Клинки севера - Алина Илларионова

— Да как с тобой прислуга уживается?!! На месте полукровки я бы подмётки стёр, но сбежал!

— Фехтуя на саблях, предавались мы как-то размышлениям о Силль-Миеллоне. И сошлись во мнениях.

— Я, к слову, советник Повелителя Саридэла…

— Припоминаю. Если не ошибаюсь, это его сын Савиэль ходил с дипломатической миссией по равеннским домам терпимости, а ваши агенты потом заметки с вестовых тумб сдирали. Их ещё за хулиганов приняли…

— Принц Савиэль ещё молод и не женат, — усмехнулся Шантэль. — Ведь это только у аватар принято, чтобы первая брачная ночь была… первой?

— Это такая же истина, как общеизвестная версия нашего предательства, — ляпнул Вилль прежде, чем сообразил, что силль-миеллонец только и ждал, когда он взбрыкнёт.

Шантэль, рассмеявшись, довольно закивал.

— Я уже и забыл, что эльфы бывают молодыми… настолько. Ты присягнул императору, верно?

Вилль осторожно «угукнул».

— Это хороший выбор и для тебя, и для него. С другой стороны — ответственность на грани опасности. Повелитель доверяет аватарам, как себе, а твоё чутьё ещё слабо развито. Через тебя враг может добраться до Аристана.

— Кто? Как?

— Пока не знаю. На твоём месте я бы держал ухо востро с этой девочкой, Летти. Да, я тоже знаю про феромоны, но это ещё не всё. Не удивлюсь, если она подбросила тебе ехидну, только не знаю, зачем. Накануне она крутилась с мешком возле твоей комнаты, думая, что все мы внизу.

— Я знаю…

— И я даже могу предположить, откуда ты это узнал! Она пришла и рассказала сама, эта несчастная девочка, до дрожи боящаяся хозяина Дарьена… и меня. Скорее всего, она плакала, а ты её утешал, неохотно, но вынужденно, и горячо убеждал в её же собственной невиновности. Верно, Арвиэль?

— Сострадание есть одна из светлейших добродетелей… — тоскливо протянул в небо Вилль. На плотной границе солнечно-жёлтый цвет ещё боролся с наступающим грязно-лиловым, но с каждой минутой слабел, неотвратимо сдавая позиции.

…Люди и аватары под знамёнами грифона дорого продавали каждый вздох, каждый шаг назад. До тех пор, пока пятиться стало некуда. Скорпионы карабкались по трупам, наседали на ворота. Вражеские нарвалы[11] превратили западную стену в гряду оплавленных магией валунов, из которой торчал сбитый наземь шпиль Академии Магии.

И тогда совсем юная девушка подняла меч и бесстрашно сдёрнула шлем…

— Дождь начнётся через полчаса, не раньше, так что вымокнуть я не боюсь, — как всегда, Шантэль не нуждался в прямом вопросе. — Я понимаю твою неприязнь, Арвиэль. Более того, могу заверить, что Высокие Короли довольно скоро пожалели об опрометчивом проклятии. Блага это никому не принесло. Силль-Миеллон ослабел, а аватары погибли. Поэтому повторяю: будь осторожнее, последний из рода. А теперь доброй ночи.

— Подождите! — Шантэль обернулся. — Откуда вы знаете обо мне?

— Вашего деда звали Дарсиль Фелленвирд из Ветви Багряного Клёна. Он погиб в карательном походе на Скадар, который окончился у подножия Поднебесной Цепи, и на нём завершился род Фелленвирд. Эту фамилию — фамилию мужа первой отступницы — в Силль-Миеллоне предпочли забыть, а вашего отца, вероятно, взяли на воспитание родичи матери, Винтерленны.

— Они стали вождями нашего Клана, Араисс и Далила Винтерленн.

— Вот как? Твой отец изменил фамилию, взяв по первому слогу от материной и отцовской. Но, поверь, тем немногим, кто помнит Россэлин, достаточно одного взгляда на тебя, чтобы всё понять, — Шантэль засмеялся. — Твоя бабушка тоже предпочитала саблю расчёске.

Окоём застило до горизонта низкими набрякшими тучами; казалось, вот-вот одна зацепится за острую пику ёлки в смешанном полесье Орлики, и пойдёт трещина по небу, ветвясь и расползаясь, как сыпучая тафта в руках неумелой швеи. Хлынет дождь: сразу — резко, с первых капель — яростно, не размениваясь на пробные тёмные бляшки в неостывшем ещё песке.

Но гроза не торопилась. Она ждала слишком долго, чтобы позволить себе ещё немного торжества над присмиревшим миром.

— Войди, Дан! — разрешил Вилль прежде, чем в дверь постучали. Судя по глухому звуку, сапогом.

Сперва показалась обтянутая белой рубахой спина с толстым чёрным канатом косы посередине. Следом в щель лаской шмыгнул её обладатель, а уж потом дверь открылась нараспашку, являя серебряный поднос величиной с обеденную поляну, убранную традиционными фруктами, печёной рулькой и…

«Винище!» — желудок истошно заголосил, перед глазами замелькали картинки: торчащая из жбана с помоями когтистая дуля, удирающий из-под обстрела косточками павлин, песня «Про коня» с выходом из-за камина за неимением печки…

— Брр!

— Л'лэрд не любит грозу?

— Л'лэрд не любит ссориться с братом, — Вилль сидел на подоконнике, удобно привалившись спиной к стеклу.

Дан, поставив поднос, замешкался на пороге.

— Что-то случилось? Быть может, вина?

— Нет! Может, просто гроза. А может, препирался с Шантэлем и у меня мозги набекрень от словесных пируэтов. Вина сам выпей, если хочешь.

— Не откажусь. Хорошее у них вино, крепкое, терпкое, сливово-алое, как гранат. Глотнёшь прохладу, а она потом бежит живым огоньком по крови, и будто сам оживаешь, — забормотал Дан, всего на полногтя не долив до краёв, и теперь разглядывая рубиновую жидкость под свечкой. — Служанка мне всё рассказала.

— Да ну?

— Она служит у Дарьена год, до конца срока осталось ещё четырнадцать лет. Когда расквитается с материным долгом и получит удостоверение личности, ей будет за тридцать. Ни образования, ни положения в обществе. Только увядшая юность. Она хотела, чтобы по весне я тайком провёл её на корабль и увёз в Неверру.

— И что, поможешь бедняжке?

Дан замялся. Кричать через всю комнату было неудобно, и он присел на край кровати, поставив кувшин рядом на пол и грея в ладонях массивный серебряный не бокал даже, а маленький кубок, украшенный опалами.

— Никому и никогда не позволю использовать себя.

— Не зарекайся.

— Это — мой принцип, Вилль. Жизненный. Тот феромон был похож на опий: чем больше вдыхаешь, тем чаще хочется. Никаких мыслей кроме, никаких желаний. Нет, помогать я не буду. К побеждённым сочувствия нет.

— Сурово!

— Те близняшки тоже не особо нежничали, когда воткнули мне нож под рёбра.

— Близняшки?

— «Рыбачки»-науми, что напали в Переулке, — пояснил Дан, прихлёбывая вино и совершенно не замечая очумелого лица брата. — Хотел бы я с ними встретиться в более приятной обстановке. Ммм… Гибкие, ловкие, словно их не двое было, а больше…