Священная кровь - Айбек

У Юлчи не оставалось никаких сомнений, что Гульнар здесь. Он понял, что разговаривать бесполезно. Резким движением схватил он Караахмада за ворот халата, рванул его с порога калитки и прижал к дувалу. Тот ответил сильным ударом кулака в грудь. Юлчи устоял и, в свою очередь, часто заработал крепкими и тяжелыми, как толкачи, кулаками — бил в лицо, в грудь, в живот противника.

Борьба была беспощадной, без свидетелей, без всякой надежды на то, что кто-нибудь разнимет… Оба только крякали отрывисто. У обоих арканами вздулись на шее жилы, в железо превратились мускулы рук и ног, кровью налились глаза. Схватившись за пояса, они долго водили друг друга, пытаясь обмануть и завалить. Наконец Юлчи изловчился, ударил изо всей силы Караахмада головой. Потом сжал ему левой рукой, как тисками, горло, напрягая силы, повалил противника и придавил всей тяжестью своего тела. В руке Караахмада блеснул нож. Юлчи схватил его руку, вывернул ее, прижал к земле. Нож выпал из ослабевших пальцев. Юлчи отбросил его далеко в сторону, прохрипел:

— Кричи, вопи о помощи, если не стыдно!

Лицо Караахмада было покрыто кровью и грязью, глаза потускнели и закатились. Юлчи слегка отпустил ему горло. Караахмад с хрипом вздохнул и больше не пытался сопротивляться.

Юлчи резко спросил:

— Девушка здесь?

— Здесь, — ответил Караахмад. — Кто она тебе, сестра?

— Я люблю эту девушку, — гордо ответил Юлчи. — Зачем вы ее выкрали?

Караахмад непристойно выругался.

Юлчи нахмурился.

— Кого ты?

— Того… байбачу…

— Так зачем же вы ее все-таки выкрали?

— Не знаю. Ничего не знаю. Спроси у купеческих сынков!

Юлчи отпустил Караахмада, поднялся, подобрал нож:

— Вставай!

Опираясь на правую руку, Караахмад медленно встал и сплюнул кровью.

— Смелый ты, — сказал он почти дружелюбно. — Побил Караахмада. Да еще как! Ничего не скажешь. А за смелого человека я сам готов голову положить. Ты любишь эту девушку? Бери ее! На нее даже взгляд ничей не упал. Верь мне! — Караахмад потрогал левую руку. — Кажется, немного повредил. Ну ничего. Заходи.

Юлчи вытер полой халата лицо и, словно преподносил подарок, протянул Караахмаду его нож:

— Возьми!

Тот некоторое время стоял в нерешительности. Потом медленно протянул руку. Обезображенное лицо его неожиданно расплылось в улыбке:

— Золотой джигит ты, оказывается! Теперь я понял, с кем имею дело.

Караахмад сунул нож за голенище и повел Юлчи к дому.

— Сестра, прикройся! — крикнул он издали.

Юлчи вслед за ним прошел в глубину обширного, с ветхими постройками двора, густо обсаженного деревьями. Караахмад направился в дальний угол двора, где стояла женщина, закрывшая лицо концом большого вязаного платка. Юлчи остановился поодаль.

— Ой, помереть мне, что с тобой?! — послышались причитания женщины. — Кто это искровенил тебе лицо? И халат весь в грязи. Тысячу раз говорила тебе: брось эти темные дела!..

Караахмад пробормотал что-то и прошел дальше. Остановившись у небольшой лачуги, он жестом позвал Юлчи, передал ему ключ, а сам отошел в сторону. Трясущимися руками Юлчи отпер замок, резким толчком раскрыл сразу обе створки двери. Внутри было темно.

— Гульнар! — позвал он тревожно.

Из дальнего угла к нему с криком бросилась девушка.

Прижавшись к груди любимого, Гульнар заплакала. Юлчи нежно обнял ее за плечи, подвел к двери. Девушка некоторое время вглядывалась в него влажными от слез глазами, затем, будто испугавшись чего-то, снова прижалась к нему, обвила его шею руками. Часто и глубоко вздыхая, словно стараясь освободиться от переполнявшего сердце волнения, она говорила:

— Глазам не верится! Вас вижу… ох, а я уже потеряла надежду! Где мы, Юлчи-ака? Кто этот мошенник? Зачем он меня выкрал?.. Сижу вчера вечером одна. Мать у хозяев, отец не знаю где… Вдруг врываются два здоровенных мужчины. «Вай!» — успела я крикнуть — и больше ничего не помню. Потом пришла в себя: рот завязан, я завернута во что-то плотное. Слышу, везут на извозчике… Ох, еле жива осталась! Сколько может вытерпеть душа человека! Я пыталась убить себя здесь. Душила себя. Не сумела. Старалась что-нибудь другое придумать — и вдруг вы! Откуда? Будто с неба, Юл-чи-ака!

Юлчи не сводил с девушки глаз. Гульнар похудела. Лицо бледное, глаза усталые. Пережитое наложило свой отпечаток на весь ее облик. Но Юлчи казалось, что красота девушки, побывав в огне скорби, стала еще более яркой. Ласково гладя голову Гульнар, он коротко рассказал обо всем, что знал. Заметил, что главный виновник, видимо, не Караахмад, а кто-то другой, хотя еще непонятно, кто именно.

