Клинки севера - Алина Илларионова

…Весенняя капель. Алесса соображает, как ловчее перебраться через улицу, стараниями первозвона превращённую в гремячий поток. «Помочь?» Вилль ставит её уже на сухой порожек. Обменявшись молчаливыми кивками, расходятся. Как жаль, что он — враг…

…Зима, холодно. Очень холодно, и перебитая капканом нога совсем онемела. Алесса ковыляет в неизвестность, понимая, что если ляжет, то заснёт навсегда. Ворота чужого города открываются, и она падает во тьму, окутавшую её долгожданным теплом и нежно принявшую на руки. Это были руки Вилля и его плащ, но правду Алесса узнает лишь год спустя и поймёт, чего стоило ему, только получившему значок капитана стражи, пустить в город оборотня.

…Молодой зеленоглазый эльф с порожка мельницы выглядывает в лесном сумраке ту, что ведёт за собою рассвет…

— Хватит! Плыву!

И — будь что будет!

Монета выскользнула из мокрых пальцев и беззвучно упала в звёздную воду, ставшую вдруг густой и вязкой, как кисель.

«Может, стоило пожелать корабль с командой?»

Пантера не зря беспокоилась: по морским суевериям баба на борту сулила неприятности. К слову, разгул пиратства в Океане утих после того, как самые активные — берберианцы — подписали союз с Империей, а последнего кракена видел лет пятьдесят назад смотритель маяка, но сбивчивый лепет и удушливый аромат самодельной «бродилки» слушатели не сочли вескими аргументами.

Наутро Алесса разузнала в порту, что через два дня «Китобой» отчалит к скадарским берегам. И она таки поплывёт! Гениальный план был изобретён той же ночью, а днём приведён в боевую готовность, хотя пришлось побегать в поисках нужной лавки. Она вернулась в «Кабанью Голову» к полудню довольная донельзя, торжественно как военный трофей неся объёмный сверток, из которого свешивалось нечто мятое в мелкую дырочку, отдалённо смахивающее на пожёванный козой рукав. Проходя мимо окна, машинально в него глянула. И пригнулась, выпустив узел из рук.

Эти мундиры, несмотря на тёмно-синий цвет, так и светились на фоне коричневатого интерьера, навевая невесёлые думы о кандалах и решётке.

Ползком пробравшись под окнами, Алесса приоткрыла дверь на полногтя и вся обратилась в слух.

— …здесь и проживает! — донёсся настороженный голос корчмаря Фибы. — На втором этаже заселилась в комнате три.

— Она у себя?

— Никак нет, господа! С петухами и умчалась, даже не сырничков не откушала… Ээ-э… Изволите комнату осмотреть?

— Нет. Когда она вернётся?

— Не могу знать! Но я с радостью передам ей…

— По велению Его Величества императора Аристана первого, науми Алесса Залеская должна быть доставлена во дворец немедля.

— Ох, ты!!! Да чего ж она наворотила?! — ахнул Белык. Судя по грохоту, он сел там, где стоял, не смутившись отсутствием стула.

Многозначительное, торжественно-похоронное молчание. И вновь голос гнома:

— Доставим-доставим! Как вернётся, так и доставим! Всенепременно!

Эхе-хе…

Горько усмехнувшись, Алесса задом отползла за угол: вот тебе и добренький император! Надо же, город обрыскать не поленился, да только шушеля с два она вернётся. Валерьянкой здесь не намазано.

Обойдя дом, Алесса уверенно поползла вверх по стене, вбивая носки сапог в зазоры меж брёвен. К счастью, на её добро пока не покусились и науми, поддев когтем крючок, залезла в окно. Ей были нужны сокровища: документы, съерт, три флакона магической воды, последний леденец-ускоритель да платочек с землёй, собранной у северингских ворот. Жаль вещи, а Перепёлку особенно, но умыкнуть и распродать всё за пару часов не удастся. Хотя вряд ли послушная, терпеливая кобылка надолго останется бесхозной: накануне Фиба так и крутился вьюном, сладко причмокивая и потчуя лошадь подсоленными сухарями, а когда увидел подковы со знакомым титлом, растрогался чуть ли не до слёз. Оказалось, что Сидор был правнуком троюродного брата мужа его бабки. Так что Перепёлка устроена надёжно. В конце концов, если съерт можно примотать к спине или голени, то не в кармане же тащить на судно лошадь?

