Способность любить - Аллан Фромм

Нужно захотеть сделать первый шаг навстречу. Общий интерес или деятельность автоматически не перерастают в дружбу. Два человека могут совместно месяцами работать над каким-то общим делом или в политической кампании. Они могут понравиться друг другу, им будет нравиться со­вместная работа, но, подобно рельсам, они могут просто идти параллельно друг другу и никогда не встретиться, ни­когда не сблизиться настолько, чтобы между ними возник­ла дружба. У них всего лишь «деловые контакты», как точ­но, но несколько бесчувственно говорят на Мэдисон-авеню[42]. Они не становятся друзьями.

Футбольные болельщики могут сезон за сезоном сидеть рядом друг с другом, смотреть одни и те же игры, болеть за одну и ту же команду, но никогда не разговаривают друг с другом. При третьей или четвертой встрече они могут кивнуть друг другу, но не сделают ни шага дальше, чтобы посмотреть, нет ли у них чего-то еще общего, кроме сосед­них мест на трибунах.

Чтобы заводить друзей, нужно по-дружески вести себя. Если у нас не выработалась привычка к принятию самих себя и других людей, общественные контакты не вознаградят нас достойными отношениями. Нужно начинать с того, чтобы попытаться найти в людях, в незнакомых людях то, что нам нравится. Когда я был маленьким мальчиком, мама говорила мне: «Даже часы, которые стоят, два раза в сутки показывают правильное время». Если у нас есть терпение, если мы внима­тельны, мы сможем уловить момент в каждые двенадцать ча­сов, когда остановившиеся часы показывают верное время.

Я был гораздо старше, когда понял смысл этой нехитрой домашней мудрости. Даже те, кто как будто всегда ошиба­ются, тоже могут быть иногда правы. Требуется терпение и внимание, чтобы дождаться, когда они продемонстрируют какой-то свой привлекательный аспект. Нужно хотеть об­наружить в незнакомом человеке что-то хорошее. Его дело — проявить себя как личность, но наше дело — побудить его к этому. Одна и та же партитура исполняется разными ор­кестрами по-разному, в зависимости от дирижера. В каж­дом человеке найдется что-то привлекательное, если мы постараемся это обнаружить.

В самых неожиданных встречах может возникнуть мо­мент благотворного общения. У двух человек может не быть ничего общего, но одна общая черта у них обязательно есть: они люди. Обнаружить проявление человечности в собе­седнике всегда приятно, это надолго запоминается. Такие исключительные моменты возникают в исключительных обстоятельствах, например, на войне.

Общие военные испытания приводят людей к прочной и длительной дружбе. Вернувшись к гражданской жизни, они могут обнаружить, что у них нет ничего общего, и они не смогут общаться ежедневно, но они узнали друг друга в трудностях и опасностях и уважают друг друга. Они будут готовы пойти на все, чтобы помочь старому другу, если тот будет нуждаться в их помощи. Они не выбирали друг друга, но узы дружбы возникли у них в результате общих челове­ческих потребностей в трудных обстоятельствах.

Конечно, не нужно ждать катастрофы, чтобы проявить эту общую человечность и завести друзей. Не нужно силь­ного внешнего давления, достаточно готовности к дружбе.

Защищая дружбу

В зависимости от того, как мы обращаемся с дружбой, она может прочной или зыбкой. Те же невротические тенденции, которые могут вмешаться в любовь, способны испортить и дружбу. Хорошие друзья пользуются друг другом по-разному. Можно обратиться к другу в минуту подлинной необходимо­сти и попросить о помощи. Можно использовать друга, когда это удобно. Друзья нужны для уверенности, для того, чтобы рассказать о своих бедах, и иногда мы в этом отношении ис­пользуем друзей безжалостно. Само по себе это хорошая про­верка дружбы. Мы можем превратить друга в свалку собствен­ных несчастий, когда они нас одолевают. Но счет все равно сравняется, потому что, когда для друга настанут тяжелые вре­мена, мы готовы служить ему такой свалкой.

Это не вызывает напряжения в дружбе. Дружба стано­вится напряженной, когда между друзьями нет равенства, когда один друг использует другого, но сам не хочет быть использованным. Дружбе причиняется вред, когда один из друзей господствует над другим или эксплуатирует друга ради удовлетворения какой-то своей невротической потреб- ности. Мы не испытываем прежних чувств к другу, кото­рый выливает на нас свои беды, но забывает поделиться хорошими известиями.

