Вернувшийся из навсегда - Юрий Иванович

Юрий Иванович

Вернувшийся из навсегда

Глава 1. Нежданный гость

Глаза непроизвольно раскрылись после начавшегося рёва сирены. Болевые ощущения резко пронзили тело насквозь: натянувшиеся путы прижали тело спиной к стене. А в сознание, казалось бы, уже навсегда лишённое эмоций или каких-либо ощущений, хлынул поток адреналина, вызывая этим чуть ли не временный паралич членов и шокированного разума. Поэтому первые несколько секунд красные круги перед глазами не давали Петру конкретно понять, что рядом с ним происходит. И только раздавшиеся через динамики команды прояснили всю подноготную событий: кто-то попытался прорваться в место его заточения! Точнее говоря, уже прорвался! А ведь сделать это мог, по здравому размышлению, только один-единственный человек. Скорей всего, этот момент истины открылся и начальнику охраны комплекса, генералу Жавену:

– Дежурный взвод! Тревога! Цель – в ловушке! Быстрей! Быстрей, дети бездны!!! – Его голос, обычно грубый и жёсткий, срывался от волнения и переживаний на фальцет. В последнем вопле, где офицеры спецназа сравнивались с вурдалаками из бездны, командный рёв «дал петуха»: – Взять его живьём!..

Зато после таких воплей красные круги перед глазами рассеялись, интеллект заработал. Удалось отлично и сразу рассмотреть потенциального спасителя. Фигура его, закованная в некую новейшую, никогда ранее не виданную, эластичную броню, бугрилась изломами закреплённого на ней оружия. Причём нетрудно было догадаться, что с ходу это оружие пускать в ход человек не намеревался. Зато он чуть ли не мгновенно стал топтаться на месте, осеняя себя при этом коконом из молний. Иначе говоря, пытался вырваться из созданной для него ловушки, шагнуть в подпространство. По этой причине грохот усилился до максимума, грозя порвать барабанные перепонки узника. Пётр открыл рот, а потом и сам перешёл на крик, не в силах больше сдерживать в себе нахлынувшие в виде цунами эмоции. Причём с удивлением осознал, что эмоции эти резко отрицательные, в них многократно больше злобы, бешенства, чем радостной или робкой надежды:

– Как ты посмел меня ослушаться?! Я ведь запретил за мной являться!!!

Кажется, эти крики не были услышаны, но узник постарался всё с большей и большей яростью повторять одни и те же фразы. Потому что он уже не сомневался в личности человека, явившегося для его спасения.

– Он пытается уйти! – истошно вопил через динамики начальник всего тюремно-научного комплекса. – Бейте его из ручных!

Вполне логично было с его стороны догадаться по некоторым конвульсиям лазутчика и по его топтанию, что тот пытается вырваться из ловушки или хотя бы сместиться в сторону от направленных на него потоков парализующей энергии. Потому и добавили мощности в атаке, используя ручное оружие. Каждый офицер, врываясь на периметр помещения, с ходу задействовал мощь своего личного парализатора, стараясь при этом самому не попасть в зону воздействия стационарных устройств.

И уже к концу второй минуты от начала событий до сознания почти всех стало доходить, что спасатель-диверсант, скорей всего, не сможет добраться до узника. Как и не сможет вырваться из созданной для него ловушки. Его удивительные, явно эластичные доспехи отражали удары всех парализаторов, тем самым не допуская потери сознания у человека. Но и вырваться у него не получилось! Расположенные по всей площади пола, стен и свода аннуляторы сводили на «нет» любые попытки шагнуть в подпространство, уйти отсюда с помощью природной возможности телепорта.

Также стали заметны его неуклюжие старания добраться до навешанного на нём оружия. Ну и продолжалось топтание: лазутчик не прекращал делать шаги, которые могли бы его перенести в иное место. Когда пошла примерно четвёртая минута с момента начала боевой тревоги, человек сделал такое движение, словно хотел откинуть в сторону или снять лицевой щиток боевого скафандра, и Светозаров ужаснулся.

«Что он творит?! Его же порвёт лучами парализатора! – И тут же в мозг ворвалась иная, досадная мысль-догадка: – Он понял, что ему не уйти, и не хочет сдаваться живым!.. – Особую печаль и горечь добавляло воспоминание о собственном пленении: – А я вот не сумел…»

Наверное, точно так же подумали и тюремщики. Осознали гады, что парализаторы на лазутчика не действуют. Поэтому их отключили, давая тем самым возможность офицерам охраны ринуться на сближение. Хватит, мол, для удержания на месте и аннуляторов, которые не дадут ни одного шанса умеющему телепортироваться человеку покинуть комплекс. Да и голос, усиленный динамиками, торжествующе взревел:

– Взять его! Валите Борьку с ног! Прижимайте к полу и разоружайте! Теперь уже точно эта сволочь не уйдёт!

Судя по названному вслух имени, генерал Жавен уже не сомневался в личности человека, угодившего в ловушку, а если судить по тону, полному торжества и злорадства, руководитель всего научно-тюремного комплекса ни капельки не сомневался в успешном завершении всей операции захвата.

После наступления сравнительной тишины, когда гул парализаторов смолк, все двадцать офицеров слаженно и дружно ринулись на пошатывающуюся в полуобмороке жертву. Причём все без исключения тюремщики вполне осознанно отбросили своё оружие в сторону. Скафандры всё равно спасут первые несколько секунд от возможного контрудара, а уж потом чужак просто шевельнуться не сможет под тяжестью навалившихся на него тел.

Так, в сущности, и получилось. Лазутчик попытался всё-таки задействовать некое оружие, но явно не успел привести его в рабочее состояние. А может, и руки у него уже толком не слушались после суммарного воздействия стационарных парализаторов и аннуляторов. Тем более удивительным и неожиданным оказалось его дальнейшее сопротивление. Несмотря на груду тел, физически пытающуюся его вдавить в пол, человек не давал себя скрутить, не давал зафиксировать в неподвижном состоянии, и время от времени один, а то и несколько офицеров буквально отлетали в стороны от жутких по силе толчков или ударов. И это несмотря на то, что у каждого спецназовца в скафандрах имелись экзоусилители, повышающие силу человека как минимум вдвое!

И к концу пятой минуты вместо генерала Жавена, который всё-таки больше был учёным, чем военным, к микрофонам прорвался главный следователь тюрьмы, он же основной мастер пыточных дел. Чувствовалось, как он до крайности рассердился такими неэффективными методами пленения:

– Что вы там с ним возитесь?! Ломайте руки! Нечего его жалеть! И сейчас принесут секаторы! И клещи-кусачки! Отрубите ему ступни! Допрыгался, урод! – Даже на истерический смешок сорвался: – Ха! Больше не будет топтать наши земли!