Катала - Олег Шелонин

Пожертвовав пятнадцатью миллиардами из основного капитала (надо сказать, большая жертва с его стороны), Трушадель перенаправил основной удар на меня, заставив Алишера проиграть мне королевство, и испарился вместе с ним. Их ПКИ отключились практически одновременно, и только когда тело бывшего короля обнаружили в ущелье горного участка Далатеи, аналитики Службы ГБ сумели свести концы с концами. Эта лихая парочка избавилась от ПКИ самым простым способом. Его с них снял туранец на борту только что стартовавшего грузового бота. Он доставлял заключенных на тюремный корабль, ожидавший их на орбите. Все было сделано очень просто и элегантно. Трушадель заблаговременно взял под контроль лейтенанта тюремной стражи, в задачу которого входила их благополучная доставка на Тартар с последующей передачей уже без ПКИ работорговцам, с которыми Трушаделю предстояло потом разобраться с помощью своего уникального дара. Это обеспечивало им, а скорее всего одному лишь Трушаделю (вряд ли он оставил бы Алишера в живых по завершении операции), пятьсот миллиардов кредо чистого навара и полную свободу действий без всяких опасений преследования со стороны закона и облапошенных бандитов. Однако на завершающем этапе все пошло наперекосяк. То ли метаморф перестарался с установками, то ли еще по какой причине, но лейтенанта внезапно хватил удар прямо во время процедуры снятия ПКИ. И тут Алишер, сообразив, что попал в ловушку, начал рваться на волю. Похоже, от страха он потерял остатки разума и не придумал ничего умнее, как напасть на туранца, за что тут же и поплатился. Эту взрывоопасную расу лучше не трогать. Взбешенный туранец, не думая о последствиях, прямо в полете распахнул люк и вышвырнул бедолагу наружу охладиться. А так как летать без крыльев и парашюта Алишер не умел, то приземление на скалы горного ущелья получилось очень жестким. Второго заключенного, который благоразумно молчал, туранец без лишних разговоров забросил в клетку к остальным преступникам, и после перегрузки на основной корабль метаморф был благополучно доставлен на Тартар, где следы его пропали.

– Обалдеть! Так его запихали на Тартар практически одновременно со мной? – ахнул я.

– С разницей в одни сутки. Однако по-настоящему вы обалдеете, когда узнаете, кто еще туда попал, – успокоил меня Фридман.

– Кто?

– Глэн Мюррей.

– Ну, это уже цирк! – ахнула Ленка. – Он-то что там потерял?

– Я так понимаю, убежище, – пояснил глава Галактической безопасности. – С ним была целая история. Он с Транзора сбежал на Арден, где тоже вдруг возжаждал утопиться, но, к счастью, его подготовку к суициду вовремя заметили, успели вытащить из воды и откачать. Похоже, неудачный суицид сбил гипнотическую настройку на самоликвидацию (а мы теперь абсолютно уверены в том, что он был под гипнозом), и Глэн пришел в себя. Первым делом после выхода из больницы этнограф сделал запросы на Ирению и Богемию относительно участи своих друзей. Известие о том, что они ушли из жизни почти так же, как чуть было не ушел он, его жутко испугало. Идти с повинной (подлог регистрационных данных на целую планету – преступление серьезное) Мюррей не решился и предпочел просто сбежать, сообразив, что Алишер с Трушаделем непременно поинтересуются его здоровьем и, узнав, что он выжил после суицида на Ардене, рано или поздно его найдут и обязательно добьют. И вот вам ирония судьбы – он решает испариться так же, как и Алишер с Трушаделем: совершить мелкое преступление и загреметь без ПКИ на Тартар, с той лишь разницей, что, в отличие от них, оттуда он возвращаться уже не собирался. Сказано – сделано. Преступление, быстрый суд, и вот он уже на Тартаре. Скоро год, как пожизненный срок там отбывает.

– Охренеть… – пробормотал я.

– Какой у вас богатый лексикон, – восхитился дипломат. – Обалдеть, охренеть, а что-нибудь более существенное вы нам можете сказать?

– Пока только это и плюс свое мерси. Итак, нам снова надо на Тартар.

– Думаю, да, – кивнул Фридман. – Моя служба там практически бессильна. На Тартаре сейчас сплошной бардак. Наворочали вы там дел, молодой человек.

– Это я наворочал? – тихо, чуть ли не шепотом спросил я.

Арти, спокойно, не вздумай психовать.

– Ну не я же, – фыркнул Фридман, не обращая внимания на отчаянные гримасы Ароутяна.

