной части бюджета, что подтолкнуло рост совзначных цен.

Население стало прятать червонцы про запас, а тресты, страхуясь от обесценивая совзнака, в сентябре — октябре взвинтили цены. В условиях острого разменного голода и нехватки средств на обеспечение хлебозаготовительной кампании осенью 1923 года в руководстве страны окончательно определилась политика ликвидации совзнака. Наркомфин терял контроль над совзначной эмиссией: в августе — сентябре в отдельных регионах страны появились суррогаты мелких денег — боны, талоны, знаки.