Земные наши заботы - Иван Филоненко

И все же, пусть и не без канители и чертыханья, рязанцы и в этом деле справляются лучше, чем, скажем, на Смоленщине. В Гагаринском районе, например, дорогие дождевальные установки, которых пока еще не хватает, оказались не при деле, бездействуют. Мелиораторы проложили закрытую оросительную сеть, смонтировали дождевалки, опробовали их, а уж потом вручили хозяйствам: орошайте — и будете всегда с урожаем трав. Хозяйства приняли их, поблагодарили строителей, правда, без проникновенных слов, и поступили по принципу: пусть стоят, еды они не просят и плакать, жаловаться не умеют. И дождевалки стоят, ни разу за три года не брызнув дождем.

Руководители хозяйств рассуждают так: у нас не Поволжье, сырости и без того хватает. Да, в иное лето дождей действительно хватает, бывает и избыток. В такие годы хлеба могут и не уродиться, но уж травы–то растут, их нечего поливать.

Признаться, все эти доводы смутили меня, как смутили они и местных мелиораторов. Во всяком случае, они все неохотнее берутся за претворение новых проектов орошения, тоже на сырость ссылаются.

Поехал я тогда в колхоз имени Радищева того же Гагаринского района, чтобы спросить у Ивана Антоновича Денисенкова, председательствующего в этом знаменитом хозяйстве более четверти века, зачем он, имея перед глазами опыт соседей, дождевалки задумал ставить, да еще торопит мелиораторов, покоя им не дает. Сказал ему о травах, которые здесь и без полива растут неплохо.

— Растут–то они неплохо, — откликнулся Иван Антонович, — однако почему тогда многие хозяйства из года в год без кормов остаются?

А ведь знал я, что в районе с кормами бывает так туго, что хуже и некуда. Знал, что каждую весну многие хозяйства к радищевцам едут — сена, соломки выпросить, чтобы хоть как–нибудь до молодой травки дотянуть. Знал, однако же вот согласился с доводами, очень уж они убедительными показались.

И Иван Антонович начал доказывать, что даже в сырой год такие месяцы, как май и июнь, частенько бывают засушливы, и травы растут плохо. Да и в другое время дожди идут не тогда, когда травам они нужны. А уж в сухой год и подавно орошение нужно, иначе не избежать бескормицы, которая приводит к снижению продуктивности скота, к сокращению поголовья. Вот и получается, что после одного такого лета нужен не один год, чтобы животноводство поправить.

На Рязанщине это понимают. На Рязанщине я не слышал ссылок на сырость. Правда, может, потому, что лето было очень уж сухое. Может, именно оно и убедило всех в том, что орошение кормового поля не мода, а жизненная необходимость, орошение позволяет избавить животноводство от спадов и трудных подъемов. И дождевалки здесь не бездействуют. Одна беда — действуют не всегда как надо.

Ездил я по полям, облагороженным руками мелиораторов, смотрел на действующие дождевалки и нет–нет да и вспоминал русскую народную сказку про Ивана Бесталанного и Елену Премудрую.

«Поедет, бывало, Иван пахать, мать ему и говорит:

— Сверху–то земля оплошала, поверху она хлебом съедена, ты ее, сынок, поглубже малость паши!

Иван вспашет поле поглубже, до самой глины достанет и глину наружу обернет; посеет потом хлеб — не родится ничего, и семенам извод. Так и в другом деле: старается Иван сделать по–доброму, как лучше надо, да нет у него удачи и разума мало».

Теперь мы говорим иначе: нет навыка, опыта нет. А в остальном то же самое случается: и с пахотой осушенных торфяников (а они требуют особого к себе отношения, иначе могут быстро сработаться и истощиться), и с орошением — вроде бы и поливают не жалея воды, а урожай называть стыдно.

Все чаще приходится читать письма вовсе не дилетантов, не созерцателей, а коренных хлеборобов, что раскорчевали мелколесье, пойму осушили — и ничего на этих землях не получили. Вред заметен, а пользы нет. Я и сам видел таких примеров немало. Нет, я не имею в виду те случаи, когда мелиораторы вывернули наружу бесплодный слой или проектировщики ошибку в расчетах допустили. Я о тех мелиорированных землях, которые могут давать высокие урожаи, но не всегда их дают.

— Потому и не дают, что все надеются на их силу…

Это парадоксальное, как мне показалось, суждение высказал однажды мой смоленский собеседник Федор Степанович Васильев. И тут же пояснил:

— В хозяйствах, где и существующая пашня используется кое–как, нечего ждать и хорошего использования мелиорированных земель. Не нужны они им, преждевременны. Корчевать да осушать надо только в тех колхозах и совхозах, которые потолка достигли, в которых, как ни крутись, прибавки солидной не добиться.

