Третья половина жизни - Виктор Левашов

Далее следовали полтора десятка страниц плотного машинописного текста. Закончил Леонтьев свою докладную следующим пассажем:

«Норильск не только самый телевизионный город страны по количеству телеприёмников на душу населения. Трудно представить себе аудиторию более благоприятную для тележурналистов, чем норильские зрители. И потому крайне несправедливым, непозволительным представляется уровень нынешнего норильского телевидения, особенно если сравнивать его не только с требованиями современного ТВ, но и с возможностями, которые здесь открываются.

Настоящая записка едва ли имела бы смысл, если бы у автора этих строк не было уверенности в том, что существующий сегодня на студии творческий коллектив даже в этом составе способен на решение гораздо более сложных задач, чем те, которые перед ним ставятся. И есть все основания утверждать, что действенная помощь, направленная на укрепление квалифицированного руководства творческим процессом, не замедлит принести свои плоды.

В. Леонтьев, писатель.»

Копия этой докладной сохранилась в архиве Леонтьева. И всякий раз, натыкаясь на неё, он испытывал неслабеющее чувство стыда. И за подпись «писатель», хотя никаким писателем он тогда не был. И за холуйство, которым была пропитана вся докладная записка. А то он не знал, что представляет из себя Савчук. Было верхом наивности надеяться на то, что этот твердокаменный коммунист, с подозрением относившийся к интеллигенции, как и партийные руководители всех уровней, вникнет в конфликт и поддержит членов творческого объединения. Ни Леонтьев, ни его друзья по «Контуру» наивными людьми не были, но они не нашли другого решения. Другого решения не было. Они были обречены на поражение. Это случилось не тогда, когда разогнали «Контур», а гораздо раньше – когда они объединились, веря в то, что смогут оживить телевидение, мёртвое, как вечная мерзлота.

Вечную мерзлоту не берет даже взрывчатка. Они этого не понимали. Им предстояло это понять.

Между тем события развивались своим чередом. Было назначено открытое партийное собрание с присутствием первого секретаря горкома партии. О повестке не сказали, но все знали, что речь пойдёт о «Контуре». В павильоне собралась вся студия, включая бухгалтерию и техников. Приехал Савчук, тяжело прихрамывая прошёл к столу в центре павильона и занял место рядом с директором студии. Члены объединения сидели в первом ряду, как на скамье подсудимых. Карпов объявил:

– Редактор Леонтьев направил на имя первого секретаря горкома партии докладную записку, которую он назвал «О норильском телевидении». Сегодня нам предстоит её обсудить. Попросим диктора Тараканова её огласить.

Эдуард Тараканов, молодой представительный мужчина высокого роста со звучным голосом, приступил к чтению. Те страницы, где критиковался директор студии, он произносил с умелым сарказмом, как бы подчёркивая своё отношение к беспардонной клевете на своего руководителя. Карпов даже вмешался:

– Тараканов, вы не в эфире. Читайте, а не играйте.

Чтение продолжалось минут сорок. Слушали с напряженным вниманием, иногда раздавался гул возмущения. Наконец, Тараканов прочитал подпись: «В.Леонтьев, писатель», положил докладную на начальственный стол и вернулся на своё место.

– Кто хочет выступить? – спросил Карпов.

Выступить рвались все. Будто прорвало канализацию.

Никогда раньше на Леонтьева не выливалось столько помоев.

– Я не знаю писателя Леонтьева, – гремел Тараканов. – Знаю писателя Толстого, знаю писателя Чехова. А писателя Леонтьева не существует!

– У Дмитрия Кузьмича странная кадровая политика, – горячо поддержала его главбух. – Он подбирает всех, кто не прижился в Москве, все отбросы. Кто такой Леонтьев? Алиментщик и алкоголик. Мы помнил, в каком состоянии он появлялся в эфире!

Игоря Шадхана обвиняли в том, что он ворует чужие идеи и выдаёт за свои. Причём обвиняли самые бездарные режиссёры, у которых никаких идей никогда не было. Инна Назарова не способна воспринимать любую критику. Вагунин пьяница и хам. Богданова высокомерна. Недаром Волчков сначала примкнул к этой компании, но понял, что попал не туда, и вернулся в редакцию информации. Валили всё – и что было, и чего не было. Леонтьев понял, что с момента создания «Контура» за каждым их шагом и каждым словом пристально следили десятки глаз, и теперь всё накопленное раздражение яростно обрушивалось на их головы. У кого-то ярость была искренней, у кого-то она диктовалась пониманием ситуации. Не выступить против «Контура» означало проявить нелояльность по отношению к Карпову.

