Логово - Джеймс Херберт

— Нет, нет. Не сейчас. Сначала синяки.

Пендер тяжело вздохнул и потуже затянул полотенце на бедрах.

— Подчиняюсь... пока, — сказал он. Легким поцелуем она тронула его грудь.

— В ванну. Я приду через две секунды.

Плеск воды и приглушенные стоны дали ей знать, что он уже в ванне, пока сама она занималась тем, что аккуратно складывала его одежду на ручке кресла. Расстегивая по дороге рукава блузки, она направилась к нему.

Дженни взглянула на искаженные бегущей водой очертания распростертого перед ней тела, потом наклонилась, закрутила краны и несколько раз, опустив руку в воду, провела ею у самого края ванны, чтобы смешать горячую воду с холодной. Когда движение в ванне стихло, она внимательно оглядела его тело, не обращая внимания на синяки, и довольно улыбнулась.

Она расстегнула блузку. Шелк в одно мгновение соскользнул с нее, и она повесила блузку на крючок на двери. Лифчика на ней не было, 11 Пендер не мог оторвать глаз от ее грудей, одинаково крепких и розовых. Она опустилась на колени, положила руки на край ванны и стала смотреть ему в лицо. Чем дольше она смотрела, тем больше ей нравилось то, что она видела. Он придвинулся к ней, и они поцеловались раз, другой, третий. Потом он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но она приложила к его губам пальчик, взяла полотенце и вытерла ему лицо.

Пендер закрыл глаза, предоставив себя во власть ее рук, нежно намыливших ему плечи, уделивших гораздо больше внимания и заботы, чем требовалось, его возбужденному пенису. Наклонившись, она легонько тронула его губами. Он застонал, но теперь от наслаждения, и весь потянувшись к ней, взял в ладонь ее грудь. Потом он сел в ванне, обвил рукой ее голое тело и стал искать страждущими губами затвердевший сосок. Он долго ласкал его языком, потом, оставляя на ее груди влажный след, нашел другой сосок.

Дженни закрыла глаза и тихо постанывала, не в силах умерить свои желания и чувствуя, как напрягаются мышцы на бедрах. Она оттолкнула его, столь же нежно, сколь решительно, положив себе сначала утишить его боль. Ни слова не говоря, она смыла с него мыльную пену, продолжая наслаждаться его прикосновениями, позволяя его пальцам ласково гладить ее груди, руки, шею. Потом она помогла ему вылезти из соды, едва дотрагиваясь до него полотенцем, осушила его кожу, не забыв провести полотенцем над его вставшим мужским органом и под ним, чуть-чуть тронуть яички, отчего у него перехватило дыхание. Еще раз она поцеловала его, позволила ему ввести пенис ей в рот, выпила из него первые капли и все время не снимала ладоней с его бедер, пока он медленно двигался, подчиняясь неодолимой силе желания. Чувствуя, что теряет контроль над собой, желая ее всю, он поднял ее и крепко прижал к себе ее обнаженные груди. Больше они не испытывали друг друга поцелуями, а крепко и жадно целовались, встречаясь языками и впивая сладость обладания. Он опустил руку ей на талию, расстегнул «молнию», и юбка упала к ее ногам. За ней последовали колготки, туфли были сброшены уже давно, и, снимая их, он целовал ее в живот, а она втягивала его, словно он не целовал, а кусал ее. Потом он поцеловал шелковистые трусики, чувствуя под ними жесткие волосы, лаская их языком.

Он встал, и она придвинулась к нему ближе, тихонько шепча его имя. Дрожащей от волнения рукой он коснулся ее бедра снаружи, потом изнутри, потом забрался в трусики, прокладывая дорогу в волосах, забираясь все ниже, пока не нащупал влажную щель, куда быстро, но осторожно запустил пальцы.

Она тянулась ему навстречу, прижималась к его руке, страстно желая принять его в себя.

— Дженни, — сказал он, зная, что ему уже не сдержать себя, и она послушалась, развела руки, отчаянно желая, чтобы он вошел в нее, заполнил ее собой, желая прижаться к нему каждым кусочком своего тела, ощутить его каждым своим нервом.

Он вывел ее из ванной, уложил на кровать, снял с нее трусики и, стоя над ней, долго разглядывал ее тело, очень длинные ноги, гладкий живот, полные груди, не потерявшие свою форму даже теперь, когда она лежала на спине. Она протянула к нему руку, и он лег на нее, нашел ее губы и поцеловал ее с нежностью, взявшей верх над страстью. Она обняла его за шею и прижала к себе, начисто забыв о его синяках. Потом раздвинула ноги, согнула их в коленях, он же прижался пенисом к ее животу и, спускаясь ниже, оставлял на нем узкий влажный след. Достигнув цели, он осторожно, не желая причинять ей боль и наступая на горло собственной страсти, вошел в нее. И тогда она отвернула от него лицо, но зато потянулась к нему всем телом, требуя, чтобы он не останавливался, шел дальше, глубже, вошел в нее весь, она опустила руки ему на поясницу и стала заталкивать его в себя.

Ему показалось, что она рыдает, и он остановился, поднял голову, заглянул ей в лицо. Она тоже повернулась к нему — с сияющими глазами, с улыбкой на губах и молящим выражением на лице. Больше он не сдерживался. Отступив немного, он ворвался в нее, твердый, как железо, и нежный, как бархат. Она тоже поднималась и опускалась, подчиняясь его ритму, вместе с ним приближаясь к высшему наслаждению. Полузакрыв глаза, забыв обо всем на свете, она крепко сжимала его коленями и молча просила еще, еще, еще.

Он впился зубами ей в шею, и она закричала то ли от боли, то ли от наслаждения, то ли от того и другого вместе. Он не понял. Зато почувствовал, какими сильными стали ее руки и ноги, как тяжело она задышала, как закричала без слов, как напряглись ее мышцы, как из него потекло семя, отчего напряглось его тело и нервы натянулись до предела, и он подумал, что все, сейчас они лопнут: и тут началось сладкое восхождение — и взрыв, и не отпускающее его влагалище, и расслабленные нервы, и парение, и ее вздохи, убедившие его, что она разделила с ним наслаждение, и опять погружение в пропасть, и радостное изнеможение.

Еще долго они лежали так. Она гладила его спину, а он зарылся головой в ее волосы, тяжелой волной спадавшие с подушки.

— Нет, сегодня нет, — сказала она.

Он приподнял голову.

— Ммм?

— Не разочаровал.

Он ухмыльнулся и опять зарылся в ее волосы. Потом, привстав, вытащил пенис из влагалища, лег рядом, подсунул руку ей под голову, притянул ее к себе поближе, поцеловал в щеку и губы; На обоих снизошел покой. Все муки последних дней были ненадолго забыты.

Прошло много времени, прежде чем Дженни сказала:

— Хорошо бы никогда не надо было возвращаться.

— Скоро все кончится.

— Только не для меня. И не скоро. Мне казалось, я нашла там то, что искала... передышку, что ли. А она так ужасно закончилась.

— Передышку от чего?

Она повернулась к нему затылком и затихла, но Пендер взял ее за подбородок и снова повернул к себе лицом.