Подумав, Алесса изобразила на столе шедевральный кукиш.

Засим сочла долг исполненным и пошла искать подходящую лужу.

— Господин Белиз изволит отсутсствовать! — прогнусавил домовой, подозрительно разглядывая чумазого пацана лет четырнадцати в застиранной небелёной рубахе и вытянутых на коленях штанах. Шпаньё трущобное. Судя по роскошной ссадине под заплывшим левым глазом, шпаньё вело активный образ жизни.

«Пацан» лихо сдёрнул засаленный берет и тряхнул стриженой чернявой головой.

— А-а-а!!! — не своим голосом поздоровался Симка.

— Что, нравлюсь? — Алесса, припомнив лицо старьёвщика, когда тот заворачивал куль «для братишки», демонически захохотала.

— Кошшмар какой!!!

— Ничего ты, Симка, в моде не понимаешь! Называется: с телеги я под горочку катился.

— Коссу-то… Косу зачем?! — не унимался домовой. Неровно обрезанные пряди едва доходили Алессе до плеч.

— Не зубы — вырастет!

— А с зубами шшто?

— Это я углём один вычернила… А что, размазалось?

— Синяк откуда?!

— О штанину запнулась, когда надевала.

— Хозяин будет в шшоке…

— Надеюсь, что в культурном!

— Госпожа, тебя ж император разыскивает! — спохватился кот. — Приходили с утра какие-то морды незнакомые, распрашшивали, да всё так мудрёно, с подковыркой…

— Не найдут. Ты проболтался, где меня искать?

— У-у-у! Господин Белиз-сс! А потом из меня все жилы повытянул — они награду ссулили! А ты шшто опять учудила?!

— Ровным счётом ничего, за что могла бы краснеть, — холодно отвечала знахарка. — Пускай-пускай ищут… И только попробуй проболтаться, где я, Симеон!

— Погоди-ка, так ты в Скадар собралась?! Сейчас?!!

— Нет, Симеон, решила в пираты податься — что-то на золотишко потянуло. От тебя хозяину что передать?

— Ну-у, привет, как положшшено! — кот поскрёб когтями затылок. — И пусть привезёт мне усстриц. Устриц хочется — ашшжуть, Белиз их каждый выходной хомячит, жадюга! И ишшо, скажи хозяину, что всё у меня хорошо.

Алесса решительно потянулась к воротнику. К чему удача, если не умеешь ей распоряжаться? «Стремленье есть суть и воля к победе — без цели бессмысленна жизнь и пуста!», — так пела ветряная флейта Силль-Миеллона. И она права.

— Ветра в хвост! — ляпнул на прощание Симка, помахав кулоном в виде игорного кубика.

Пристань кишела людом всех возрастов и мастей, окутанная полуденным дрожащим маревом, в котором почти на равных соперничали три запаха: рыбы, пота и сырого дерева, пропитанного рыбой и потом. В носу свербило до слёз, но Алесса мужественно прогулялась туда-сюда, заложив руки в карманы и тренируя расхлябанную походку. Сперва казалось, будто все только на неё и смотрят; вот-вот кто-нибудь вытянет палец да закричит: «Девка ряженая!» Но у портовых были дела поважнее. Матросы курили, грузчики приглядывали за чумазой ребятнёй, ради мелкой монетки гнущей спины вместо них самих. Господа, как им и положено, кутали носы в надушенные платочки и, помахивая тросточками, философствовали о пресловутой рыбе.