Участие в этом деле Танти и Салима вызвало удивление и гнев девушки. Она проклинала их за все, что ей пришлось выстрадать. Заметив под глазом Юлчи синяк, Гульнар испугалась:

— Что это? Ой, и на ухе кровь!

— Это мы с Караахмадом пошутили немножко. Идем поскорей отсюда.

Джигит переступил порог.

— А у меня ни капишей, ни паранджи, ни платка нет, — спохватилась Гульнар. — Без платка еще ничего, но как я выйду на улицу без паранджи?

— Э-э…

Юлчи смутился. Отправляясь на розыски, он даже не подумал об этих вещах, будто, выкрадывая Гульнар, ее обязательно должны были обуть и одеть. Пришлось позвать Караахмада. Грузно ступая, тот подошел и остановился поодаль. Лицо его, даже отмытое от грязи и крови, было безобразное, лоб в шишках, щеки в кровоподтеках, один глаз заплыл совсем, под другим огромный синяк.

— Бессовестный! — крикнула Гульнар, прячась за дверь.

Караахмад смущенно опустил голову:

— Не обижайтесь, сестрица…

Юлчи рассказал ему о возникших затруднениях. Караахмад принес рваную паранджу.

— Вот и все. Сестра и эту самому небу не доверяет, — нарочно пошутил он, передавая паранджу Юлчи.

— Хорошо. Я оставлю залог.

— Это ни к чему. Стоит она не больше теньги. Но вещь необходимая. Носить этот намордник — один из законов мусульманства. Завтра или сам принесешь, или передашь с кем-нибудь.

— Спасибо.

Караахмад снова скрылся и через минуту-две принес и бросил к ногам Юлчи пару капишей. Капиши при падении загремели, точно сухие щепки. Юлчи взял один, хотел расправить ссохшийся верх, но сгнившая наполовину кожа не выдержала и прорвалась, палец джигита высунулся наружу.

Юлчи, Караахмад, а вслед за ними и выглядывавшая из-за двери Гульнар невольно рассмеялись…

— Я дам денег, найди хоть у соседей что-нибудь получше. Чтоб можно было надеть на ноги, — попросил Юлчи Караахмада.

— Чудной ты! Последние с ног, что ли, кто снимет? Тут живут одни только нищие. Бери свою пару под крыло и улетай отсюда, сокол! Не задерживайся здесь долго!

Караахмад отошел в сторону.

Гульнар кое-как надела капиши, закуталась в рваную паранджу и вместе с Юлчи покинула лачугу.

Когда они выбрались на людную улицу, Юлчи, чтобы не дать повода мусульманам подумать о них дурное, пошел шагов на пять впереди девушки. Гульнар едва поспевала за ним. Она рада была бы птицей лететь за любимым, но после всего пережитого чувствовала сильную слабость. Мешали быстрой ходьбе и капиши: чуть не на каждом шагу они увязали в грязи, соскальзывали с ног. Девушка нагнется, наденет, а через минуту повторяется то же самое.

На половине пути Юлчи выбрал место, где было поменьше прохожих, и остановился.

— Куда вас отвести? — тихо спросил он. — Домой? Говорите прямо, Гульнар, не стесняйтесь.

Гульнар прислонилась к дувалу, и, хотя лицо девушки было скрыто паранджой, джигит чувствовал, как велико было ее волнение.

— Не стесняйтесь, говорите. Все зависит от вашей воли, — повторил Юлчи.

— Домой возвращаться я не хочу, — твердо ответила Гульнар. — Пойдемте куда-нибудь в другое место, там и поговорим обо всем.

Юлчи готов был здесь же, на улице, припасть к ногам этой чистой, скромной, но такой смелой и решительной девушки. И даже этого казалось ему мало, чтобы выразить чувство преклонения перед смелым сердцем и большой любовью Гульнар.

Несказанно радуясь своему счастью, Юлчи пошел дальше. Дорогой он раздумывал, где и как устроить Гульнар. Самым подходящим местом был дом Каратая или Шакира-ата. Но оба жили недалеко от Мирзы-Каримбая. Опасно, могут узнать. Отправляться сейчас прямо в кишлак невозможно: Гульнар устала, нет одежды. Юлчи решил отправиться на маслобойню, где работал Шакасым. Это через два-три квартала от дома Мирзы-Каримбая, и, пожалуй, другого, более удобного места не найти.

Из предосторожности Юлчи шел кружным путем, глухими, безлюдными переулками. На место он привел Гульнар только на закате.

В первом дворе маслобойщика — хозяина Шакасыма, кроме маслобойни, сарая для клевера и конюшни, была еще маленькая каморка, прижавшаяся в дальнему углу между двумя дувалами. В ней и жил Шакасым.

Юлчи нашел Шакасыма в конюшне: тот был занят приготовлением корма лошадям на ночь. Даже не поздоровавшись с другом, джигит шепотом торопливо сообщил ему о своих намерениях. Уставший за день, Шакасым не все понял из того, что говорил Юлчи, но смысл его просьбы уловил сразу.