Три желания за жизнь - Вавилкина Вавилкина

Таяр молчал, обдумывая вероятность успеха затеи отца. А тот тем временем продолжал:

— Только обещай мне, что не будешь ничего предпринимать, пока я не вернусь.

— Час. У тебя ровно час. После я снова пойду за ней. — Таяр не стал уточнять, что все равно будет пробовать проникнуть в иллюзию, и Исиб кивнул, соглашаясь.

Глава 16

Исиб вернулся сравнительно быстро, и все же те недолгие минуты ожидания дались Жасмин с трудом. Сердце сжималось от беспокойного предчувствия, которое в полной мере оправдало себя.

Джинн был немногословен, когда скупо бросил им с Николаем, что они немедленно отправляются к Као. Она пыталась найти следы разочарования, возмущения, хоть каких-нибудь чувств, в отношении того, что его сын не оправдал возложенных на него ожиданий, но видела лишь высокомерную маску Повелителя. Чересчур хладнокровную, чтобы поверить в нее.

Исиб всем своим видом показывал, что не собирается обсуждать произошедшее в замке. Но для Жасмин сейчас это уже не имело значения, ведь его сын так и не разорвал иллюзию. Да и времени для негодования и возмущения, ей с Николаем джинн не оставил. Спустя несколько мгновений после его возвращения, они уже находились в наполненной светом просторной гостиной и смотрели в спокойные карие глаза медиума.

Женщина не выразила удивления их появлениям. И хотя было видно, что их прибытие не доставило ей восторга, она все же вежливо предложила им присесть. Пока Исиб в своей излюбленной хамской манере, приправляя просьбу шантажом, объяснял Као, что от нее требуется, Жасмин оценивающе рассматривала медиума полукровку.

Перед ней была симпатичная, ухоженная и явно знающая себе цену женщина, которая, проявляя чудеса выдержки и успешно скрывая страх, умело торговалась с джинном.

Хотя Жасмин не одобряла выбранный Исибом метод воздействия, тем не менее, не вмешивалась, разумно рассудив, что у Повелителя имеется больше рычагов воздействия на женщину. И оказалась права. Из короткого содержательного разговора стало понятно, что Као предпочитает не афишировать свой дар, и если бы они с Николаем просто обратились к ней за помощью, то вряд ли получили бы ее.

Женщина вела себя очень осторожно, выставляя условия и не выказывая желаний, лавируя на тонкой грани с опытным кукловодом, но все же согласилась помочь.

— Оставьте нас с Ясмин наедине. — Наконец, произнесла медиум не терпящим возражения тоном.

— Нет.

— Я остаюсь. — Мужчины оказались солидарны в своем возмущении.

— Это обязательно? — Одновременно с ними насторожено спросила Жасмин.

— Да. — Коротко ответила Као, не отводя от нее прямого взгляда.

Женщина просто сидела и смотрела на нее, выжидая и ничего не предпринимая, до тех пор, пока мужчины, выругавшись, не покинули их, и только тогда подошла и мягко взяла Жасмин за руки. Все это время медиум не разрывала зрительного контакта.

— Ваш муж человек, значит дочь полукровка, так же как и я. — Бесстрастный голос убаюкивал, и невесомый холодок, идущий от ладоней Као, медленно осторожно поднимался вверх по рукам. — Ясмин, вы должны сознавать, что я не могу гарантировать успеха, но ради вашей девочки постараюсь сделать все возможное.

Джинния чувствовала онемение во всем теле, находясь словно под гипнозом, а женщина тем временем продолжала говорить.

— Покажите мне связь с вашей дочерью. Укажите путь, чтобы я могла позвать ее.

Холод добрался до сердца, глаза медиума закрылись и Жасмин заметалась в коробке из мыслей и собственный ощущений, связанных с Мариной, чувствуя присутствие в них постороннего зрителя.

Джинния видела большую семью за столом, не сознавая, что это не она с Николаем сидят во главе, но голос неотступно следующего за ней наблюдателя позвал:

— Марина!

И Жасмин, поддавшись неясному импульсу, повторила за ним: — Мариша!

Женщина так похожая на ее мужа обернулась, и горячая слеза скатилась по онемевшей щеке.

— Маришка! — Более настойчиво позвала она, слыша отголосок чужого зова.

— Мама, почему ты плачешь? — Раздался совсем рядом голос, и Жасмин открыла глаза, только сейчас сознавая, что все это время они были закрыты.

— Девочка моя. — Облегченно улыбнувшись, она потянулась к дочери, но пальцы Као, крепко впившись в кожу, удержали ее на месте.

Марина, недоуменно осмотревшись вокруг, нахмурилась.

— Мама, а где мы? И что здесь делаем? Кто эта женщина? И почему вы держитесь за руки?

Жасмин пришлось протолкнуть комок в горле, прежде чем она смогла спросить:

— Мариша, ты помнишь, как поехала с сестрой в Марокко? Как оказалась у Таяра?

— Мам, — дочь критично взглянула на нее, — ты что-то путаешь. Не удивительно. Это было так давно. Я же работала, когда Вика ездила туда с Сергеем. — Девушка запнулась словно перебирая что-то в уме. — Или нет?! — Она с сомнением взглянула на мать, — Это сон?

— Нет, Марина. Это не сон. — Приглушенно ответила Жасмин, чувствуя, как слезы текут по щекам. — А вот твоя жизнь и воспоминания — ложная иллюзия. Эта женщина медиум она помогла призвать твой дух, чтобы…

— Нет, — Девушка замотала головой, и в ее голосе начали появляться истеричные нотки, — нет, нет, нет. — Она пятилась, казалось, не видя ничего перед собой, пока не уперлась спиной в мужчину.

— Как? — Только и смогла выдохнуть Жасмин, когда Таяр мягко произнесший «Воробушек», крепко обнял призрачную отбивающуюся Рину.

— Твоя мать права Марина, но у нас нет времени ты должна пойти со мной. Доверься мне Воробушек. Прошу тебя!

Жасмин ошарашено смотрела на нежно умоляющего ее дочь джинна, не сразу осознав, что их образы становятся все прозрачнее.

— Исиб! Николай! — Крикнула она, но было уже поздно.

Слова матери пробили толстую броню, вызывая беспокойство. Душа корчилась, противясь и отрицая. Что? Марина сама не знала. Но казалось, что поверь, она и ее мир разлетится на кусочки, превратится в обломки и пыль. Она отступала, пытаясь сбежать, укрыться от непонятных и незнакомых образов, всплывающих в сознании, пока не оказалась в горячих объятиях, от которых знакомые искры побежали по телу, вызывая удовольствие и страх.

— Воробушек… — Нежное ласкающее слово, коснулось слуха, заставив резко развернуться.

Безумно красивый и печальный мужчина удерживал ее, что-то говоря, убеждая, но она не слышала его, не в силах отвести взгляда от его лица.

Он влек ее за собой или их несло куда-то, и как ослепляюще яркие лучи сквозь трещины в твердом панцире, ограждающем ее душу, перед глазами вспыхивали воспоминания. Они были красивыми и пугающими одновременно. Откалывая кусок брони и все больше обнажая душу, они оставляли ее уязвимой перед правдой, от которой Рина безуспешно пыталась укрыться.