Думается, председатель прав. Хотя, знаю, в хозяйственной нашей практике все наоборот делается. Кажется всем, что именно слабому хозяйству в первую очередь и нужна мелиорация, что именно она, без особых на то усилий, позволит ему скакнуть в гору, сравняться с передовыми. Как же, ведь не зря пишут и говорят, что мелиорированный гектар способен «работать» за два обычных! Способен–то он способен, однако не без старания человека. Ведь и пашня, на которой сейчас получают по 12–15 центнеров зерна, при разумном хозяйствовании и правильной агротехнике способна удвоить, а то и утроить урожаи, о чем свидетельствует опыт того же колхоза «Красный доброволец» и многих других хозяйств Нечерноземья.

И нет ничего удивительного, что упования на волшебную силу мелиорированной земли зачастую не оправдываются, да и не могут оправдаться, удвоения не получается, но зато есть кого винить: мол, мелиораторы наобещали нам горы зерна, а мы поверили. Так и отвечают вполне серьезно и официально на тревожные письма хлеборобов. Никто еще не признался, что, мол, не умеем мы пашней как следует распорядиться, вот поэтому не сумели и новые земли довести до ума, да и от мелиораторов их приняли без особой придирки, а отсюда — лишь вред природе нанесли, ничем не оправданный.

Нет, освоение новых земель — это резерв и только резерв, который должен, как НЗ, пускаться в оборот лишь при крайней надобности, когда все прочие резервы повышения продуктивности поля исчерпаны. Есть у нас такие хозяйства? Есть, и немало. Однако именно в этих случаях, именно таким хозяйствам и чинятся иногда препятствия по расширению клина: то из плана проектных разработок исключат, то из плана проведения мелиоративных работ.

Хорошо ли хозяйства используют орошаемые и осушенные земли, говорит полученная с них продукция. По стране в целом мелиорированное поле занимает примерно десятую часть сельскохозяйственных угодий, а получаем мы с него около тридцати процентов продукции. Это значит, что каждый гектар земли, к которому приложили мелиораторы руки, равен трем. Знаю немало хозяйств, где эта пропорция значительно больше. В колхозе «Оснежицкий», например, на землях, отвоеванных у Пинских болот и топей, получают, не первый уже год, и вовсе баснословные урожаи — на круг по 54–55 центнеров зерна с гектара! Говорят, снимают кубанские урожаи. Нет, впору кубанским хлеборобам мечтать о таких урожаях. Не беднее кубанского и кормовое поле: по три, а то и четыре полноценных укоса снимают за лето. До 600 центнеров зеленой массы накашивают с каждого гектара! Тут один гектар не с тремя сравнивать надо, а с десятью, пожалуй.

На Рязанщине счет этот пока что поскромнее: в том же Клепиковском районе один к полутора. Маловато. Явно не добирают здесь по нескольку центнеров с каждого гектара, способного на значительно большие урожаи. И это, повторить хочу, при хорошем и даже отличном качестве работы мелиораторов. Не зря же псковский директор совхоза, насмотревшийся на освоенные клепиковскими мелиораторами земли, с завистью воскликнул:

— Да это же золотое дно! — И мечтательно добавил: — Нашему бы совхозу с тысчонку таких гектаров!

Однако был в этих словах и укор. Хозяйство, располагавшее этим «золотым дном», имевшее не тысячу даже, а около трех тысяч гектаров мелиорированной земли, было все еще убыточным. Этот факт вызывал у приезжего директора досаду. Он ходил, смотрел и, восторгаясь делом рук мелиораторов, сокрушался:

— Как можно, землю такую имея, в долгах сидеть? В убыток себе работать? Что–то не так тут…

Да, что–то не так. Но чтобы лучше понять причины, надо обратиться к опыту белорусских и литовских мелиораторов, принявших на квалифицированное обслуживание почти все орошаемые и осушенные земли колхозов и совхозов: содержание внутрихозяйственных сетей, ремонт гидротехнических сооружений, коллекторной сети и трубопроводов, насосных станций и поливной техники. Словом, сняли эту заботу с плеч колхозов и совхозов, не имеющих ни квалифицированных гидротехников, ни служб, способных грамотно и своевременно выполнить все гидротехнические работы.

На Рязанщине тоже есть служба эксплуатации мелиоративных систем. Но она до того слабосильна, что если в чем и может помочь колхозам, совхозам, то только заилившийся канал прочистить экскаватором да кой–какие сооружения поправить. А уж взять под свой постоянный присмотр всю систему с работающей на ней поливной техникой — это здешней службе не по плечу. Вот и бьются хозяйства: то вовремя полить не могут, потому что дождевалка почему–то «не фурычит», а поливальщик (приглашенный на это дело тракторист) не знает, с какого бока к ней подойти, то догадаться не могут, когда те шлюзы, с помощью которых регулируется необходимый уровень воды в каналах, открыть–закрыть надо, чтобы и не переувлажнить почву, и не пересушить ее. Словом, ошибок накапливается множество. И каждая из них ведет к снижению урожая, а все вместе лишают обновленную землю той силы, которой наделили ее природа и мелиораторы, умело поправившие природу и улучшившие ее.