Смерть в Сонагачи - Рижула Дас

как Коллектив, действовали эффективно — достаточно сказать, что их усилиями удалось резко снизить темпы распространения ВИЧ. Случались и сокрушительные поражения. Убитые девушки, женщины, исчезающие в ночи. Со временем Дипа поняла, что невидимые структуры воздвигали прочные заслоны, очерчивая границы ее работы. И когда такие девушки, как Майя, признанные выгодными инвестициями, попадали под радар этих невидимых структур, соблазн разрушить заслоны становился слишком велик и слишком безрассуден.

Дипа не знала, правильно ли она поступила с Майей. Она не могла решить для себя, насколько глубоко вовлекла Майю или насколько далеко зашла сама Майя в своей вовлеченности. И все же Дипа подвела ее. Может, если бы она не вмешалась, Майя была бы жива. Но пятнадцать лет назад анонимная женщина отправила с неизвестного адреса письмо на имя тогдашнего премьер-министра. «Махараджа» заключил меня в объятия и сказал, что любит меня всем сердцем, он хотел заняться со мной любовью, он овладел моим телом, моим духом, моим разумом. Это письмо медленно просачивалось сквозь щели, тонуло в болотах бюрократии, долго и мучительно пробираясь к главному министру, министру внутренних дел, в Центральное бюро расследований, а затем и в Верховный суд. Анонимная женщина была не одинока; десятки других женщин, добровольно или по принуждению посвятивших свою жизнь этому святому в его крепости, подвергались насилию, угрозам и запугиванию на протяжении многих лет. Дипа знала, что консорты Махараджи зачастую прибывали из Сонагачи и некоторых из них больше никогда не видели. Пятнадцать лет тянулось это дело, следователи ЦБР смыкали кольцо, и такие девушки, как Майя, должны были сыграть свою роль в этой операции. Они могли проникнуть туда, куда не было хода сотрудникам ЦБР, НПО и журналистам. Дипе оставалось только ждать, но ожидание как раз и убивало; она принимала все близко к сердцу, особенно теперь, когда Майя была мертва. Некоторые женщины, сбежавшие из ашрама, находились в глубоких укрытиях, где, как надеялась Дипа, оказалась и Майя, позвонившая ей после своего побега вместе с двумя подругами. Но потом последовало убийство Майи, и контакт Дипы в ЦБР был уверен, что вспыхнут жестокие беспорядки, как только они предпримут действия против Махараджи. Было еще одно письмо, но она пока не могла сказать, слухи это или действительно кто-то осмелился написать. Дипа задавалась вопросом, увидит ли она Лали снова, но если кто-то из отчаявшихся женщин решился обратиться к властям и ее письмо получит ход, это станет мощным орудием для свержения могущественнейшего злодея.

Всем этим Дипа не могла поделиться с Малини, тем более что не смела и не хотела снимать с себя ответственность за смерть Майи.

— Это из-за рейда, — Дипа яростно рылась в сумке без всякой надобности. — Ты же знаешь, как это бывает; Лали и Амина, вероятно, прячутся, если только их не забрала полиция. Они вернутся через несколько недель, когда все уляжется.

Малини ничего не сказала, и они продолжили обход, больше не обменявшись ни словом о пропавших женщинах.

Глава 35

Лали и Соня были среди моря верующих, которые сидели на полу, сложив руки в молитве. Лали отметила, насколько непринужденно выглядит Соня в белой мешковатой одежде. Беззаботная улыбка играла на ее губах, когда Соня рассматривала маленькие окна большого зала и в ее длинных светлых волосах путались солнечные лучи.

Махараджа восседал на бархатном троне. Издалека он казался далекой карминной фигурой. Огромный экран с левой стороны транслировал в высоком разрешении каждый его жест. Он доброжелательно улыбался своей пастве, слегка склонив голову набок, словно демонстрируя умиление группой детей. Армия мужчин и женщин, одетых в белые курты и белые сари, целеустремленно двигалась между троном и верующими, деловитые и серьезные.

— Радость, — произнес человек на троне глубоким басом, который эхом разнесся по залу из невидимых динамиков. — Что значит радоваться? — Лали заметила, что он произнес это как утверждение, а не как вопрос. Он наклонял голову то в одну, то в другую сторону, доверительно оглядывая собравшихся перед ним людей, и на его губах зависла улыбка, как будто он один посвящен в великую и тайную шутку. — Найти цель своей жизни — вот истинная радость, — объявил Махараджа и выдержал паузу, кивая и улыбаясь, пока все проникались очевидной глубиной его слов. — Фермер трудится на своих полях, кузнец трудится у своей наковальни, врач помогает больным — это приносит им цель, а значит, и радость. Без цели их жизнь была бы бесплодна, как серп, которым больше не косят и не жнут.

Лали, хотя мало что знала о врачах, довольно хорошо представляла себе труд фермеров и кузнецов и могла сказать, что их работа не всегда приносила радость. Скорее это была отчаянная попытка выжить, зачастую неудачная, жалкая попытка противостоять целому миру.

— Как нам найти цель, если цель — это то, что приносит нам радость и придает смысл нашей жизни? — он опять мотал головой, как расшалившийся ребенок. — Цель приходит к нам через покорность. Великий разум, под властью которого вращается вселенная, Брахман, требует, чтобы мы подчинились его воле, если хотим достичь совершенства в нашей земной жизни.

Махараджа не был толстяком, но отличался крупным телосложением. Лали обратила внимание на его широкие плечи, массивную грудь, жесткие черные волосы, выглядывающие из-под мешанины золотых цепочек и бусин рудракши в вырезе красной мантии. Казалось, он излучал силовое поле. Женщины и дети у его ног ловили каждое слово. Лали затылком прочувствовала мощь этого баса, как будто ей одной из десятков присутствующих предназначались озвученные наказы. Чуть поодаль молодая женщина сидела по-турецки, придерживая двоих детей, примостившихся у нее на коленях. Лали коротко улыбнулась ей. На лице женщины отразилась гордость.

Толпа начала скандировать:

— Харе Кришна, харе Кришна, харе Рама, харе харе. — Яростный унисон эхом разнесся по залу.

Лали посмотрела на потолок, гадая, что они с Соней здесь делают. Она была опасно близка к тому, чтобы спросить, почему Дурга и Лакшми оказались в этом месте, но вовремя остановила себя. Закрыла глаза и мысленно перенеслась в те времена, когда они праздновали Картик пуджа[58] в небольшом внутреннем дворике «Голубого лотоса». Обязанности священника исполнял давний бабу одной из женщин. Все утро и долгий полдень они нарезали фрукты, развешивали гирлянды и разрисовывали полы замысловатыми узорами. Лали думала о «Голубом лотосе» с нежностью, чему сама удивилась. Она тепло вспоминала свою комнату с грязными темно-розовыми стенами и маленьким альковом с фигурками богов и корзинкой, где хранилась мелочь; толстые колонны по всему периметру двора, которые поднимались к верхним этажам, где тянулись длинные