Гадюка в сиропе - Дарья Донцова

Следователь молча слушала мать, а та кипятилась:

– Да, Алена Михайловна частенько забегала в гости, но всегда ко мне, Степа порой из своей комнаты не выходил!

– Но она и впрямь беременна, – сообщила Вероника Семеновна.

– И что это доказывает? – взвилась Разина. – Что, мой сын единственный мужчина в столице? Нагуляла невесть от кого, убила мужа… Надеюсь, эта дама не придумала, будто это Степа ударил Мирона Сергеевича?

– Нет, – покачала головой следователь, – гражданка Криволапова этого не говорила.

– Слава богу, – продолжала насмехаться Раиса Андреевна. – Вот что, товарищ следователь, мальчик тут ни при чем.

– Вы свободны, – ответила Вероника Семеновна, подписывая пропуск.

Домой всегда спокойная учительница влетела в невероятном гневе.

– Ты только подумай! – кричала она на кухне обалдевшему Виктору. – Нет, что за дрянь!

Муж лишь хлопал глазами, правда, Степан тоже пришел в крайнее недоумение.

– Я? – изумился он. – Я любовник Алены Михайловны! Ох и ни фига себе сказочка! Да к чему мне такая старуха нужна? Ей небось все тридцать пять!

– Тридцать два, – пробормотала Рая.

– Вот видишь! – воскликнул Степа. – И потом, мамуля, ты же знаешь, у меня роман с Леной Владимировой!

Хорошенькая студенточка действительно частенько заглядывала к Разиным.

– Ну и сволочь! – заявил Виктор. – Убийца!

Потом сыну пришла повестка в суд. Естественно, мать и отец отправились вместе с ним. Процедура произвела ужасающее впечатление на Раису. Бледная, с синяками под глазами Алена стояла между двумя конвойными. Она повторила то, что содержалось в протоколе. Вызвали Степу.

– Не было ничего такого! – возмущенно отрицал все парень. – Вон у родителей спросите. Да у меня отец сменами работает, мать целыми днями дома.

– Ах какая ты сволочь! – закричала Алена. – А кто советовал Мирона убить? Кто говорил: «Он уже старый, пожил, а мы жизнь не с нуля начнем»?

Степан растерянно глянул на судью, потом спросил:

– А вы ее на психиатрическую экспертизу отправляли? Похоже, она того, тронулась!

– Значит, вы, гражданин Разин, отрицаете факт вступления в интимные отношения с гражданкой Криволаповой? – уточнила судья.

– Что? – не понял Степан.

– Слушай, парень, – не выдержал один из народных заседателей, простого вида мужчина с тяжелыми рабочими руками, – скажи прямо, спал ты с этой бабой, то есть подсудимой?

– Нет, конечно, – фыркнул парень, – зачем мне старуха? Девчонок полно!

– Я докажу, докажу, – закричала Алена, вцепившись побелевшими костяшками рук в перила загончика, где стояла скамья подсудимых. – Пусть ремень расстегнет. У него на теле, над пупком родинка есть крупная. И как же я про нее узнала?

– У вас есть родинка? – спросила судья.

Рая онемела. У Степана на животе и впрямь была крупная, похожая на вишню отметина.

Но парень, ничуть не изумившись, в мгновение ока задрал рубашку и расстегнул ремень. Раиса почувствовала легкое головокружение. Улика исчезла, кожа была безупречна.

– Немедленно застегнитесь! – строго велела судья.

– Он ее свел! – закричала Алена. – У него еще на половом члене мелкие такие родинки, россыпь, как веснушки.

– Просто черт-те что! – возмутился Степан и начал снимать брюки. – Сейчас покажу, но только чтобы после этого она от меня отвязалась.

– Прекратите! – остановила его судья. – Хватит живота, а вы, Криволапова, придумали бы что-нибудь повесомей. И вообще, объявляется перерыв.

ГЛАВА 26

Домой Разины ехали молча. Первым не выдержал Виктор:

– Слышь, сына, а куда твоя родинка подевалась?

– Мешала мне очень, – спокойно пояснил парень, – все бельем ее натирал, потом кровить стала. Ну а у Ленки мать хирург. Она и удалила, чик – и все!

– Что же ты нам не сказал?

– Дело-то ерундовое, две секунды заняло, я и забыл.

После ужина Рая тихо спросила:

– Откуда Алена узнала про твою отметину?

– Я сам сначала удивился, – развел руками сын и потом сообщил:– Помнишь, я окна первого мая мыл? Так Алена Михайловна за сахаром забегала, а я в одних плавках был.

Раиса Андреевна со вздохом опустилась в кресло. Такое простое объяснение не пришло ей в голову. Более того, она хорошо вспомнила тот день: стоящего на подоконнике Степу и Алену с пустой сахарницей в руках.

