Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он знал, что здесь частично проходит Дорога Замков, протянувшаяся на тысячу километров. Иногда ему хотелось оставить все заботы, забыть невзгоды и обиды и в своем автомобиле отправиться в путешествие по этой сказочной земле. Николай часто представлял, как созерцает диковинную лепнину бюргерских домиков, как гулко разносятся его шаги по ратушным площадям и монастырским дворикам, он ощущал, как ветер меряется с ним силой на развалинах древнеримских оборонительных валов.
Но такое путешествие возможно было только в мечтах. Жизнь крепко держала его в непонятно кем заданных рамках, так что иногда Николаю казалось, что он пленник.
Никогда чувство неволи не овладевало им в те далекие годы, когда он был молод, когда жил там, где родился. Сейчас сладко вспоминались картины из детства.
Каменистый берег Ангары. За поворотом – Байкал, а на угоре стоят деревенские избы. В одной из них он и появился на свет. Все дома с голубыми и белыми ставенками на окнах смотрят на реку, палисаднички в один ряд, улица ровная, как струнка. Вместе с ребятами они бегали смотреть «Шаман-камень», что бросил Байкал вслед вольнолюбивой дочери Ангаре, убежавшей от него к Енисею.
Стремительно и широко уходила байкальская вода в далекое путешествие. Здесь, на слиянии Байкала и Ангары, находили прибежище тысячи птиц – гоголь, чернеть, морянка, лутка, крохаль и кряква. Они жили тут и зимой, на незамерзающем участке.
А знаменитые «ходульные» деревья, поднимающиеся над землей на своих корнях-ногах! Какой страх они наводили на мальчишек в сумерках: казалось, зловещие чудовища вышли на берег. Ветер выдувал из-под них почву, и корни оказывались оголенными, похожими на корявые ходули. Жуткое и прекрасное зрелище, метафора природы.
Мама поведала ему легенду про «Шаман-камень», когда Николаю было лет пять. Он помнит все, ласковый, выразительный мамин голос, и свое ощущение великого счастья, когда она, покачивая его, примостившегося на ее коленях, рассказывала, словно напевала:
«…Это было давно-давно. Байкал в то время был властелином, были у него несметные богатства и любимая дочь Ангара – несравненной красоты. Кто ни посмотрит на нее, залюбуется ею и влюбится. Но отец больше всех любил свою дочь, одаривал ее дорогими подарками и берег пуще своего глаза. Но пришло время, когда Ангаре нужно было выходить замуж. И подумал могущественный Байкал, что счастье дочери в его власти, и решил выдать дочь за того, кто нравился ему самому – за молодого богатыря Иркута. И намерился он поговорить с дочерью, чтобы убедить ее выйти замуж за Иркута. Но на большом летнем празднике – сурхарбане, где местные богатыри устроили состязание в силе и ловкости, она увидела потомка гордого Саяна – Енисея. И влюбилась в него. Но Енисею срочно пришлось уехать домой. Ангара стала скучать, и вознамерился тогда Байкал выдать поскорее дочь за приглянувшегося ему Иркута. Но девушка не соглашалась, и тогда Байкал заключил ее в темницу. Но Ангара вырвалась из плена и убежала к Енисею. Рассердился Байкал, высоко вскинул волны, разыгралась свирепая буря, молнии рассекли небеса, загудели горы, рыбы затихли на дне, птицы унеслись за горизонт. Ударил Байкал по древней горе, вырвал огромный камень и кинул вслед беглянке. Но было поздно, вольнолюбивая Ангара уже была в объятиях Енисея. А камень упал в сам Байкал, и назвали его Шаманским. Говорят, что если разгневается еще раз Байкал, то сорвет “Шаман-камень”, и хлынувшая вода затопит весь мир…».
Наверное, советские гидростроители хорошо знали эту легенду, а может, еще какие древние тайны, и собственноручно помогли Байкалу удерживать Ангару. Поэтому у Иркутска и поставили плотину, чтобы притормозить строптивицу. Но в результате этой «помощи» родной Колиной деревни не стало. Вода накрыла ее непроглядной толщей, оставив на поверхности, словно на память, лишь вершину «Шаман-камня», которая как маячок показывала, где была малая родина Николая…
Вздрогнув, Николай очнулся от воспоминаний. Солнце уже распалилось, воздух заметно потеплел. Пчелы, словно сверив часы, в срок приступили к своей работе. Радостно загудели ульи, звуки сакральной работы разнеслись по окрестностям. Ничто на протяжении тысячелетий не изменилось, ни в их технологиях, ни в распорядке, ни в результате.
Николай всякий раз поражался этим удивительным созданиям природы, их красоте и святому, жертвенному труду во имя жизни своей и человеческой. Можно в связи с этим говорить о естественном отборе, об эволюции, а можно – о Божием промысле, о Божией заботе о человеке, для которого мед – и пища, и лекарство от множества недугов, и лакомство, дарующее радость. Николай не спорил ни с кем, ему было ясно – пчелы действительно Божьи создания.
Он и сам не понимал, как увлекся пчелами. Никто из его родных или друзей не занимался таким многотрудным делом. Возможно, причиной тому – его профессия. Тяга к небу. Он был летчиком и когда-то тоже летал, как эти трудолюбивые создания. А сейчас ему осталось лишь наблюдать за их полетами, выверенными, целесообразными.
Солнце уже достигло зенита, нагрело не только стенку старого сарая, но и кожаную куртку Николая. Пчеловод высвободился из своих раздумий, из креслица, из томления на солнце, снял куртку, повесил ее на спинку стульчика и пошел к ульям.
Пчелы трудились без устали. Одни улетали за пыльцой, у других было дело на летке нижнего яруса улья. Николай тоже включился в работу, которую необходимо было по непререкаемому пчелиному графику обязательно закончить сегодня. Николай так увлекся своим делом, так уверенно и вдохновенно, как у дирижера, двигались его руки, так сосредоточились мысли, что даже не заметил, как подошел хозяин старой усадьбы.
– Здравствуй, Николай.
– Здравствуй, Франц.
– Ну что, весна наконец-то пришла?
– Слава Богу, – ответил Николай, – хоть займусь делом наконец-то…
– Ну что же, времени у тебя много. Ты стал свободной птицей – так у вас в России говорят?
– Это почему же «свободной»?
– На работу не ходишь. Прощай, фабрика.
– А, ты об этом. Да, я свое отработал. И в России, и в Германии. Старый я уже стал, Франц, недавно шестьдесят шесть стукнуло. Остается одно – пчелы. Это мне еще по силам. Только русские говорят – не «свободная птица», а «вольная». Понимаешь отличие?
– Нет. А почему вольная? В чем разница?
– Не могу тебе объяснить, Франц. Это понимание приходит с личным жизненным опытом. Но в России говорят именно «вольная».
– Ну раз говорят, значит, Николай, ты – птица вольная. Ты просил у меня место под маленький домик? Я – не против. Вот здесь
