Бегущий по лезвию - Филип Киндред Дик

сказал он. У нее была причина, с ее точки зрения. — По мнению андроида, подумал он.

— Куда ты? Разве ты не пойдешь домой… со мной? Только что Бастер Дружби сделал просто шокирующее заявление. Он утверждает, что Сострадальный — надувательство. Что ты об этом думаешь, Рик? Думаешь, что это может быть правдой?

— Все правда, — сказал он. — Все, что кто-то когда-то подумал. — Он резко повернул ключ зажигания.

— С тобой все будет в порядке?

— Со мной все будет в порядке, — сказал он. И подумал: я умру. Оба утверждения верны. Он захлопнул дверцу, помахал Иран и умчался в ночное небо.

Когда-то, подумал он, я бы увидел звезды. Но только это было бы много лет тому назад. Сейчас, в небе пыль. Уже давно никто не видел звезды. Во всяком случае, с Земли. Может, я отправлюсь туда, где видны звезды, сказал он себе, пока кар набирал скорость и высоту. Он направился в сторону от Сан-Франциско, к необитаемым пустынным районам севера. Куда не отправилось бы ни одно живое существо. Если только оно не чувствовало, что пришел конец.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

В свете раннего утра перед ним, насколько хватало глаз, простиралась бесплодная серая равнина. Валуны величиной с дом замерли, когда-то накатившись друг на друга. Похоже на склад, подумал Рик. Когда весь груз уже отправлен, и остались только ящики, контейнеры, упаковка, которые сами по себе ничего не значат. Когда-то, подумал он, здесь были зеленые поля, паслись животные. Какая замечательная мысль! Когда-то здесь паслись животные…

Какое странное место, чтобы здесь умереть, подумал он.

Он опустил кар ниже, какое-то время летел над самой землей. Что бы сказал обо мне в этот момент Дейв Холден? В каком-то смысле я сейчас один из самых великих охотников на андроидов за всю историю существования нашей профессии. Еще никому не удавалось отправить на покой шесть андроидов типа «Узел-6» в течение двадцати четырех часов, и никто, вероятно, не повторит такого достижения. Нужно позвонить ему, подумал Рик.

Впереди плавно поднялся склон холма, покрытый пылью и камнями. Рик взял на себя руль. Усталость, подумал он. Не стоило так много водить кар. Он выключил зажигание, некоторое время планировал, потом, попрыгав среди камней, кар, заскрипев шасси, остановился.

Подняв трубку видеофона, он набрал номер оператора связи управления в Сан-Франциско.

— Дайте мне госпиталь в Маунт-Сион, — попросил он оператора.

На экране появилась новая телефонистка.

— Госпиталь «Маунт-Сион».

— У вас есть пациент по имени Дейв Холден, — сказал Рик. — Могу ли я поговорить с ним? Он хорошо себя чувствует?

— Минуту, сэр, я проверю. — Экран на время померк. Рик втянул еще одну щепотку специальной нюхательной смеси д-ра Джонсона. Ментол с утра имел отвратительный привкус. Он опустил окно и выбросил маленькую желтую жестянку с порошком на кучу битого щебня.

— Нет, сэр, — сказала оператор, появившись на экране. — Доктор Коста считает, что состояние мистера Холдена не позволяет ему разговаривать по телефону, даже в срочных и чрезвычайных случаях…

— Дело касается управления полиции, — сказал Рик, поднеся к экрану карточку своего удостоверения.

— Одну минуту, сэр. — Оператор исчезла. Время шло. Рик зябко повел плечами. Без нагревателя температура в кабинете быстро падала.

— Доктор Коста говорит, что мистер Холден не может…

— Хорошо, — сказал Рик. Он повесил трубку.

Воздух имел какой-то отвратительный запах. Он поднял стекло. Дейв в самом деле вышел из игры, подумал он. Как это они не прикончили меня? Потому что я действовал быстрее, решил Рик. Все в один день. Они этого не ждали. Гарри Брайант был прав.

В кабине стало слишком холодно, он открыл дверцу и вылез наружу… Какой-то неожиданный, болезненный ветер просочился под одежду. Рик, потирая ладони, принялся ходить туда-сюда.

Было бы лестно, если бы Дейв меня похвалил, осознал Рик. Он бы меня поддержал, одобрил мои действия. Но он понял бы и другое, то, что не понимает, как мне кажется, даже Сострадальный. Сострадальному все легко, потому что он все принимает, как есть. Ему ничто не чуждо. Но то, что сделал я, — это для меня становится чуждым. Собственно, я весь превратился в неестественность, в ложь. Мое «я» превратилось в неестественное «я».

Он шагал дальше и дальше, вверх по склону, и с каждым шагом давивший его груз увеличивался в весе. Я слишком устал, чтобы карабкаться на холм, подумал он. Остановившись, он вытер кусавший глаза пот, соленые слезы, источаемые его кожей, всем ноющим телом. Потом, рассердившись плюнул… с яростью и презрением к себе. Плюнул на голую землю в горячей ненависти. Потом снова полез вверх. В одинокой незнакомой местности, вдали от всего. Здесь жил только он, и больше не было ничего живого.

Жара. Вдруг он почувствовал, что стало жарко. Очевидно, прошло довольно много времени. И еще он чувствовал голод. Жара и голод объединились в ядовитое ощущение, похожее на проигрыш, на пораженье. Да, подумал он, так оно и есть. Каким-то непонятным образом я потерпел поражение. Потому что убивал андроидов? Или потому, что Рейчел убила мою козу?

Он не знал ответа. Но по мере того, как продвигался вперед, смутная почти нереальная дымка, словно галлюцинация, окутала его сознание. Он вдруг обнаружил себя на расстоянии шага от пропасти, от смертельного падения. Он не представлял, как могло так получиться. Беспомощное унизительное падение, вниз и вниз, и никто бы его не увидел. Здесь нет никого, кто увидел бы всю глубину его падения и мужество с отвагой, которые могли бы проявиться в его конце. Они тоже остались бы незамеченными. Мертвые камни и пыльные сухие сорные травы — они ничего не замечали, ничего не могли бы вспомнить. Ни о нем, ни о себе.

В этот миг его ударил первый камень. Камень был совсем не из резины или мягкого пенопласта. И попал он Рику в пах. И боль, настоящее понимание одиночества и абсолютного страдания коснулись Рика со всей обнаженной жестокостью.

Он остановился. Потом, подчиняясь ощутимому, но невидимому побуждению, продолжил подъем. «Я как камень, только качусь вверх. Двигаюсь без участия собственной воли. И само по себе это ничего не значит».

— Сострадальный, — задыхаясь, выдавил он. Потом замер — впереди он увидел неподвижную мутную фигуру. — Вилбур Сострадальный! Это ты?

Боже, вдруг понял он, это моя тень. Мне нужно выбираться отсюда, вниз по холму.

Он начал спускаться. Один раз упал. Облако затянуло все вокруг, и он бросился бежать все быстрее и быстрее, спотыкаясь на ненадежной скользящей гальке. Впереди он увидел свой кар. Я вернулся, сказал он