– А вы, федералы долбаные, чем все это время занимались? – грохнул я кулаком по столу так, что столешница разлетелась вдребезги. Ленка испуганно ойкнула и схватила меня за руку, пытаясь успокоить. Бесполезно! Меня, как говорится, понесло. Накопившееся за долгие годы раздражение на этот дремучий мир было готово вырваться наружу. – Кто дал вам право превращать целую планету в тюрьму? Кто дал вам право год за годом слать туда всякое отребье? А вы знаете, что как минимум тридцать процентов сосланных туда безвинно осужденные? Вы знаете, что за двести лет там скопилось огромное количество потомков первых каторжан, на которых сейчас вообще нет никакой вины, а вы все шлете и шлете туда отморозков, которые сбиваются в банды, грабят селения и города и загоняют людей, как скот, работорговцам? В моей команде есть две девчонки, Джун и Марита. Их родители попали на Тартар по ложному обвинению с последующим приговором продажного суда, а затем погибли на этой проклятой планете от рук работорговцев, защищая своих детей. Кто заплатит за их смерти? А кто охраняет эту космическую тюрьму? Войска императора Фирона, который в доле с работорговцами. Эта несчастная планета отдана ему на откуп и кормление. И чем же вы там, позвольте спросить, в Галактическом Совете занимаетесь? Почему до сих пор этого Фирона за глотку не взяли? Хотите сказать, что об этом беспределе не знали? Двести лет там черт-те что творится, а вы ничего не знали? Чушь собачья! Знали и, скорее всего, в доле были! Работорговля – дело прибыльное.

– Да как вы смеете… – багровел Фридман.

– Смею! – рявкнул я. – После Тартара я теперь много чего смею. Вы даже представить себе не можете, как мне хочется надрать задницу и императору Фирону, и вашему Галактическому Совету. Гнать вас всех оттуда поганой метлой надо. Только каждого сначала пропустить через детектор лжи, а потом, в соответствии с заслугами, на виселицу или на каторгу! Это ж надо было до такого додуматься – целую планету превратить в тюрьму! Вы чем думали, прежде чем такое решение принять? Головой? Сильно сомневаюсь. Скорее, тем местом, на котором все нормальные люди сидят!

– Ух, какой напор! – восхитился Ароутян. – А вы будете жесткий правитель.

– Ошибаетесь. Я буду очень добрый правитель. Но только к нормальным, честным людям. А к коррупционерам и прочей бандитской мрази я буду не жестким, а жестоким правителем. Пусть лучше сразу разбегаются или в петлю лезут. Пощады им не будет.

– Вы полагаете, вам это позволят законы, основанные на современных либерально-демократических ценностях… – начал было Фридман, но я его резко прервал.

– Законы, основанные на либерально-демократических ценностях, защищают только финансовых воротил и власть имущих, написавших эти законы под себя так, что любое дело можно было замотать или просто тупо откупиться. Все эти так называемые либерально-демократические институты уже давно намертво срослись с криминалом. Так что лучше не говорите мне тут за демократию, а тем более за либерализм, стошнить ведь может.

– А по каким тогда законам будет жить ваше королевство? – заинтересовался посол.

– По очень простым и, что самое главное, не терпящим двойного толкования. В моих законах будет четко сказано, что такое хорошо и что такое плохо. Они будут защищать законопослушных граждан, а не преступников. Взял крупный чиновник взятку или конкретно что-то стырил из бюджета – пожалуйте на эшафот. Возможно, он только что сирот ограбил. Отнял чью-то жизнь в корыстных целях – все! Попал. Око за око, зуб за зуб. Долг платежом красен. Раз посмел отнять чужую жизнь ради наживы, будь готов отдать свою на плахе. Притащил на продажу наркоту – сразу примеряй петлю на шею. Ты только что проложил своим покупателям дорожку на тот свет.

– Вы серьезно верите, что это сработает? – задумчиво спросил Ароутян. – Природу человека не так-то просто переделать.

Ну что ж, придется прочитать вам небольшую лекцию.

– Когда-то давным-давно на планете Земля была маленькая, отсталая и очень бедная страна под названием Сингапур, – как можно более душевно сказал я. – Нищета страшная. Даже питьевую воду в эту дыру завозили, своей не было. Коррупция, бандитизм, наркомания. Короче, зловонная криминальная дыра. Так было до тех пор, пока к власти в Сингапуре не пришел диктатор Ли Куан Ю. Наркоторговцев он приказал расстреливать на месте без суда и следствия, посадил ряд чиновников, в числе которых были и его родственники, за коррупционные преступления в тюрьму, сменил весь полицейский аппарат, издал простые и недвусмысленные законы, о которых я говорил выше, создал изумительные налоговые условия для бизнеса, и через пятьдесят лет его страна стала лучшей в мире по условиям жизни ее граждан. Она превратилась в страну с нулевой коррупцией и самым низким в мире уровнем преступности. И жителям Сингапура было глубоко плевать на то, что жили они не по либерально-демократическим законам, а по законам жесточайшей диктатуры. Им было плевать, потому что жили они хорошо, в сытости и достатке, под защитой самого недемократического закона, который любого преступника в один момент брал за горло и вершил над ним скорый и строгий суд.