Члены объединения сидели в первом ряду, как пришибленные. Они предполагали, что собрание будет для них нелегким, но такого не ожидали. В их защиту выступила только редактор детских передач Наташа Дроздова.

– Остановитесь, что вы несёте? Ребята хотели делать живое телевидение, а вы клеймите их, как врагов народа!

Говорить ей не дали. Львов отмолчался. Тамара Маслова покаялась:

– Как руководитель «Контура» я была обязана проинформировать дирекцию студии и партийную организацию о нездоровых тенденциях в объединении, но не сделала этого.

Эта казнь египетская длилось восемь часов. Когда поток желающих выступить иссяк, директор студии предложил:

– Хотелось бы послушать членов «Контура». Кто хочет сказать?

– Я скажу, – поднялась Светлана Богданова. – Когда мы решили обратиться в горком партии, я ещё тогда подумала, что это ни к чему не приведёт. Я оказалась права.

– Вы не верите, что партийное руководство города примет правильное решение? – хмуро спросил Савчук.

– Конечно, не верю. Вы пришли не для того, чтобы разобраться в конфликте, а для того, чтобы его приглушить, оставить всё как есть.

– Богданова, вы разговариваете с первым секретарём горкома партии! – одёрнул её Карпов.

– Спасибо, Дмитрий Кузьмич. Теперь я знаю, кем работает наш гость.

– Леонтьев, мы обсуждали вашу докладную записку. Вы что-нибудь поняли?

– Понял главное, – ответил Леонтьев. – Всех устраивает нынешнее телевидение. Что ж, продолжайте. Мы попытались что-то сделать. Не получилось. Но мы всё-таки попытались.

– Какие будут предложения? – продолжил Карпов собрание.

– Предлагаю уволить всех членов «Контура» как противопоставивших себя коллективу, – пророкотал диктор Тараканов. – Это не только моё предложение, многие товарищи так решили.

– Другие предложение есть? Нет. Тогда давайте голосовать. Голосуют только члены партии. Кто «за»? Против? Воздержавшиеся? Единогласно. Решение принято. Вы хотите подвести итог? – обратился Карпов к Савчуку.

– Подведу. Товарищи поторопились. Неправильно, так же само, увольнять профессиональных журналистов. Нужно дать им возможность исправить сделанные ошибки. Я удовлетворён обсуждением. Коллектив проявил, так же само, требовательность и принципиальность. Городской комитет партии верит, что обстановка на телестудии нормализуется и вы будете успешно работать на благо всего Норильска.

С этими словами Савчук тяжело поднялся из-за стола и прихрамывая пошёл к выходу.

– Собрание закончено, – объявил Карпов и поспешил за секретарём горкома.

Павильон быстро опустел. Расходились, пряча глаза. Только пять стульев в первом ряду оставались занятыми.

– Ну что, друзья мои, всё кончилось, – проговорил Шадхан. – Ты, Валерий, хорошо сказал. Ничего не вышло, но мы всё-таки попытались.

Дома Лиза спросила:

– Как прошло собрание?

– Нормально, – ответил Леонтьев. – Как и должно было пройти. Мы уезжаем в Москву.

– Совсем?

– Совсем.

– Что произошло? Так и не расскажешь?

– Расскажу, – пообещал Леонтьев. – Когда-нибудь потом.

Утром раздался телефонный звонок. Звонил Игорь Шадхан.

– Ты ещё ничего не знаешь?

– Чего я не знаю? – не понял Леонтьев.

– Паша Волчков пытался повеситься.

– Но не повесился?

– Успели вынуть из петли. Что ты на это скажешь?

– Больше никто не повесился?

– Больше никто.

Приехав на студию, Леонтьев принёс Карпову заявление об увольнении по собственному желанию. Такие же заявления подали Шадхан, Вагунин и Богданова. Карпов молча их подписал.

X

Леонтьев с Лизой вернулись в Москву, Шадхан и Вагунин в Ленинград, а Света Богданова осталась в Норильске. Она стала работать учительницей рисования в школе, читала в городе лекции об искусстве по линии общества «Знание». Через несколько лет переехала в Ленинград к родителям. Здесь неожиданно увлеклась тем, что на Западе называется квилт: вручную шьёт одеяла из разноцветных кусочков ткани, они имеют большой успех на выставках прикладного искусства. Сейчас живёт в Великом Новгороде, выпустила две книги стихов, иллюстрировав их своими квилтами.

Игорь Шадхан продолжал заниматься телевидением. Много лет вёл на ЦТ программу «Контрольная для взрослых», снял десятисерийный телефильм о Норильске «Снег, судьба моя», создал и возглавил экспериментальную киностудию.