Этика свободы - Мюррей Ротбард

Наша точка зрения здесь состоит в том, что простые обещания – это не передача титула собственности; что хотя может быть моральным держать свои обещания, в либертарианской системе функцией закона (т.е. легализованного насилия) не является защита морали (в данном случае, выполнения обещаний). Наша точка зрения состоит в том, что Джонс должен заплатить Смиту $1100 потому, что он уже ранее согласился передать титул собственности и невыплата означает, что Джонс является вором, так как он незаконно удерживает титул собственности, принадлежащий Смиту. Иными словами, Исходная передача $1000 Смитом была не безусловной, а условной, и условием этой передачи было то, что Джонс должен выплатить $1100 через год и, следовательно, отказ платить будет имплицитной кражей собственности, принадлежащей Смиту по закону.

Давайте посмотрим с другой стороны, следствия преобладающей ныне теории контракта на основе «обещаний» или «ожиданий». Представим, что А обещает сочетаться браком с Б; Б начинает работу над планом бракосочетания, несет издержки на подготовку церемонии. В последнюю минуту А меняет свое решение, таким образом, нарушая подразумеваемый «контракт». Какова будет роль агентства, осуществляющего применение закона в либертарианском обществе? Логически, приверженец теории «обещания» должен думать следующим образом: А добровольно обещал Б сочетаться браком и создал у Б ожидание бракосочетания; таким образом, контракт должен быть выполнен. А следует принудить сочетаться браком с Б.

Насколько нам известно, никто не доводил логических рассуждений до этих следствий теории ожидания. Принудительное бракосочетание, очевидно, недалеко ушло от насильственного рабства, и ни один теоретик, не говоря уж о либертарианце, не заходил в логических размышлениях так далеко. Очевидно, свобода и принудительное рабство категорически несовместимы, более того, прямо противоположны. Но почему нет, если считать что все обещания должны быть законно защищаемыми контрактами?

Более мягкая форма законной защиты брачных обещаний, тем не менее, применяется, и более того, защищается, нашей легальной системой. Прецедент «нарушения данного слова», обязывает нарушителя обещания компенсировать другой стороне ущерб, выплачивать издержки, понесенные ввиду сложившихся ожиданий. Но даже когда эта практика не доходит до обязательного рабства, она не является допустимой в силу того, что обещания и ожидания не содержат никакой собственности; это лишь субъективные состояния разума, которые не включают передачу титула собственности и, соответственно, никакой возможности имплицитной кражи. Поэтому они не должны защищаться законом, и в последние годы прецеденты «нарушения обещания» как минимум частично потеряли силу в судах. Здесь важно заметить, что хотя защита обещаний вряд ли покажется либертарианцу столь же вопиющей, как и принуждение к обязательной службе в армии, эти вещи исходят из одной и той же неверной предпосылки.

Давайте более подробно разберем точку зрения о том, что простые обещания и ожидания не должны защищаться законом. Основная причина – в том, что единственный допустимый случай передачи титула собственности в свободном обществе - это случай, когда собственность может быть, по природным свойствам или по природе человека, отчуждена. Вся физическая собственность индивида отчуждаема, т.е. собственность и контроль над ней реально может быть передан другому лицу. Я могу отдать или продать другому человеку свои ботинки, свою машину, свой дом, свои деньги и т.д. Но существуют вещи, которые по природным свойствам или по природе человека, неотчуждаемы, даже добровольно. В частности, человек не может передать другому свою волю, и в частности, контроль над своим разумом и телом. Каждый человек контролирует свое тело и разум. Каждый человек контролирует свою волю и личность если хотите, он «заклинен» в своей неотъемлемой и неотчуждаемой собственности. А коль скоро, воля и контроль над собственной личностью неотчуждаемы, таковыми же являются и права на этот контроль. Это и есть основание знаменитого положения Декларации Независимости о том, что естественные права человека неотчуждаемы; что они не могут быть уступлены, даже если индивид желает их уступить.

