Инферняня (СИ) - Лилия Касмасова

— Что? — обалдела я. Я няня, а не уборщица. И вообще, я же весь разговор пропущу!

Томас буквально запихал меня и Полин в кабинет:

— Нам же с мистером Грыыхоруу и сесть будет некуда, ты хоть с дивана все скинь.

И закрыл за нами дверь. А! На диване Гермес!

— Что вы тут с Томасом затеяли? Что за игру? — возопила библиотекарша, вперив в меня свои окуляры.

А почему она Томаса об этом не спросила? Некогда было? Все лезла с объятиями?

А она выдвинула новое подозрение:

— И вы, девушка, не похожи на юриста!

(Ну и слава богу, я вам скажу. Вы юристок видали?)

А Томас уже стучал в дверь и спрашивал:

— Мы можем войти?

Черт! Я ухватила за ноги Гермеса, намереваясь вытащить его через черный вход в коридор. Библиотекарша демонстративно скрестила руки на груди, типа, не собираюсь участвовать в ваших грязных делишках. Ну, она где‑то права.

Тогда я сгребла какие‑то рулоны со стола — библиотекарша только тихо пискнула что‑то протестующе, но остановить меня не успела — я покидала их на Гермеса. Рулонов оказалось маловато, я стала сгребать их с верхов шкафов и тоже кидать на Гермеса, пока диван не стал похож на огромную мусорную корзину, где ничего, кроме бумаг, и нет, тем более, бесчувственного тела.

Томас стукнул еще раз, я крикнула:

— Можно!

И они с Грыыхоруу зашли в кабинет. Томас незаметно задвинул защелку двери, бросил взгляд на диван и прикрыл глаза, потом обратился к своей библиотекарше:

— Ты не могла бы прогуляться…

Он скользнул к той двери, через которую мы сюда проникли, и открыв ее, сделал приглашающий жест.

— Что — о? — возмущенно завопила та. — Знаешь, Томас, всему есть предел!

Хоть я и злюсь на нее, но понимаю: кому бы понравилось убираться из собственного кабинета и оставлять в нем Томаса с двумя девицами, по крайней мере одна из которых была сногсшибательной красавицей — я о Грыыхоруу. А вы что подумали?

В дверь, ведущую в архив, постучали вежливо, и сказали басом:

— Дорогая, ты здесь?

— Это жена, — сказал Грыыхоруу Томасу.

У библиотекарши глаза за стеклами очков так округлились, что она стала похожа на стрекозу.

А Грыыхоруу договорил виновато:

— Я сказал ей, что ты за мной гонишься вместе с этим олимпийским богом…

Томас схватил ничего не понимающую библиотекаршу за плечи, произнес:

— Я прошу тебя, милая, десять минут! — и, развернув ее, как оловянного солдатика, вытолкал во внутреннюю дверь.

Милая! Милая! Я заскрежетала зубами.

Томас обернулся к Грыыхоруу:

— Скажи ей, что ты сейчас придешь.

Грыыхоруу покивал, сказал в дверь:

— Мьё, мне разрешили пролистать один редкий фолиант…

— Хорошо, — сказал бас.

И шаги стали удаляться.

А потом вдруг что‑то бухнуло в дверь и она слетела с петель и упала на пол. А внутрь заскочил атлет Мьё Грыыхоруу и направил на нас с Томасом такой же фонарик, который был у Грыыхоруу на Эйфелевой башне.

— Не надо, — Томас поднял руки вверх и шагнул вбок, прикрыв меня. — Мы можем уладить конфликт, пока он не принял серьезный оборот.

— Мы ни в чем не виноваты, — сказала Мьё самым спокойным голосом. — Нас обманули, мы должны были восстановить справедливость.

Святые угодники! Это не инопланетяне, это мафия какая‑то!

— А зачем дверь сломали? — пискнула я, высунув голову из‑за Томасовой спины.

— Голос Ойой был на три микрона выше, чем всегда, — сказала Мьё. — Я поняла, что он врет.

Так вот они почему не врут! У них отличный слух! Ой. А нас они тоже могут вычислить? Или это только к своим относится?

— Мы только разговаривали, — сказал Томас, не опуская рук. — Может, поставите дверь на место?

В проем уже заглядывал какой‑то любопытный белобрысый молодой человек.

Мьё передала фонарик Грыыхоруу — тот его сразу положил в карман — и, легко подняв дверь, приставила ее к прежнему месту. А для надежности подперла ее комодом.

— Рассказывайте, — велел Томас инопланетянам. — Всё.

— Гермес Олимпус и мой муж играли в покер, — сказала Мьё спокойным внушительным басом. — И Гермес проиграл мужу технологию летучих сандалий. Он обещал технологию, а принес только свою старую сандалию. Ойой смог сделать по ней лыжи. Но они плохо летают — плохо маневрируют, а когда надо тормозить, могут перевернуться вверх ногами!

— Так вот что ты прятал в ящик на Аляске! — сказала я Грыыхоруу. — И чертеж…

— Да, — кивнул Грыыхоруу смущенно.

А Мьё продолжала:

— Мы попросили Гермеса выполнить обещание и дать технологию. Но он не дал и не захотел с нами больше разговаривать. Мы потребовали долг. Он стал от нас скрываться. Грыыхоруу настроил радар на него. У Гермеса какая‑то особая волна. И мы догнали его в Канаде. Но он опять убежал. И радар его больше не ловил. Наверное, он перестал летать на своих сандалиях…

— Но в Нью — Йорке, — спросил Томас. — Разве вы не засекли его волну в Нью — Йорке? Ты же был в том же отеле, Ойой?

— В том же отеле? — не понял Ойой.

— В Ритц — Карлтоне Бэттери Парк, — пояснил Томас.

— Да, — сказал Ойой. — Я был. Ты хочешь сказать, и Гермес там был?!

— Еще как был, — кивнула я. — Улетел с балкона.

— Но как же… — удивилась Мьё. — А мы его не засекли… Наверное, он быстро приземлился.

— Может быть, — сказала я.

— Как же я его прошляпил! — сокрушался Грыыхоруу. — В том же отеле!

— Ничего, — сказала Мьё. — Зато ты с Парижем угадал.

— Как это? — спросила я.

— Когда мы потеряли след Гермеса, — рассказал Грыыхоруу, — я навел справки через ваш Интернет. И он показал, что больше всего гнезд у него в Париже.

— Гнезд? — хором не поняли мы с Томасом.

— Домов, — сказала Мьё. — Дома Гермес.

— О, — только и сказала я.

— Нам было все равно, в каких библиотеках искать информацию, — сказала Мьё.

— Какую информацию? — спросила я.

— Все про Гермеса и его сандалии, — сказала Мьё. — И когда Ойой выяснил, что больше всего гнезд у Гермеса в Париже, мы решили начать тут. И угадали. Он появился!

Томас не стал прояснять им ситуацию о домах Гермес и о том, почему Гермес оказался в Париже. Я подумала, что объясню Ойой все позже, он такой модник, пусть знает такие вещи.

— Но зачем вы взяли в заложники землянина? — сурово сказал Томас.

— Какие заложники?! — изумился Грыыхоруу. — Они сами прибежали к нам и попросили защитить их от…

— Я не о вампирах! — крикнул Томас. — Я о ребенке Гермеса Олимпуса!

— О ребенке? — недоуменно переспросила Мьё.