Смерть в Сонагачи - Рижула Дас

комнаты и полку со всякой всячиной. Больше смотреть было не на что. Взглянул на Балока и спросил:

— Здесь? — указывая на единственное свободное место на полу.

Констебль утвердительно кивнул, и Самшер опустился на колени перед кроватью, как будто только его глаза могли провести тщательный осмотр места преступления, который так и не состоялся. Он знал, что это бесполезно. Сколько клиентов прошло через эту комнату с тех пор, как произошло убийство? Сколько женщин воспользовалось этой кроватью, этим помещением? Все было убрано, все следы пребывания девушки смыты, чтобы освободить комнату для следующей рабочей смены. Самшера охватило ощущение безнадежности. Прилив уверенности, который он испытывал совсем недавно, испарился в одночасье. Какую же глупость они совершили, не обыскав комнату по горячим следам. Если здесь и оставались какие-то улики, имеющие отношение к убийству или торговле людьми, на которую намекал Балок-да, они давно были стерты или уничтожены. Но кто знал, что именно ему поручат расследовать это дело? Кто вообще хоть когда-нибудь расследовал смерть шлюхи?

В комнату вошла мадам Шефали. На ее лице, как обычно, не отражалось никаких признаков недовольства. Она приветливо улыбнулась двум копам:

— О, я, должно быть, видела чье-то счастливое лицо, когда проснулась сегодня. Мы так понравились сахибу офицеру, что он просто не хочет нас покидать. Могу я предложить вам кого-нибудь из моих лучших девушек, сахиб офицер? Как вы их находите? Хороши?

Самшер пропустил это предложение мимо ушей. Отрывистым тоном он произнес:

— Мне нужно провести тщательный обыск в этой комнате.

Мадам Шефали оставалась невозмутимой:

— Раз надо, значит, надо, сэр. Своим выживанием здесь мы обязаны вашей благотворительности. Считайте, что я в вашем полном распоряжении.

Но даже это любезное согласие не смягчило сердце Самшера. Он начал беспорядочный осмотр, в котором бахвальство перевешивало наблюдательность. Балок Гхош изобразил некоторую активность, чтобы угодить боссу, но быстро успокоился и предпочел пассивно стоять в углу, прекрасно понимая тщетность таких поисков. Время от времени Самшер забрасывал мадам вопросами.

— Где ее нашли? — В изножье кровати. — Где лежала бутылка с кислотой? — Рядом с ней, расколотая пополам. — Что вы с ней сделали? — Выбросили.

Менее чем за двадцать минут Самшер доказал и себе, и окружающим, что обыск места преступления спустя несколько дней после убийства — пустая трата времени. Он чувствовал, что мог бы сделать нечто большее, но ни одна светлая мысль не приходила в голову.

— Мне нужно еще раз побеседовать с той девушкой. Думаю, она не все нам рассказала, — добавил он с серьезным выражением лица.

— Сэр, уверяю вас, она больше ничего не знает, — заявила мадам Шефали. — К тому же я только что дала ей обезболивающее и снотворное. Бедняжка так травмирована случившимся, и сегодняшний разговор с вами только усугубил ее состояние. Так что, если вы не возражаете, я пришлю ее к вам завтра. А теперь, если вы закончили, не могли бы вы освободить мою комнату? За дверью образовалась длинная очередь.

Снова покидая здание, Самшер не мог избавиться от ощущения, что он упускает из виду нечто очевидное, что лежит у него под носом. Он не знал, что еще предпринять, кроме как выслеживать любовника девушки, который, в чем он почти не сомневался, и был ее убийцей. Если все это действительно имело отношение к секс-трафику, тогда ему, Самшеру Сингху, стоило заранее расписаться в собственном бессилии. У руля такого бизнеса стояли гораздо более крупные фигуры, обладающие куда большей властью и деньгами. Он ничего не смог бы сделать: ему быстро дали бы по рукам. Он пришел в полицию не для того, чтобы наводить порядок в городе или исправлять чужие ошибки. Так бывает только в кино, но он не встречал ни одного человека в полиции, кто поступил бы на службу, следуя за мечтой о всеобщей справедливости. Время от времени такие романтики все же появлялись. В участках к ним относились с опаской, и их неизбежно ожидала ссылка в какую-нибудь глухомань. Самшер не хотел быть героем. Ему нравились фильмы, где героем выступал хороший полицейский, и таких фильмов было много. Однажды он даже повел жену на премьеру, из-за чего мать штормило не одну неделю, но у него никогда не возникало желания быть похожим на этих бравых копов. Он хотел тихо состариться, купить квартиру в южной Калькутте и получать приличную сумму взяток. Он не хотел умирать.

Глава 32

Лали сидела на краю односпальной кровати, уставившись на стены мятного цвета и единственный портрет Махараджи, воздевающего руки в благословении. Она знала, что прошло несколько дней, но сколько именно прошло, не могла сказать с уверенностью. После насыщенности, злости и усталости первых сорока восьми часов дни просто перетекали один в другой. Лали запоминала все мелочи вокруг, внимательно наблюдала за лихорадочной сменой событий, фиксировала в памяти незначительные детали, в то время как общая картина, объясняющая, почему и где все это происходит, ускользала.

Заведение работало как часы. В первую ночь их четверых, включая Соню, согнали в спальный корпус, спрятанный в дальнем углу комплекса. Сопровождающие дали понять, что сначала они примут душ и переоденутся в свободные белые халаты, предоставленные севиками, после чего разойдутся по своим комнатам. В дортуаре женщины, одетые в белое, с покрытыми длинной белой тканью головами, передвигались как зомби, никогда не глядя в глаза. Лали заметила, что они выходили в строго определенные часы, направляясь в большую столовую для общей трапезы, в то время как ей и близняшкам ужин приносили в стальных тарелках. Еда была скромная, ее оставляли накрытой за дверью, как будто они заразные больные, как будто несут чуму в складках своей плоти. Лали понимала природу этой невидимой проказы. Видела, как ее коварные щупальца захватывают людей, превращая их в неприкасаемых, недочеловеков. Ее мать обычно выбрасывала несъеденную еду на мягкий суглинок у реки, куда больные, настоящие больные, приходили в поисках пищи, когда дожди забывали дорогу в их деревню. И здесь всякий раз, когда она брала в руки эти блестящие стальные тарелки, разделенные перегородками на секции для даала, овощей и маринадов, она чувствовала царапину чумы. Но она не могла обойтись без еды и душа, к тому же спорить было не с кем.

В комнате рядком стояли четыре односпальные кровати. Соня устроилась в дальнем углу, Лали решила занять среднюю кровать и предоставить девочкам другой угол. После того как душ смыл грязь с лиц близняшек и разгладил их спутанные волосы, Лали увидела, что они довольно симпатичные и еще моложе, чем она предполагала. Одна из