Или как указывает Вильямсон Эверс, философские основания прав человека

«исходят из того факта, что каждый человек является собственником своей воли. Понимание прав как прав собственности и свободы контракта базируется на абсолютном праве собственности на себя и свою волю. Использование производных прав для уничтожения их основания философски неверно». [2]

Отсюда следует и невозможность защиты рабского контракта в либертарианской теории. Представьте, что Смит заключает с «Джонс корпорейшн» следующий контракт: Смит весь остаток своей жизни будет выполнять все приказы, безо всяких условий, которые пожелает издать «Джонс корпорейшн». Сейчас в либертарианской теории нет ничего, что запрещало бы Смиту заключить такой контракт и ничего, что запрещало бы ему впоследствии без ограничений выполнять любые приказы «Джонс корпорейшн». Проблема начинается, когда впоследствии Смит меняет свое решение и желает уйти. Может ли он быть принужден к выполнению своего добровольного обещания? Наша точка зрения – и, к счастью, она поддерживается нынешними законами – что обещание Смита не было состоятельным контрактом и не может быть законно защищено. В соглашении Смита не было передано титула собственности, потому что контроль Смита над его телом и волей неотчуждаем. Так как этот контроль не может быть отчужден, соглашение не было действительным контрактом и поэтому не может быть защищено законом. Соглашение Смита было простым обещанием, выполнение которого может быть обязательным морально, но не может быть обязательным легально.

Фактически, законная защита обещаний породит не меньше принудительного рабства, чем обсужденных выше принудительных браков. Но не должен ли Смит быть принужден законом к выплате компенсации в пользу «Джонс корпорейшн», сопоставимой с ожидаемыми выгодами от его пожизненной службы «Джонс корпорейшн»? И вновь ответ будет отрицательным. Смит не является имплицитным вором, он не удерживает незаконно никакой собственности «Джонс корпорейшн», так как титул собственности на его тело и личность всегда оставался за ним.

Что же относительно обманутых ожиданий «Джонс корпорейшн»? Ответ должен быт таким же, как и в случае с обманутым женихом или невестой. Жизнь всегда непредсказуема, всегда рискованна. Кто-то лучше, а кто-то хуже предсказывает ее повороты, т.е. действия людей и мировые события. Потенциальный жених или невеста, или «Джонс корпорейшн» в данном случае приняли риск, и если их ожидания обмануты, значит, они оказались в данном случае худшими предсказателями и в будущем станут лучше думать перед тем как связываться со Смитом или нарушителями брачных обещаний.

Если защищаться законом могут только контракты, в которых передаются титулы прав собственности, а не простые обещания или ожидания, а применяются сейчас прямо противоположные теории контракта, то встает важный вопрос из реальной жизни: должны ли призывники-дезертиры из армии быть полностью освобождены от ответственности? Либертарианцы, считая, что обязательная военная служба – это принудительное рабство, без сомнений оправдают дезертиров. Но что насчет военнослужащих, завербовавшихся в армию добровольно (и оставляя в стороне вопрос тех, кто записался в армию добровольно только чтобы избежать принудительного призыва)? Сторонник теории «обещания» должен строго защищать как наказание, так и принудительный возврат дезертира в армию. Теоретик, придерживающийся теории передачи титулов, напротив, будет доказывать, что каждый человек имеет неотчуждаемое право на контроль собственного тела и воли, так как такой контроль является природным фактом. И, следовательно, доказывать, что вербовка является простым обещанием, которое не может быть защищено законом, так как каждый человек каждый человек имеет право изменить решение относительно управления своим телом и волей в любое время. Так, кажущиеся минимальными различия в теориях контракта могут вести к жизненно важным различиям в общественной политике.

В современной Америке, ситуация с вооруженными силами является ярким исключением из общей практики – в остальном каждый имеет право покинуть свою работу независимо от ранее данного «обещания» или заключенного контракта. [3] К сожалению, при этом суды, отказываясь принуждать работника к конкретной работе (а попросту говоря, отказываясь порабощать его), запрещают ему выполнять подобную работу у другого работодателя на срок исходного соглашения. Если кто-то подписал контракт на работу инженером в компании ARAMCO на пять лет и затем покидает работу, то суд запрещает ему выполнять аналогичную работу у другого работодателя на остаток этих пяти лет. Очевидно, что от такого ограничения остается лишь один шаг до прямого насильственного порабощения и что такие ограничения должны быть категорически недопустимы в свободном обществе.