Криволаповой дали десять лет и отправили куда-то в Коми. Разина вздохнула свободно. Правда, один раз ей пришла в голову простая мысль: а почему Алена оговорила именно Степана? Не проще ли было назвать имя настоящего любовника? Но ее сомнения рассеял Виктор:

– Небось хахаль ейный женат, да при чинах, за аморалку по головке не погладят, вот и додумалась.

Рая обрадовалась. Слава богу, на все вопросы находились простые и ясные ответы. Промелькнул семьдесят девятый год, настал восьмидесятый, олимпийский. Не успели начаться спортивные соревнования, как Разиным вновь позвонили из органов.

На этот раз дело оказалось слишком серьезным. Один из спортсменов пожаловался на кражу наручных часов. Милиционерам он спокойно пояснил, что золотой «Лонжин» скорей всего украла одна из проституток, промышлявших в Олимпийской деревне. Пловец из далекой страны не видел ничего особенного в том, что в комфортабельные номера звонят дамы легкого поведения. Во всем мире при отелях, гостиницах и кемпингах тусуются Венеры панели. Но в 1980 году жизнь в СССР резко отличалась от быта в европейских странах, московские путаны, конечно, работали при гостиницах, но с иностранцами рисковали связываться единицы. А тут скандал в международном масштабе. На ноги поставили всех, выяснилась невероятная правда. Прямо под носом у милиции орудовал наглый до невозможности сутенер, организовавший настоящий бизнес. Существовал публичный дом, процветавший на съемной квартире и поставлявший ночных бабочек в гостиницы. С подобным размахом органы еще не сталкивались. Главным организатором был Степан.

Раиса Андреевна восприняла новость как в тумане. Больше всего ее поразила информация, что девчонок-студенток на панель привел не кто иной, как ее сын. Ладно бы эти беспринципные дурочки сами додумались до торговли телом! Но нет! Все, как одна, твердили историю, вкратце выглядевшую так: сначала Степан укладывал их к себе в постель, потом рассказывал, что должен гигантскую сумму другу, который согласен на «натуру». Девушки скрепя сердце шли выручать Казанову. Они искренно любили Степу и были готовы ради него на все. Наутро им предъявляли изобличающие, весьма откровенные фотографии. Далее следовал ультиматум – либо работаешь на Степана, либо снимки попадут на стол к секретарю комсомольской организации и родителям. Не следует забывать, что действие происходило в 1980 году. Это сейчас десятки девчонок в коротеньких юбчонках и ажурных колготках как ни в чем не бывало стоят у обочины, весело окликая проезжающие мимо автомобили. Двадцать лет тому назад в СССР не было никакого секса, кроме супружеской любви, раз в неделю, по пятницам, в темной спальне, под одеялом. Все остальные действия попадали в категорию разврата. Девушки, все как одна, великолепно представляли последствия. Они вылетели бы из института и комсомола, получили бы соответствующие записи в личные дела… Жизнь могла закончиться, не начавшись. Да и родители скорей всего не стали бы гладить их по голове. Очередная жертва, напуганная до полуобморока, начинала карьеру жрицы любви. Кстати, как выяснилось потом, золотые часы у австралийца никто не воровал. Он потерял их в раздевалке бассейна и преспокойно получил назад, затем уехал на далекий континент и совершенно забыл о происшествии.

А в Москве тем временем начался суд. Самое интересное, что по советским законам ни Степану, ни девчонкам ничего нельзя было вменить. Коммунисты громко говорили о том, что в СССР изжиты все пороки буржуазного общества, и в Уголовном кодексе не было ни одной статьи, посвященной сутенерству. К несчастью, кое-кто из девиц наивно рассказал о том, что Степа предлагал им покупать американские джинсы по двести рублей. А эти действия попадали под статью о спекуляции. Да еще при обыске под зеленой бумагой, прикрывавшей письменный стол, нашли десять американских долларов. Вот это было серьезно! За валюту в те годы давали расстрельную статью, правда, за крупные суммы.

Степа перепугался до ужаса и заявил:

– Деньги не мои, их привез отец.

Виктор, постоянно катавшийся за рубеж, сначала даже не понял, что говорит сын, и стал глупо оправдываться:

– Нет, я никогда в руках доллары не держал. Давали суточные иногда в марках или форинтах, если в ГДР или Венгрию посылали.

– Его доллары, – стоял на своем сынок, – при мне под бумагу клал.

– И где, по-вашему, он их взял? – поинтересовался следователь.

– В туалете купил, в ЦУМе, – спокойно пояснил парень, – рассказывал нам с матерью.

Виктор раскрыл рот да так и остался сидеть, глядя на любимого сына.