Дружба страдает, когда мы становимся слепыми и бес­чувственными к друзьям. Иногда в хорошие минуты друж­бу принимают как нечто само собой разумеющееся. Не об­ращают внимания на то, что человек многое вкладывает в дружбу, и такая невнимательность может причинять боль. В других случаях сильные чувства просто не разделяются. Тяжелые испытания возможны не только в любви, но и в дружбе. Высокомерная маленькая принцесса в сказке Ос­кара Уайльда «День рождения инфанты» демонстрирует свое равнодушие к чувствам других людей и приказывает: «На будущее время, пожалуйста, чтобы у тех, кто приходит со мною играть, не было сердца!»[43]

Мы изучаем искусство дружбы с самого раннего возрас­та. Если у родителей есть друзья, если у нас в детстве есть приятели по играм и если нам разрешают приглашать их в дом, мы вполне можем рассчитывать на хорошую дружбу во взрослой жизни. Некоторым из нас, у кого не было та­кого раннего благоприятного опыта, придется больше ра­ботать, чтобы завести дружбу. Как и в любви, в дружбе от­ражаемся мы сами; дружба — одна из разновидностей на­шей любви и часть нашей биографии. Много у нас друзей или мало, но мы знаем, что они могут стать источником радости. Мир без друзей поистине мрачен и уныл.

 13. РОМАНТИЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ 

Две характерные черты отличают человека от низших животных форм: во-первых, мы пьем, когда не испытываем жажду, и, во-вторых, у нас нет брачного сезона. Мы занима­емся любовью и находим себе пару на протяжении всего года.

И хотя справедливо, что у любви нет времени года, но один сезон считается особенно с ней связанным. Весной воображение молодого человека легко сворачивает на мыс­ли о любви. Конечно, это особая любовь, для которой вес­на создает превосходную декорацию. Мы называем такую любовь романтической.

У разумных людей романтическая любовь часто вызыва­ет неодобрение. Она импульсивна, преувеличена, иррацио­нальна и часто неблагоразумна. Она отвергает реальность и питается иллюзиями. Она непостоянна, часто кратковре­менна и может закончиться разочарованием. Это времен­ное помешательство. И однако даже для самых разумных среди нас она обладает непостижимой притягательностью. Если мы ее никогда не испытывали, нам хочется испытать, а если испытывали, то вспоминаем о ней с нежной но­стальгией. И если мир любит любящих, то именно тех, кто любит романтической любовью.

Любой аспект человеческого поведения, демонстрирую­щий явные противоречия, заслуживает рассмотрения, а по­скольку это аспект любви, то и поведение, и иррациональ­ная реакция на него требуют нашего внимания.

Почему романтическая любовь при всей своей очевид­ной неразумности так привлекательна? А может, стоит вна­чале спросить: что такое романтическая любовь?

Хотя ее возникновение наиболее очевидно связывается с временем расцвета рыцарства, лишь много столетий спу­стя романтическая любовь получила свое наиболее здравое выражение. В конце XVIII столетия, на исходе Века Разу­ма, появилось слово «романтизм» для обозначения особого образа жизни и любви. Романтическая эра с ярким своеоб­разием расцвела в первые десятилетия XIX века. А потом, почти за одну ночь, сменилась материализмом научной и промышленной революции и больше никогда не достигала той философской респектабельности, которой очень недол­го отличалась. Однако она принесла великолепные плоды, которыми мы наслаждаемся и сегодня, особенно в музыке и поэзии. Шуберт, Бетховен, Брамс, Шелли, Ките, Бай­рон — все это часть нашего романтического наследия.

Мятежная романтика

В свое время романтика была восстанием против клас­сицизма. В XVIII веке моден был классицизм, в это столе­тие все преклонялись перед разумом, порядком и сдержан­ностью формы.

Сегодня мы используем слово «классический» для обо­значения образца, самого полного воплощения какого-либо типа. Врач говорит о классическом образце болезни; он может с энтузиазмом даже назвать его прекрасным — к от­чаянию пациента, который это случайно услышал. Врач имеет в виду, что это образец болезни, в котором отчетливо проявляются все ее симптомы и которая протекает в стро­гом соответствии с характерным описанием. Но гораздо чаще, будучи больны, мы проявляем только некоторые симптомы болезни, но далеко не все, и можем при этом демонстриро­вать симптомы чего-то еще. Всякая болезнь протекает ин­дивидуально, и это затрудняет для врача постановку диаг­ноза. Очень редко представляем мы ему классические об­разцы своих болезней.