По сложной прямой - Харитон Байконурович Мамбурин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кто скажет, что это ерунда — кидайте в него камни. Брешет, сволочь.
В общем, кроме этого, ничего интересного не было, просто мне пришлось два часа сидеть и блеять о том, какие у рыжего годы, что он себе еще найдет, что в море полно рыбы, что привет Паша, нет, я не пил твою водку, только он её пил, всё, давайте, я пошёл.
Два часа в минус.
Технически, мне оставалось пройти один коридор, вызвать лифт, спуститься на два этажа ниже, зайти к себе домой и выдохнуть. Практически? У лифта меня поджидала Цао Янлинь, которая без лишних слов полезла целоваться и лапать меня за разные места, попутно заталкивая в лифт.
Здесь стоит отметить, что я к ней до этого момента не лез и ничем ни на что не намекал, даже учитывая, что уже «последних раз» у нас было аж два. Так сказать, уважал решение девушки изо всех сил, несмотря на воздержание и личные соблазны. Однако, если тебе, особенно после такого дня, всё само идёт в руки, то надо быть последним дебилом, чтобы сопротивляться. Так что я поддался! Еще как поддался!
Дело едва не дошло до греха в самой кабинке лифта, но мы как-то умудрились удержаться, поднявшись на первый этаж, где до квартиры Янлинь оставалось сделать лишь полтора десятка шагов. Стоит ли говорить, что я уже был не в том состоянии, чтобы считать шаги? Наверное, стоит, потому что дальше случилось нечто неожиданное — поддавшись на нетерпеливые, страстные и такие знакомые пихания китайскими руками, я оказался в комнате, куда, по всем канонам, должна была запрыгнуть сама юная китаянка, причем, не побоюсь этой инсинуации — прямо на меня. А потом, ну… да. Интим. Много и разного.
Однако, на этот раз, запихав меня в комнату, тяжело дышащая Цао-младшая, сверкая безумными глазами… взяла и захлопнула дверь, закрывая ее перед моим носом!!
Я часто что-то в этой жизни (да и в прошлой) не понимал, но так не понимать, как следующие пять секунд после этого жеста — я никогда не понимал!
— Виииииитенькаааа… , — ласково пропели тогда у меня за спиной, от чего я, находясь в состоянии повышенного нервного и полового возбуждения, аж развернулся на месте в прыжке.
Картина, представшая моим глазам, была тревожной. Ничего такого в самой этой квартире не было, просто она оказалась принадлежащей не Янлинь, а, скорее всего, откровенно пустующей. Слишком все было шаблонно и стандартно, от простыней, до покрывал, разве что какие-то пухлые белые мешки, стоящие вдоль одной из стен, выбивались из картины. Зато здесь присутствовала Вероника Кладышева во всей своей похабной красоте!
Черные чулки, юбочка-пояс, топорщащаяся в разные стороны, едва не демонстрирующая трусы (с высоты моего роста!), топик «одно название». Причем, от чего меня и до этого жутко таращило, шмотки-то эти все далеко не советского производства. И не китайского! До такой стадии изврата сейчас дошла только одна страна, прародительница как раз всего этого непотребства, а значит, чтобы доставать все эти наряды, Веронике требовалось нехило тратиться и напрягаться!
— Таааак…, — промычал я, озираясь в поисках выхода. Особо-то не обеспокоился, конечно, ну я же, блин, могу в туман превратиться. Или слизью её обляпать так, что по полу ползать будет на одном месте часа два. Конечно, обидно немного за такую засаду, а это именно засада, но, с другой стороны, мог бы давно уже догадаться — Янлинь над собой работает, чтобы перестать привязываться к смертным! А призраки и «чистые» — они бессмертны!
Меркантильная китаянка! … или самоотверженная, ей же пришлось себя ломать ради этой заманухи, сама же на пределе была, зараза!
— Вить… а, Вить? — вкрадчиво улыбалась медленно подступающая Вероника, скинув одну бретельку топика с плеча, — А давай по-хорошему?
— Нет! — опасливо хрюкнул я, — Не подходи!
Возбуждение, как назло, вовсе не собиралось проходить. Март на дворе, а у меня последний раз на Новый Год было! Ну, если не считать рукопашного боя, но оно и не считается!
— Не подходи, говорю! — предупредил я порнодевочку, показывая ей заблестевшие от очень скользкой слизи ладони, — Два часа по полу ползать будешь!
— Витя…, — томно прошептала карманная мерзавка, делая еще шажок вперед, — Не надо. Видишь мешочки? В них адсорбент. Видишь его слой на полу? Он не вредный, но если начнешь жижей капать… ой как мы с тобой измаааажемся… Не надо, милый…
Адсорбент! Это как же она подготовилась-то!? Зачем?!!
— Яаааа… в туман превращусь!
— И сколько ты в нем пробудешь, лапонька? — ласково улыбнулась безумная психиатрица, — Помещение небольшое, а я такая хрупкая… Неужели ты меня в свой туман затянешь?
Твою же налево. Нет, не затяну. Одно дело принципы, другое — уголовка на ровном месте. Не мне свистеть о домогательствах такого уровня после того, как комсорга облапал. Да что такое творится, товарищи! Что за засада?!!
— Да что ты ко мне привязалась-то! — взвыл я почти в непритворном отчаянии, оглядываясь затравленно по сторонам.
Конечно, существуй какие-нибудь отдельные слушатели внутри моего выдающегося ума, из тех, конечно, к которым я постоянно обращаюсь, они б уже давно стояли с ладонью у лица и с охрипшими глотками, уставшими орать «да выдери ты ее, дебил! Это сорокалетняя баба!! Хватит тут дурью маяться!». Будут они при этой ой как не правы.
Принципы — это такая штука, которая под градусом может пропасть совсем и полностью, а вот установки — дело совершенно иного порядка! Мои установки, выведенные еще в прошлой жизни, были категоричны, просты и чрезвычайно полезны, не дав мне по молодости и пьяни встрять во множество крайне невкусных историй! Поэтому: до 18 лет — нельзя. После — можно, нужно, полезно. С кем угодно, как угодно, куда угодно, пока это по доброй воле и в этом участвуют мальчики и девочки без гендерно-ориентированных нарушений. И что вот этой вот девочке сорокет — меня, уважаемая, но несуществующая публика, совершенно не колышет!
— А может я и привязалась потому, что ты так сопротивляешься, Витенька…, — подкрабывалась ко мне наглая малявка, спуская уже вторую бретельку со своего намека на насисьник, — Может, меня это цепляет, а? Возбуждает… Заводит…
Черт. Что делать? Я же сейчас, после Янлинь, могу своим хером
